Ангел мести
Шрифт:
Тресси похлопала ее по крупу.
– Что, несладко? – с ехидной усмешкой спросил Рид. Сам-то он после целого дня в седле оставался бодрым и свежим. – Что ж, по крайней мере, в этом есть и светлая сторона – болят-то все же не ноги.
– Смейся, смейся, – проворчала Тресси, потирая многострадальное седалище. – Сам ты, я вижу, в отменном настроении!
Рид легко перекинул ногу через луку седла и спешился.
– Надобно вам знать, мэм, что я родился в седле, а оттого чертовски рад снова в нем оказаться.
– Трепач, – буркнула девушка
– Это сделаю я, – сказал Рид, – но только сегодня и только из жалости к тебе, несчастной.
С уверенностью опытного наездника он расстегнул подпругу и снял седло. Тресси легонько ткнула его в бок кулачком.
– Я тебе еще покажу, как надо мной смеяться!
– Да неужто? И когда же собираетесь начать, мэм?
Тресси прыснула, но смех замер у нее на губах. На миг ей почудилось, что на опушке, среди деревьев мелькнула неясная тень. Девушка всмотрелась пристальнее, но никого не увидела. Холодок прополз по спине. Она застыла, со страхом вглядываясь в угрюмые лесные сумерки. Рид шагнул к ней:
– Что такое, родная? Что случилось?
– Не знаю. Просто мне показалось что-то. Да нет, почудилось. Глупости. Поручи мне какое-нибудь дело, и я живо приду в себя. Может быть, расседлать Милли?
Эту кличку Тресси дала серому ослику, хотя Рид и возражал, утверждая, что это самец, а не самочка. На это Тресси, нимало не смущаясь, отвечала, что ни за что на свете не станет звать мужским именем такую прелестную кроху.
Разгружая припасы, Тресси никак не могла отделаться от неприятного чувства, что за ними следят. Уже совсем стемнело, а поблизости так и не вспыхнул ни один костер. Тогда она сказала себе, что всему виной нервы: просто она боится, как бы кто не разоблачил ее маскарад.
Подошел Рид – по обыкновению, совсем бесшумно, – и Тресси взвизгнула от неожиданности.
– Не смей больше ко мне подкрадываться! – закричала она. – Ты бы хоть свистел, что ли!
– Вот так? – уточнил он и свистнул так оглушительно, что лошади заржали. Прежде чем Тресси успела возмутиться, Рид протянул руки и сгреб ее в объятия.
– Бог ты мой, – сказал он, – как же здорово, когда ты рядом, рукой подать. Ведь правда здорово?
Сердиться на него было невозможно, и Тресси вскоре заразилась его легкомыслием. Рид остриг ее волосы, и результат вышел не так уж плох. В конце концов, все это только ради ее же безопасности. Они даже нашли в себе силы посмеяться над ее стрижкой.
Потом Тресси взялась за сковородку, но Рид остановил ее:
– Сегодня вечером отдыхай. Стряпать буду я. Что ни говори, а старатель из тебя покуда аховый. Тебе нужно привыкнуть к трудностям кочевой жизни. – Он весело хмыкнул, но тут же посерьезнел. – А на будущее учти, детка… то есть парень, – поправился Рид, взъерошив ее остриженные волосы, – с завтрашнего дня всю работу делим пополам. Я не потерплю в отряде неженок и лодырей. Не пристало настоящему мужчине отлынивать от дела, словно какой-нибудь юбке.
Тресси прыгнула на него, выбив
– А что скажут люди? – поддразнила Тресси, легонько чмокнув его.
– Им-то какое дело? – отозвался Рид, наградив ее в ответ звучным поцелуем.
Переведя дыхание, Тресси продолжала:
– А скажут они, что либо я не мальчик, либо ты не совсем мужчина. Так-то! А теперь отпусти меня, и давай будем вести себя прилично – по крайней мере, покуда костер не потухнет.
Посреди ночи, когда они прижались друг другу, тесно закутавшись в одеяла, Тресси вдруг заплакала. Это произошло совершенно неожиданно для нее, просто из глаз потекли слезы, обильные и беззвучные. Хуже того, она даже не могла объяснить Риду, почему плачет. Просто все так тесно сплелось: бегство отца и смерть мамы и малышей, нестерпимое одиночество и радость воссоединения с Ридом. Он привлек девушку к себе и утешал, покуда она не уснула. Сумеет ли он сделать Тресси счастливой? В свои восемнадцать она уже испытала и пережила так много. Рид не знал, сумеют ли они и впрямь начать новую жизнь, и что она им еще принесет, эта новая жизнь.
Тресси проснулась еще до восхода солнца и хотела было придвинуться к Риду, но рядом с ней было пусто – лишь груда одеял да седло, которое он на ночь подсунул под голову. Девушка села и кулачками протерла заспанные глаза. Ветер принес запах дыма и жареной солонины. По всей округе были стоянки старателей – толпы людей бродили от поселка к поселку в лихорадочных поисках драгоценного металла. Как же отыскать среди них отца? Куда проще было бы найти его в большом городе, таком, как, например, Сент-Луис. Там люди по большей части живут на одном месте, а в этой бескрайней глуши полным-полно охотников за золотом, которые срываются с места при одном неясном намеке на новые россыпи.
Тресси натянула сапоги и, покуда не рассвело, отправилась поискать укромное местечко в лесу. Изображать мужчину оказалось куда труднее, чем она думала вначале. От нескромных глаз нигде не укроешься, а мальчики все же обделывают свои интимные делишки совсем не так, как девочки.
Она вернулась в лагерь одновременно с Ридом. Вдвоем они развели костер и состряпали завтрак.
Подбирая галетой остатки каши со дна миски, Тресси сказала:
– Здесь куда больше старателей, чем я ожидала. Как думаешь, сумеем мы отыскать отца?
Рид пожал плечами:
– Что ж, во всяком случае, попытаемся. Если только он жив, мы его найдем. Если нет… что ж, тогда решим, как быть дальше.
– Ты о чем? – спросила Тресси, в упор глядя на него.
– О том, как мы будем жить вместе. – Рид перестал жевать и не сводил с нее испытующего взгляда. Господи, неужто она передумала?
– Да я не это имела в виду. Чем мы сможем заработать, Рид? Возделывать землю или мыть золото? Ни у меня, ни у тебя и в помине нет того, что образованные люди называют профессией.