Ангел Габриеля
Шрифт:
Но она научилась не возражать, потому что Гейб просто не слушал ее.
Помимо портрета он делал еще и наброски, как в полный рост, так и одного лица. Она считала, что он имеет на это право, особенно если считать это платой за крышу над головой. Некоторые из этих набросков вызывали в ней чувство неловкости, например, тот, который был сделан, когда она однажды вечером спала на диване. Она выглядела такой… беззащитной.
И она почувствовала себя беззащитной, поняв, что он смотрел на нее и рисовал ее, когда она об этом не знала.
Нет, она его не боялась.
Лора допускала, что он увлечен ею. Мужчин часто привлекало ее лицо. Но, так или иначе, он относился к ней с уважением и заботой, к которым она не привыкла.
Пожав плечами, она налила напиток в кружку. Сейчас некогда думать о том, какие чувства к ней испытывает Гейб. Разобраться бы в себе. Представив себе горячий жирный шоколад, Лора опустошила содержимое кружки. Она состроила гримасу, вздохнула и снова взяла кружку. Через несколько дней она уже будет на пути к Денверу!
Вдруг ее пронзила внезапная боль, и она схватилась за косяк, чтобы не упасть, борясь с инстинктивным желанием позвать Гейба. Ничего, сказала она себе, когда боль начала утихать.
Двигаясь очень осторожно, она вышла в гостиную. Гейб закончил колоть дрова. В тишине она услышала какой-то звук. Мотор? Ее внезапно охватила паника, но она быстро подавила ее. Они не найдут eel Смешно даже думать об этом. Но тем не менее она быстро и бесшумно подошла к окну.
Снегоход! Сверкающий, похожий на игрушку. Его вид должен бы приятно удивить ее, если бы в нем она не увидела полицейского в форменной одежде штата. Приготовившись к серьезному разговору, если таковой последует, Лора подошла к двери и открыла ее.
От усердной работы Гейб покрылся теплой здоровой испариной. Ему нравилось работать на воздухе, он бодрил его и позволял держать ритм работы. Однако все это не отвлекало его от мыслей о Лоре.
Но это помогало ему правильно оценивать ситуацию в перспективе.
Ей нужна помощь. И он ей поможет.
Некоторые его знакомые будут более чем удивлены его решением. Это не значит, что они считали его бесчувственным. Доказательством его чувствительности были его картины, в которых было все: и чувства, и страсть, и сострадание. Просто никто из них не считал его способным к безусловному великодушию.
Именно таким качеством обладал Майкл.
Гейб всегда был погружен в себя или, вернее, в свое искусство, призванное описывать жизнь со всеми ее радостями и печалями. А Майкл просто воспринимал жизнь во всей ее полноте. Теперь его нет. Гейб занес топор, выпуская сквозь зубы свистящее дыхание и клубы пара.
Уход Майкла оставил такую глубокую пропасть, что Гейб не был уверен, будет ли она когда-либо заполнена.
Занеся топор, он услышал звук мотора. Прервав работу, он бросил топор так, что лезвие застряло в дереве, из которого во все стороны полетели щепки. Бросив беглый взгляд в
Он не принимал сознательного решения защитить женщину, находящуюся в доме. Ему не надо было этого делать. Это было самым естественным поступком на свете.
— Как поживаем? — Полицейский, лет двадцати пяти, полнощекий, раскрасневшийся от ветра и мороза, выключил мотор и кивнул Гейбу.
— Неплохо. Как дорога?
Полицейский, коротко засмеявшись, вылез из снегохода.
Надеюсь только, что вы не назначили никаких встреч.
Ничего срочного.
Хорошо. — Полицейский протянул руку в перчатке. — Скотт Бичем.
Гейб Брэдли.
Я слышал, кто-то купил дом старого Маккэмпбелла.
Положив руки на бедра, Бичем рассматривал домик.
Да, зверская стоит зима. Мы разъезжаем по горам, проверяем всех, кто тут живет, не нужно ли кому-нибудь чего-нибудь, не болен ли кто.
Я сделал запасы продуктов в тот день, когда разразился ураган.
Вам хорошо. — Бичем указал на джип. — По крайней мере, у вашей машины хоть привод на четыре колеса, а это шанс. А так ведь можно попасть в число разбитых машин, которые можно вытащить только с помощью буксира. Мы вот тут натолкнулись на малолитражку, «Шевроле-84», врезавшуюся в ограждение где-то в четверти мили отсюда. Никого. Водитель, наверное, куда-то ушел и потерялся во время урагана.
Это моя жена, — объяснил Гейб. Лора, стоящая в дверях, широко распахнула глаза. — Она беспокоилась, что со мной что-то случилось, и решила поехать в город. — Гейб усмехнулся и вытащил сигарету. — И чуть не столкнулась со мной. Оценить повреждения я не смог, а при таком непрекращающемся снегопаде счел правильным оставить машину на месте аварии и вернуться домой.
Как я заметил, повреждения не очень серьезные, за эти дни я насмотрелся и на худшие. Ваша жена пострадала?
Нет. Но это происшествие отняло у нас обоих десять лет жизни!
Да уж. Боюсь, нам придется взять вашу машину на буксир, мистер Брэдли. — Он глянул в сторону дома. Его голос звучал непринужденно, но Гейб чувствовал, что он напряжен. — Ваша жена, говорите?
Верно.
А документы на имя Лоры Малоун.
Это девичья фамилия моей жены, — с легкостью ответил Гейб.
Лора, повинуясь порыву, открыла дверь и улыбнулась.
— Гейб?
Оба мужчины повернулись и посмотрели на нее. Полицейский снял фуражку. Гейб лишь сердито посмотрел на нее.
— Простите, что помешала, но я подумала, что, может быть, офицер хочет выпить горячего кофе?
Полицейский снова надел фуражку.
Это очень соблазнительно, мэм, и я вам благодарен, но мне пора. Очень жаль вашу машину.
Это я виновата. Вы можете сказать, когда откроют дорогу?
Ваш муж может предпринять поездку в город через день-другой, — ответил Бичем. — А вам, мэм, я бы некоторое время не рекомендовал садиться за руль.
Конечно. — Она улыбнулась и обхватила свой локоть. — Думаю, мне теперь долго не придется никуда отлучаться.