Андрогин
Шрифт:
– Ты уже слышал об утренней находке? – спросил он агента.
– Монсеньор имеет в виду убийство писаря Николатини?
– Именно это монсеньор и имел в виду. А ты уверен, что это не был несчастный случай?
– Уверен. Писарь снюхался с аббатом Мартини.
– Это проверенный факт?
– Вы платите мне, монсеньор, а я плачу тем, кто обладает точной информацией. За деньги в Венеции можно узнать обо всем. Даже о том, прошу прощения, что именно сказал светлейший дож своей любовнице сеньоре Леоне нынешним утром, после того как в третий раз воспользовался ночным горшком.
– Это не смешно.
– Однако же это
– Тогда ты должен знать, кто убил Николатини. Вернее, кто приказал убить несчастного секретаря.
– Еще не знаю, но могу узнать. За ваши деньги.
– Но хоть какое-нибудь предположение есть?
– Предположение, монсеньор, всегда есть.
– Масоны?
– Вероятнее всего.
– Выходит, они как-то узнали о том, что Николатини стал агентом Рима.
– Я же говорю, монсеньор, все тайны имеют цену. А масоны далеко не бедны.
– А что касательно того дела, которое я поручил тебе на прошлой неделе?
– Я узнал. Вы были правы.
– Детальнее.
– Но, я прошу прощения, ваша милость, вы в прошлый раз…
– Рикардо, ты ужасный вымогатель. – Кондульмеро достал из тайного ящика тяжелый кошелек и бросил его на колени агенту; звякнул металл. – Может, это не мое дело, парень, но ты слишком много играешь. Мне сказали, что с Рождества ты проиграл не меньше, чем стоит пристойный особняк.
– Моя профессия того требует, монсеньор. Нигде люди так не болтают, как за игрой в боччи [115] , – заметил агент. – И редко кто так легко расстается с опасными тайнами, как игроки.
115
Боччи – азартная игра, популярная в XVIII веке.
– Смотри не переусердствуй.
– Все профессии имеют свои недостатки и риски, монсеньор. Врачи вынуждены ежедневно общаться с заразными и вонючими пациентами, сбиры – с отбросами общества, а исповедники – с занудными грешниками и грешницами. Моя профессия тоже не без печалей. Я должен время от времени проигрывать в боччи всяким ослам, чтобы те на радостях рассказывали о тайнах своих хозяев.
– Давай о деле, – поторопил его инквизитор.
– Я снял копии со свежих гороскопов, составленных для светлейшего дожа его личным астрологом. Тем старым лисом Пинетти, приехавшим из Рима накануне Дня святого Марка [116] . Вот они. – Рикардо положил на стол кипу бумаги. – Ничего критического, за исключением…
116
День св. Марка (государственный праздник в тогдашней Венецианской республике) – 25 апреля.
– Я сам посмотрю. – Инквизитор поднес к близоруким глазам гороскоп. – Гм… – он поднял глаза и встретился с равнодушным взглядом агента. – Я правильно понял?
– Вы о чем?
– О светлейшем доже.
– Я огорчен.
– Чем ты огорчен? Ты не мути воду, здесь мы вдвоем, можно без галантных предисловий.
– Светлейший дож не доживет до следующей Пасхи. Если, конечно, синьор Пинетти правильно растолковал небесную карту. Кстати, монсеньор,
– Я смотрю.
– Под гороскопом младшего Корнаро.
– Говорю же: я смотрю, – дыхание инквизитора участилось.
– Извините, монсеньор.
– А это что? – Кондульмеро ткнул в латинскую надпись. – Какая такая «смертельная опасность со стороны Марса, который будет находиться в созвездии Девы»?
– Там растолковано.
– Ага, вижу… Какой еще к черту «звездный крест в шестом Доме»?.. Здесь написано, что мне угрожают этот крест и планета Марс, до тех пор, пока Герметическая Дева остается в заключении.
– Что-то вроде того, монсеньор.
– И тебе известно, что конкретно имеется в виду?
– Я могу только догадываться.
– Я слушаю.
– Но, монсеньор…
– Я же только что сказал тебе: не надо предисловий, Рикардо, всех этих «но». Мы с тобой, как-никак, не первый год знаем друг друга.
– Я думаю, что речь идет об арестованной масонской крале.
– О Констанце Тома?
– Да.
– Какая же она «дева»? Она замужем.
– Генрих Тома – импотент.
– Вот как? С такой очаровательной женой?
– Брак по расчету. Банкира интересуют не женщины, а овощи. Ну и деньги, конечно. Он ведь банкир.
– А что интересует банкиршу?
– А вот ее-то как раз интересуют женщины.
– Да? – оживился Кондульмеро. – Она последовательница сафических дев с Лесбоса?
– Известная последовательница, монсеньор. Говорят, что в Триесте у нее гарем юных наложниц. Кроме того, она завлекла в свои игры чуть ли не половину тамошних знатных дам. Все просто без ума от этой Констанцы. Ее сестра, кстати, тоже разделяет с ней ложе.
– Дьявол, Рикардо, очень часто метит своих слуг красотой… А среди наших аристократок у Тома есть любовницы?
– Не знаю, монсеньор. Хотите узнать?
– Я заплачу за эту информацию.
– Я поспрашиваю у знающих людей.
– Поспрашивай, обязательно поспрашивай… Значит, она еще девственница?
– Есть такое предположение.
– И тогда «Герметическая Дева» – в самую точку.
– Да, монсеньор.
– Выходит, для того, чтобы избежать опасности, я должен способствовать освобождению гнусной шпионки, революционерки и развратницы?
– Вам решать, монсеньор.
– Вот оно как… – Инквизитор застыл, наблюдая, как солнечный луч, прорвавшийся сквозь пыльное окно и не менее пыльное стекло книжного шкафа, играет узкими отблесками на золотом тиснении фолианта. Он вдруг почувствовал себя предельно незащищенным. Ощутил всеми фибрами свое сквозное сиротство на ветрах жестокого века.
«Только подумать! Николатини, государственного служащего Республики, утопили в канале, как котенка, за одну лишь связь с черным аббатом! Все вокруг продажные, все предатели. Этот узкомордый негодяй прав… Я ведь тоже дал аббату аудиенцию, говорил с ним о Тома. Масоны наверняка знают об этом. Конечно же знают. Они, аспиды, все знают. А если они вдруг решат, что именно я превратился в главную преграду на пути освобождения их ведьмы? Вот тогда и придет Марс к созвездию Девы! К созвездию, под которым я родился. С кинжалом придет, с удавкой, с медленными и быстрыми ядами. И кто его тогда остановит? Кто? Эта, до последнего винтика прогнившая, государственная машина?»