Андрей Боголюбский
Шрифт:
Мечты Андрея сбылись. Юг был обессилен, разбит и посрамлён. Ничто не мешало северным городам усиливать своё могущество, расти и богатеть.
Андрей хорошо понимал, что он теперь самый сильный и влиятельный из князей и ему должны подчиняться остальные.
Оставаться дольше в Южной Руси ему было незачем, он торопился двинуться к Новгороду, чтобы скорее покончить с ним. Посадив Глеба на киевский стол, предоставив ему возобновлять полуразрушенный город, суздальский князь вместе с союзными ратями двинулся на север.
Андрею необходимо было зайти к себе во Владимир, чтобы пополнить свою
XXV
Грустными возвращались названые братья и Марина. Следы пропавшей без вести Елены не были найдены.
Какая-то тайная сила удерживала девушку открыться братьям, и они по-прежнему считали её княжим отроком. Полная неожиданностей боевая жизнь заставляла Марину забывать свой пол, она делила наравне с другими дружинниками все трудности и невзгоды похода.
Нередко, желая развлечься, приглашал её князь Андрей и заставлял играть на гуслях. Отдавшись мыслям об исчезнувшей матери, девушка выливала свою скорбь в печальных звуках инструмента, в них находила она отраду и забвение своему горю.
– Ты ещё искуснее стал играть, Максим!
– заметил князь, прислушиваясь к мелодичным звукам инструмента.
– Чую, что на душе твоей какое-то горе… Откройся мне, Максим!
– Родимую я потерял, княже!
– А где же она была?
– В Киеве… - тихо проговорила девушка и залилась слезами.
– Жалею я тебя, отрок! Но горю твоему помочь мне не можно. Сколь времени её ты не видел?
– Давно уж, княже!.. Она пропала во время осады.
– Я заменю тебе родимую!
– ласково проговорил Андрей, кладя свою руку на смуглую голову девушки.
Марина всё ещё боялась открыться в своём обмане князю, какой-то стыд удерживал девушку от признания.
Возвратившись во Владимир, она навестила своего учителя, старого изографа Мирона, очень обрадовавшегося свиданию с ней.
– Поди, теперь разучился ты, Максим, писать святые иконы? Руки в ратном деле, поди, загрубели?
– Нет, дедушка, могу хоть сейчас: я в битвах не был, - и она рассказала ему свои похождения в Киеве.
– Ах ты, бедный, матушку родную потерял!
– сочувственно проговорил старик.
– А может быть, она куда-нибудь скрылась?
– добавил он.
Луч слабой надежды озарил душу девушки, она чутко прислушивалась к словам старика, находя в них утешение. Порой почему-то ей вспоминался таинственный старый нищий, два раза встреченный ею, приходили также на память пророческие слова его, и она всё ещё надеялась увидеться с матерью.
Хотя союзные князья уже подходили к Новгороду, князь Андрей всё ещё медлил во Владимире. Часть дружины тоже оставалась с ним, остальная часть вместе с Михно под начальством Бориса Жидиславича находилась под Новгородом. Нужно было ехать, наконец, и князю…
– А ты, пожалуй, оставайся дома: я не возьму тебя с собою!
– сказал князь Марине.
Всегда охотно следовавшая за князем девушка была довольна, что князь оставляет её во Владимире, она могла снова заниматься изографным искусством, которое так любила. В ней сказывалась женщина, ей были не по душе кровавые сечи.
– От нечего делать вы с Мироном новыми иконами украсите собор да в монастыре, в трапезной, стены распишите!
– сказал Андрей.
– А когда я после победы вернусь сюда, ты опять поступишь ко мне, и будешь исполнять свои прежние обязанности!
На другой день после молебна, сопровождаемый епископом и толпою народа до самой околицы, князь выехал из Владимира.
Трещали суровые морозы, снега этот год были большие, нелегко было дружине и прочим ратным людям идти походом, а равно и стоять станом в ожидании прибытия набольшего князя. Многие из князей соединённой рати роптали на задержку, а в особенности Дорогобужский Владимир, дядя Мстислава [63] , бывшего князя киевского. Он и дружина его готовы были даже покинуть остальных союзников и вернуться к себе, на Волынь. Да и прочие князья ссорились между собою, завидовали друг другу и с нетерпением ждали, когда поход окончится, и они вернутся в свои уделы.
63
…Дорогобужский Владимир, дядя Мстислава…– Владимир Мстиславич (1132-171 или 1174) - младший сын Мстислава Великого, дорогобужский князь с 1169 г., в конце жизни четыре месяца был киевским князем.
Прибывший к рати Андрей видел это всё ясно и торопливо стал готовиться к осаде, сознавая, что дальнейшее промедление усилит общее недовольство и ослабит силы нападающих.
Целых три дня устраивали союзники "острог" около Новгорода, а на четвёртый решили начать приступ.
XXVI
В великой тревоге был Новгород. Не раз собирали вече, толковали, что предпринять. Князь Роман советовался с посадником Якуном, именитыми гражданами и торговыми гостями.
– Великую беду готовит нам суздальский князь!
– говорил Якун, пожилой, но ещё крепкий старик.
– Сказывали прибежные люди, - отозвался Лука, богатый гость,- что, помимо своих суздальцев, ведёт он смолян, рязанцев, муромцев и полочан!
– Пришла беда… Давайте молить Господа, чтобы пронёс Он тучу мимо нас!
– вмешался в разговор Харлампий Краюга, сотник.
– Пошла выволока, так не зевай!
– пошутил кто-то.
– Небось, сумеем за себя постоять! На свои руки топора не уроним!
– бойко откликнулся Лука.
– Эх, други, не то время, чтобы шутки шутить!
– с укором проговорил старый торговый гость Акинфий, бывавший не раз в заморских краях. Он вёл немалую торговлю с византийскими городами.
– А что ж, по-твоему, дедушка, плакать, что ли, нам?
– Эх ты, парень!
– перебил говорившего старик.
– Плакать, правду ты сказал, нам нужно!
– Аль не слыхали, что говорил архиепископ?
– сурово проговорил посадник.
– В трёх храмах он видел плачущую икону Богоматери.
– Да неужто?