Андропов(Политические дилеммы и борьба за власть)

Земцов Илья Григорьевич

Это суждение, однако, нуждается в конкретизации: когда не сможет? В настоящее время — возможно и даже вероятно. Но не в будущем, ибо по мере роста военного превосходства Москвы процесс «советского пищеварения» станет более эффективным. Да и в самой Западной Европе происходят процессы, которые сделают ее более «удобоперевариваемой» для коммунистического «желудка». Но в одном можно не сомневаться: ведя борьбу за Западную Европу и в Западной Европе, Андропов совершенно ясно взвесил все «за» и «против» и подсчитал убытки прежде, чем выложить на стратегический «стол» высокие политические «ставки», потому что в современной военной доктрине Кремля «европейский фактор» рассматривается как определяющий.

Фактор этот равно может привести к взрыву западного союза и… стать ускорителем распада коммунистической системы. Степень влияния и характер господства

над «европейским фронтом» определяет весь режим работы механизма внешней политики Андропова. Западная Европа — демонстрационный зал для показа и пропаганды новейших моделей советского вооружения: для устрашения мира, для утверждения военного превосходства. Полигоны для его испытания выбираются пока на других континентах — в соответствии с советскими политическими устремлениями и стратегическими возможностями. Но всегда — стайной или явной целью: ослабить, расшатать, подорвать политическую стабильность, обороноспособность и экономику Западной Европы.

Советские военные базы в Индийском океане и вдоль побережья Африки способны перерезать торговые коммуникации Западной Европы. Укрепление позиций СССР на Ближнем Востоке лишит ее нефти, сделает беззащитной перед коммунистическим диктатом и может привести к отрыву ее от Америки.

Советская политика в Западной Европе выражается простейшей формулой: выбор между открытой конфронтацией с СССР или откровенной капитуляцией. Играя гигантской махиной многомиллионной армии мощностью в 50 тысяч танков, 3 тысяч ракет и несколько десятков атомных подводных лодок и парализуя этим волю и способность Западной Европы к сопротивлению, Советский Союз получает широкий оперативный простор для агрессии в различных регионах планеты. А в западноевропейских столицах тем временем распространяется и утверждается объяснительно-оправдательная философия: лучше быть красным, чем мертвым. Из виду упускают только, что тот, кто становится красным, со временем превращается в мертвого.

Стратегическая и психологическая ситуация сразу изменится, как только в Западной Европе будет завершена намеченная НАТО программа «довооружения», предполагающая размещение, начиная с 1983 г., 572 новых американских ядерных ракет — «крылатых» и «Першинг-2». Лишившись возможности получить желаемый контроль над политикой западноевропейских правительств, Советский Союз почувствует себя заложником НАТО. Имея на западных своих границах ракетно-ядерную мощь, сравнимую с той, какой он сам обладает, СССР станет более осмотрительно бросаться в глобальные авантюры, откажется от надежды на «финляндизацию» Германии, не сможет чувствовать себя достаточно уверенно и безопасно в восточноевропейских странах — их страх перед ним убавится.

Роль Советского Союза в европейской политике, таким образом, будет возрастать, а возможности — уменьшаться. Раньше других это понял Андропов и поставил цель — найти такой фокус во внешней политике в Европе, чтобы роль СССР продолжала увеличиваться не в ущерб его возможностям.

Американское правительство было застигнуто врасплох быстротой и настойчивостью, с которой начал действовать новый советский руководитель на европейской арене. После смерти Брежнева Вашингтон, исходя из житейской мудрости и опыта изучения СССР, полагал, что Андропову потребуется по меньшей мере год для овладения рычагами власти, прежде чем он решится на выдвижение собственных предложений по международному урегулированию.

Андропов, однако, сумел выработать определенный, хоть и не целиком такой, какой ему бы хотелось, внешнеполитический курс в Европе всего за 2–3 месяца. И избрал идеальный с политической точки зрения момент для того, чтобы бросить вызов США. Правительство США было, естественно, осведомлено, что в Западной Германии, Англии и Италии ожидается немалая враждебность к запланированному размещению американских ракет, но рассчитывало, что когда сопротивление спадет, ракеты, в конце концов, удастся разместить. Поэтому Белый Дом продолжал настаивать на «нулевом варианте», предложенном Рейганом в ноябре 1981 года.

