Андропов(Политические дилеммы и борьба за власть)
Шрифт:
Вряд ли Романов рискнет сыграть на физической слабости Андропова. Тем более, что физическая слабость Андропова неожиданно для него стала источником его политической силы. Положение в Кремле в июне 1983 года существенно отличалось от того, что наблюдалось год назад — летом 1982 года. Весной Андропов заболел. Он не показывался на официальных приемах около двух недель и сразу же поползли разговоры, что у него неизлечимое заболевание почек. Ухудшение здоровья Генсека вызвало растерянность у группировки, выдвинувшей его к власти и выдвинувшейся к власти через Андропова. Не испытывали торжества и сторонники Черненко: кое-кто из них уже успел переметнуться на сторону нового правителя (в СССР служат креслу, а не человеку) — чуть ли не полностью Кунаев и частично, проявляя осторожный нейтралитет, Горбачев (это однако не укрепит их позиций в Политбюро в будущем; как свидетельствует
Ни один из членов Политбюро не стремился занять вакантную должность Председателя Президиума Верховного Совета: это бы сразу вытолкнуло его (любого — кроме Андропова) из активной политической деятельности. Назначение же Президентом одного из кандидатов в члены Политбюро предполагало автоматическую кооптацию его в Политбюро, т. е. вводило в привилегированный клуб Кремля, где принимались государственные решения. Черненко всемерно противился выдвижению в Председатели Президиума Верховного Совета человека со стороны (не члена Политбюро) — им мог оказаться только протеже Генсека (провести свою креатуру после ноябрьского Пленума ЦК КПСС он уже не мог). И тогда в Политбюро сразу бы образовался еще больший перевес приверженцев Андропова. В этих условиях Черненко (а вслед за ним и все еще находящийся под его контролем бюрократический аппарат ЦК) предпринял конъюнктурно разумный шаг — снял возражения против утверждения Андропова Президентом.
Избрание Андропова Президентом, несомненно, увеличивало популярность Генсека в массах и укрепляло его авторитет в партийных кругах. Но не усиливало его реальной власти в Политбюро: количество человек в нем оставалось неизменным — 11 человек. Так что согласие Андропова стать Председателем Президиума Верховного Совета было продиктовано в существенной степени его бессилием изменить соотношение и расстановку сил в Политбюро.
Будь это во власти Андропова, он, по-видимому, предпочел бы, учитывая все еще продолжающееся противоборство в Кремле, собственному избранию Президентом введение в Политбюро надежного и верного ему сотрудника. Тем более, что Генсек мог позволить себе не спешить с «присвоением» ему президентского звания — оно не ушло бы от него в дальнейшем, ибо новая советская конституция 1977 года предполагает объединение обязанностей руководителя партии и главы государства.
На данную особенность советской конституции (не называя ее) ссылался и Черненко, предлагая Верховному Совету (когда это стало ему выгодным) кандидатуру Андропова в качестве его Председателя. «Пленум (ЦК КПСС — И. З.) признал целесообразным, — сказал он, — чтобы Генеральный Секретарь ЦК КПСС… одновременно занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР» /129/. И объяснил: совмещение функций главы партии и государства отражает «возрастающую, руководящую и направляющую» роль коммунистической партии в жизни советского общества. И конечно же — «с полным основанием будет восприниматься советскими людьми и за рубежом, как свидетельство авторитета партии и государства» /130/.
Андропов, став Генсеком, а затем назначенный Председателем Совета Обороны СССР, превратился фактически в хозяина страны и активно, а главное — «на одном уровне», начал встречаться и вести переговоры с главами других государств.
