Ангел для кактуса
Шрифт:
— Я скучал по твоей компании, — улыбаюсь и жду, когда Лина поднимет на меня глаза, а пока могу довольствоваться лишь ее длинными изогнутыми ресницами, под которыми она прячет взгляд.
Но Лина не реагирует.
— Окей. Тогда я пересяду к тебе, — в два счета освобождаюсь от ремня безопасности и, опираясь на спинки сидений, собираюсь совершить прыжок.
— Не-ет! — испуганно вскидывается она и вытягивает руку вперед, как бы преграждая мне путь.
Я смеюсь, не в силах сдержать в себе эмоции: оживил! Ведь прыгать на ящики с растениями я вовсе и не собирался.
— Ты совсем, что ли? — Лина обрушивает на меня весь свой праведный гнев и лупит кулаком по моему предплечью. — На что ты рассчитывал, решив сигануть сюда?
— Вообще-то я рассчитывал на «оуч», и только, — объясняю я. Ловлю ее за запястье, а потом осторожно, палец за пальцем, раскрываю ее «внушительный» кулачок.
— У тебя нет ни капли мозгов, — смягчается она и смущенно убирает руку.
— А ты все время дерешься.
— А ты… Эй! Я так делаю, потому что ты этого заслуживаешь!
— А мне кажется, что ты делаешь это не поэтому.
— Тебе кажется!
— Ну да, — улыбаюсь я, возвращаясь на место. А потом снова хлопаю по сидению рядом: — Давай продолжим перебранку здесь? К тому же, так тебе будет проще до меня дотянуться.
— Что-о? — вспыхивает она. — Я не хочу сидеть с тобой рядом!
— Ты не хочешь сидеть со мной рядом?
— Нет!
— И какова же причина?
— Потому что ты…
Но я ее перебиваю:
— Потому что я эгоцентричный супчик?
— Да! И не только!
— А что еще?
— А еще ты избалован вниманием!
— Твоим вниманием?
— Нет! Всеобщим вниманием!
— Тогда ты просто обязана сесть со мной рядом. Твоего-то внимания мне и не хватает. — И добавляю, выдвигая ей ультиматум: — Иначе мы никуда не поедем.
— Ну и ладно, — ворчит Лина. — Будем сидеть здесь вечность, пока нас не заберет эвакуатор.
— Пока утром нас не обнаружит Катя, — поправляю я ее.
— Было бы любопытно посмотреть на это.
Мне нравится ход ее мыслей:
— Ты готова пойти на подобный эксперимент?
Лина теряется. Она не понимает, на чем я ее поймал.
И наконец-то сдается:
— Да ну тебя! — хихикнув, прячет лицо в ладонях.
— В общем, садись, — серьезно заключаю я, кивая на переднее пассажирское сидение. — Садись и поехали. У меня на вечер куча планов! Ты хочешь лишить меня всего задуманного?
— Куча планов? — хмыкает Лина. Открывает дверцу, выходит из машины и садится на свое законное место. — И какие же у тебя планы? Хотя, постой! Я попробую угадать.
— Попробуй!
Я жду, когда она пристегнется, подавая личный пример. На этот раз Лина делает это без промедления, и мы трогаемся.
— Пункт первый — поскорее избавиться от всего лишнего, — она окидывает взглядом заставленный ящиками салон. — Пункт второй — перекусить, потратив изрядную тучу денег на каких-нибудь устриц. Пункт третий — убить очередной вечер в кругу таких же эгоцентричных супчиков.
— Все так. Но с небольшой поправкой, — наигранно важно произношу я. — Убить этот вечер в кругу эгоцентричного супчика. Супчика женского пола. — Может, она согласится со мной где-нибудь поужинать? — И кстати, что ты имеешь против устриц?
— Они паршиво выглядят!
Я отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на истинные эмоции Лины.
Мне кажется, или ее действительно бесят подробности моей личной жизни?
— Весомый аргумент. Выходит, ты их ненавидишь?
— Ненавижу!
— Ненавидишь все, что нравится мне?
— Да!
— Или только тех, к кому я прикасался?
— Именно!
Я смеюсь:
— Надеюсь, ты об устрицах?
— Я не… Вот гадость! — хохотнув, Лина отворачивается. — Конечно!
И я вижу, как она, зажмурившись, улыбается.
Глава 17. Лина
Изворотливый жук! Самовлюбленный эгоист!
Ну вот заче-е-ем? Зачем я пересела вперед, разговариваю с ним, смеюсь, еще и ведусь на его улыбку вместо того, чтобы чувствовать отвращение. Только что на этом месте Алексею строила глазки какая-то Катя: ласково называла «Лешей», говорила льстивые приятности, недвусмысленно наглаживала его по плечу и ноге, персонально мне демонстрируя степень их отношений. Вероятно, именно ее он и имел в виду, когда посвящал меня в свои планы на сегодняшний вечер. Ее, видную пышногрудую брюнетку с бронзовым загаром, с которой можно позволить себе все что угодно, ведь она так запросто целует его даже при посторонних.
Эй! Так о чем он думал, спрашивая меня про устриц? Вспоминал, как лапал эту Катю и с десяток других таких же Кать? Вот пропасть!
Я бросаю на Алексея мимолетный взгляд и в результате ловлю его недвусмысленную улыбку. Он до сих пор упивается этой ситуацией, чертов бабник!
Ненавижу!
Как только машина останавливается, я выскакиваю из нее и несусь прочь. Под ногами мелькают красные и серые прямоугольники тротуарной плитки. Три ступеньки, пологий порожек, привычный звон дверных колокольчиков — наконец-то я могу не беспокоиться о том, как не выдать свое реальное состояние.
Мама смотрит на меня с подозрением: наверняка думает, что я в очередной раз нахамила лапочке-Алексею и незаслуженно обвинила его в чем-то совершенно незначительном, а теперь бегу от него, чувствуя за собой вину.
— Алексей, у вас все нормально? — слышу, как она спрашивает этого супчика, в то время как я нахожу убежище в подсобке. Мне здесь отлично. Я даже не включаю свет. В темноте я не вижу своих рук, ног, туловища, а значит, сумела достойно спрятаться от самой себя. От своей необоснованной ревности.