Вашингтон ошибся дважды: во-первых, не предусмотрел, что широкомасштабные демонстрации против американских ракет в Европе, раз начавшись, будут продолжаться и нарастать, расширяя свои географические границы, пока не превратятся в важный долговременный политический фактор, а во-вторых — не учел динамизма Андропова, сильно подхлестнутого дефицитом времени, которое ему отпустила история.

Советскому руководителю удалось перенести вопрос о сокращении и

контроле за вооружением из закрытых от широкой публики залов, где заседают в Женеве дипломаты, на суд западной общественности [15] . С этой целью Андропов предпринял мастерские пропагандистские шаги — для начала заявил вслед за Брежневым: «Советский Союз в одностороннем порядке принял на себя обязательство не применять первым ядерное оружие»; затем предложил не использовать силу в отношениях между государствами НАТО и Варшавского Договора. Сначала выступил за всеобъемлющее уменьшение на 25 % американского и советского арсеналов стратегического и ядерного оружия [16] , а затем — за сокращение советских ядерных ракет средней дальности до уровня, эквивалентного числу существующих в Европе английских и французских ракет /125/.

15

Апелляция к общественному мнению, обращение к толпе — еще одно проявление политического стиля Андропова. Он умело, как мы помним, воспользовался этим средством в борьбе за власть. И — уже в других условиях и на другой социальной площадке — в борьбе против намерений НАТО установить в Европе новые американские ракеты.

16

Эта инициатива по существу явилась повторением предложения президента США Картера, сделанного в 1977 г. Тогда Брежнев от него отказался.

Андропову удалось взглянуть на проблему ядерного оружия с точки зрения напуганного европейца, находящегося в области возможного «театра военных действий»: он сопоставил одну европейскую систему вооружения с другой, и в итоге на неосведомленных людей, не искушенных в сложности международных проблем, идеи Андропова произвели впечатление логичных и реалистических. В действительности, они не более, чем пропагандистский демарш с явной и единственной целью подогреть накал пацифистского движения. Был хорошо рассчитан и психологический эффект в случае отказа НАТО — СССР «предлагает», а Запад «отклоняет», что несомненно должно было обострить противоречия внутри НАТО, где и без того концепция Пентагона об упреждающем атомном ударе по СССР вызывает мучительные сомнения и страхи европейских союзников США. И все это для того, чтобы предотвратить, а если не удастся, то хоть отсрочить размещение американских ракет в Западной Европе. Но главное, все предложения Андропова — и здесь нет никакого различия в политике нового Генсека и Брежнева — призваны закрепить советское ядерно-ракетное превосходство.

Перемещение некоторой части ракет «СС-20» в азиатскую часть Советского Союза, как обещал Андропов в случае, если соглашение с НАТО будет достигнуто на его условиях, не уменьшает опасности для Западной Европы. Ракеты достигнут ее и оттуда или же, по необходимости, в несколько дней будут возвращены на старые исходные позиции.

Комбинация с цифрами советских и англо-французских ракет также несостоятельна: 160 ракет «СС-20», остающиеся у СССР после «сокращения по Андропову», мощностью превосходят возможности американских военных баз в странах Западной Европы. Ракет же Франции и Англии, единственных в Западной Европе, обладающих этим оружием, явно недостаточно для поражения даже малой части стратегических объектов Советского Союза. Причем Франция и Англия не планируют нападения на СССР, в то время как на советских оперативных картах захвата Европы основные цели — Франция и Англия вкупе с Германией. Следовательно, в случае мировой войны СССР первым нанесет упреждающий удар по этим государствам.

И наконец Андропов предпочитает «забыть» о стратегических ракетах стационарного базирования, размещенных на подводных лодках, количество которых у СССР в десятки раз больше, чем у Франции и Англии. Конечно, Андропов умалчивает о них не по неискушенности — он сумел, надо полагать, произвести несложный ракетно-ядерный математический расчет. Указанное предложение, однако, — это тот максимум, на который пошли советский Генсек и советский генштаб, чтобы показать свою готовность к примирению. Но Андропов не наивен и не ждет наивности от политиков Запада. Поэтому очевидно, что выдвигая свои «конструктивные» программы сокращения вооружения, он обращается через головы правительств к народам — прием не новый в советской пропаганде. Но Андропову удалось поставить его по-новому.