Оказалось, что расширенные и законодательно оформленные в 1977 г. (в угоду Брежневу) функции, права и полномочия Председателя Президиума Верховного Совета не привели к смещению государственной власти: они являются декоративными и становятся реальными только тогда, когда (и пока) глава партии возглавляет также и Верховный Совет. Когда связь верховной партийной и высшей советской власти оказалась на время разорванной (со смертью Брежнева), выяснилось, что «реформы» 1977 года существуют только номинально и Верховный Совет и его Председатель Президиума были и остались «декоративным» орнаментом партийной диктатуры. И советское государство способно обходиться без «Президента» шесть месяцев (могло бы и шесть лет и больше), не испытывая потрясений или кризиса власти. Вместе с тем (и потому, что «новая роль» Верховного Совета проявляется только, если она сосредоточена на личности Генсека) избрание Андропова Председателем выводило его на формальный пьедестал
Требования Черненко были унизительными, они били по самолюбию Генсека и нарушали его планы — не вводить в Политбюро новых его сторонников, заполнить образовавшийся вакуум в Секретариате ЦК за счет одного из членов Политбюро (так Гр. Романов стал секретарем ЦК по промышленности), назначить и официально провозгласить (как это произошло на июньском Пленуме ЦК) самого Черненко идеологическим секретарем партии и разделить с ним обязанности второго секретаря ЦК по кадрам.
Условия, предъявленные Генсеку аппаратом ЦК, требовали его отказа от планов проведения глубокой реорганизации государственных организаций и радикальных реформ. Андропов пошел на сделку, уступил притязаниям и домогательствам, рассудив, что у него еще представится возможность расквитаться с Черненко и расплатиться (и расправиться) с партаппаратом ЦК, дерзнувшим навязывать ему, Генсеку, свою волю.
И случай не заставил себя ждать: в первых числах июля был смещен с должности первого заместителя заведующего Отделом организации партийной работы ЦК КПСС Николай Петровичев. Он, полный член ЦК КПСС, был отправлен на малопочетную должность Председателя Госкомитета СССР по профессионально-техническому образованию, с трудом тянувшую на членство в Ревизионной Комиссии ЦК /131/.
Падение Петровичева сразу на две партийные «ступеньки» последовало вскоре после того, как с секретаря ЦК Капитонова были сняты обязанности руководителя Отдела организации партийной работы, которые он исполнял в течение 18 лет. Отдел принял Егор Лигачев, бывший секретарь Томского обкома, давний друг Генсека. Устранение Капитонова и снятие Петровичева, передав в руки Андропова важнейшие рычаги управления ЦК, открыли перед ним возможность контроля над назначением партийных работников.
Не пришлось долго упиваться и Черненко своей победой. Вскоре у Андропова появилась возможность унизить своего противника — это произошло в июне на Пленуме ЦК. По требованию Политбюро, ссылаясь на партийную традицию и требование протокола, в доклад Черненко монтируются понятия явно из политического лексикона Андропова — требование реализма мышления, настрой на дела, а не на лозунги. Черненко пришлось говорить с чужого, андроповского, голоса и тогда, когда он развертывал перед участниками Пленума программу воспитания советского человека. Важнейшей идеологической задачей партии он назвал проблемы улучшения организации и укрепления дисциплины труда, повышения эффективного производства, контроля и соблюдения договорных обязательств на всех уровнях — от рабочего, колхозника до министра, то есть вынужден был развивать те самые идеи и мысли, с которыми Андропов пришел к власти.
Дань почтения к Генсеку — обязательное требование партийной риторики. Но и в этом Черненко отказывает (ему отказывают) чувство меры. Он вместе со всеми «советскими трудящимися» «горячо одобряет деятельность ЦК КПСС, его Политбюро во главе с Генеральным секретарем ЦК Юрием Владимировичем Андроповым» /132/. Не отметить этого Черненко был не в праве. Ему, однако, пришлось, пожалуй, первому в СССР определить выступления Андропова как подлинные «достижения марксистско-ленинской мысли последнего времени» /133/.
Черненко в своей речи утверждал, что существуют истины, не подлежащие пересмотру. Но он сам тут же «забывал» одну такую истину: значение и роль Брежнева в советской истории — решенную, как ему представлялось на предыдущем Пленуме ЦК, давно и однозначно. Он не находит (ему не находят) ни одного доброго слова для бывшего своего патрона, чьей благосклонностью и расположением он еще не так давно кичливо гордился.
Одного кумира партии вытеснил другой. И перед ним приходится склоняться и рассыпаться в комплиментах. Андропов, если верить Черненко, оказал глубокое влияние на мировую общественность «принципиальностью» и «уверенностью», «спокойствием» и «аргументированностью».