Андрей Боголюбский
Шрифт:
– Вот напасть-то!
– Сама Владычица?!
– Да, Пресвятая Богородица слёзно молит Сына Своего не предавать Новгород погибели, как Содом и Гоморру!
– пророчески промолвил Акинфий.
– Но помиловать нас, как ниневитян [64] !
Шутки и пересуды смолкли, бойкие новгородцы приуныли.
– Давайте помолимся, други!
– предложил Акинфий, - а опосля пойдём все к князю, будем совет держать!
– Истинно, дедушка, говоришь! Правду!.. Возьмут суздальцы Новгород, посекут нас, как киевлян, жён и детей в полон уведут!..
64
…как
– Не увезти ли баб и детей из города?
– предложил Лука.
– Поздно, брат, спохватился: враги кругом нас обложили!
– У меня одно утешение только и есть, внучка Евфимия… - печально выговорил Акинфий.
– Куда уж мне, старому, защитить её, коль враг в город ворвётся!
– А у меня жена молодая и дети малолетки!
– отозвался Лука.
– Мать старуха, братишки малые!
– Сестра, отец больной…
Беспокойство всё росло, никто не знал, что предпринять, опасность была очевидна, спасения для города не было никакого.
Задумался и молодой князь Роман.
Он сознавал всю непрочность своего стола, но не хотелось ему изменять крестному целованию, которое дал новгородцам, когда пришёл к ним княжить.
В княжих хоромах собрались: архиепископ новгородский Иоанн [65] , посадник и выборные люди.
– Люд новгородский, - решительно сказал князь, - коли поволите, уйду от вас, а вы возьмите к себе опять Святослава!.. Увидит князь Андрей ваше покорство, не разорит он Новгород Великий, наложит он на вас лишь пеню и дружбу с вами заключит…
65
Иоанн (Илья) - новгородский архиепископ в 1160-х - 1170-х гг., впоследствии приобщённый к лику святых.
– Тебя мы, князь, избрали волею народной… Не стать нам милости просить у суздальского князя!
– горячо проговорил Якун.
– Не повелитель он над Осударем Великим Новгородом, живём мы волею своею!
– Постоим за святую Софию!
– Не выдадим тебя, княже! Что мир порядил, то Бог рассудил!
– Володей нами! Господь поможет, и Новгород мы отстоим!
Воодушевление было всеобщее, о сдаче никто не думал.
Все приготовились бороться до конца.
– За правым Бог!
– проговорил боярин Даньслав Лазутинич [66] .
– Попомните-ка, други, как я, когда ходил собирать дань с севера: дружины у меня не более четырёхсот было… Андрей надвинул на меня в семь тысяч рать. Господь помог, я суздальцев разбил и с них ещё взял дань. Он, Милостивый, и теперь нас не оставит!
66
Даньслав (Дачслав) Лазутинич - новгородский воевода, в 1168 г. ездил в Киев за князем Романом, приглашая его на княжение, в 1169 г. собирал дань в новгородских северных владениях, в том же году разбил напавшие на его дружины превосходящие войска Андрея Боголюбского.
Такая уверенность в победе ещё более воодушевила новгородцев. Защитники Новгорода проводили целые дни сторожа его деревянные стены, готовясь отразить врага, откуда бы он ни появился.
На всякий случай для женщин и детей были устроены убежища в храмах и в подземельях под ними. Новгород был готов принять врага.
XXVII
В суздальском стане шли приготовления к приступу Князья, уверенные в победе, заранее делили между собою по жребию улицы, жён и детей новгородских, ссорились, уговариваясь между собою, кому сколько достанется пленных.
В особенности старался захватить побольше Олег Святославич Северский.
– Не минует моих рук богатая новгородская казна... Да и товаров у них немало, сколь их они из-за моря на ладьях привозят!
– Вестимо, так! Одной парчи-то сколько!..
– А ефимков золотых?! Почитай, бочки набиты!..
– Всего у них вдосталь… Тем и горды… Поразберём немного, спесь-то с них пособьем!..
– Не будут менять князей!.. Один неладен, другого надо!
– сказал Владимир Дорогобужский, тоже пытавшийся сделаться князем новгородским.
Один Андрей не вступал в их споры, его планы были гораздо шире, он не думал о богатстве Новгорода, он надеялся собрать под свою властную руку все княжества Северной Руси и этим союзом крепко сплотить Русь: то, что гораздо позже сделал Иоанн III, было заветною мечтою Андрея Боголюбского. Прозорливым умом он видел, что единственное спасение Руси и её могущество - в единении.
Молча сидел у себя в ставке, закутавшись в тёплую шубу поверх кафтана, князь суздальский; сон бежал от его глаз; до рассвета ещё было далеко; снежная буря завывала. Сын Андрея, Мстислав, и боярин Жидиславич мирно спали. В голове Андрея длинной вереницей проносились картины его тревожной, полной опасностей жизни, вспоминал он свои походы с отцом, сидение в Вышгороде, тайный уход оттуда, прибытие в Боголюбово, постройку храма, объявление себя суздальским князем, Владимир…
Какое-то странное предчувствие томило князя. Всегда уверенный в победе, на этот раз, хотя дружина его вместе с союзными князьями значительно превосходила новгородских защитников, он чувствовал какой-то невольный трепет. Тайный голос говорил ему: "Остановись! Не иди на приступ!" Андрей старался побороть в себе это чувство, но не мог.
Запела труба.
Как встревоженный улей закопошился пробуждённый стан. Начались приготовления к приступу.
Было совершенно темно. На морозном небе только что стали тускнеть звёзды: рассвет надвигался. Перед суздальцами безмолвно лежала тёмная громада города. Глухо звенело вооружение ратников, да иногда тускло поблёскивал щит конного боярина.
К самым стенам дружина не могла подступить, опасаясь засады со стороны врага, и выслала впереди себя соглядатаев. Скоро вернулись последние.
– Новгородцы спят… Они не ожидают ночью приступа. Захватить город будет легко…
Боярин Жидиславич внимательно выслушал разведчиков, но всё-таки не решился идти на приступ, не переговорив предварительно с другими князьями.
Вскоре съехались они вместе и стали обсуждать, как вести бой.
– Ты, князь Олег, вместе с братом Игорем обойдёте тын с левой стороны!
– сказал Мстислав Андреевич [67] .
– Князья Ростиславичи, разлейтесь волной о правый бок его… Князья Глеб и Всеволод Юрьевичи зайдут ещё вперёд, к берегу Волхова, а я с дядей Владимиром и с другими князьями ударю прямо!
67
Мстислав Андреевич (1147-после 1172) - сын Андрея Боголюбского, руководивший походами на Новгород и Киев, в последнем случае отказался принять киевский престол, посадив на него дядю Глеба.
Все были согласны, план приступа был решён.
– Чтоб знали вы, когда зачинать, дружинник мой пошлёт калёную стрелу в город!
Князья молча разъехались. Приступ должен был скоро начаться.
Андрей, томимый предчувствием, вернулся в ставку; он готов был отказаться от намерения брать город. Колебание его усиливалось; он знал, что ещё можно всё остановить, предотвратить кровавую сечь, но самолюбие не позволяло ему решиться на последнее.
Ночь медленно уходила. Стан опустел.