Ангел пустыни
Шрифт:
Подполковник не стал оспаривать этот закон, поскольку был убежден в его существовании, но все-таки наставительно сказал:
– В милиции несрочных выездов не бывает, товарищ лейтенант. Пора уже привыкнуть. Попросим, у старосты, у него в хозяйстве должна быть.
Окликнули человека в ватной фуфайке, который все время маячил во дворе, как бы ожидая, что может понадобиться. Узнав, что от него требуется, он торопливо засеменил по двору, куда-то на миг исчез, появился с небольшой пилкой в руках и вежливо подал ее Енаки. Пила была
– Что-нибудь не так, товарищ начальник?
– обеспокоенно осведомился старик.
– Я другую принесу. У нас еще есть.
– А эта пила у вас откуда?
– спросил Енаки, разглядывая налипшие на блестящее полотно свежие металлические опилки.
– Нашел сегодня утром в церкви, как раз под этим вот окном. Вижу хорошая пилка, новая, в хозяйстве пригодится. Вы уж извините, если что не так, - растерянно пробормотал старик.
– Да нет, папаша, все нормально, не беспокойтесь, - успокоил его Кучеренко.
– А пилу нам, пожалуй, принесите другую.
Ничего не понявший староста, засеменил по двору, что-то бормоча себе под нос, а оперативники сгрудились вокруг лейтенанта. То, что это - орудие преступления, ни у кого не вызывало сомнений. Детальный осмотр ничего нового не добавил, если не считать обнаруженного на пластмассовой ручке заводского клейма: "ДМЗ".
Пряча в чемоданчик лупу, Енаки с сожалением заметил:
– Захватана... вряд ли отпечатки пригодны для идентификации. Однако попробуем.
Чобу нашел под окном осколок стекла, покрытый густой маслянистой жидкостью, понюхал и, держа его за самый краешек, передал Кучеренко:
– Вроде солидолом пахнет, товарищ подполковник.
– Старый, как мир, способ, - усмехнулся он.
– Смазал стекло солидолом, приложил газетку, надавил - и готово, стеклышка как не бывало, и без шума, заметьте. Старо, как мир. Да, замысел был хорош, - продолжал он, внимательно разглядывая осколок, - однако исполнение оставляет желать лучшего. Посмотрите, лейтенант, - повернулся он к эксперту-криминалисту, пальчики на стекле - как в учебнике криминалистики. Неосторожно работал. Солидол - жидкость коварная.
Енаки тщательно закрепил осколок на специальном держателе, чтобы предохранить его от случайного соприкосновения с другими предметами, и положил в чемодан.
Кучеренко еще раз цепко, стараясь все запомнить, оглядел разбитое окно с развороченной решеткой:
– Ну что ж, надо осмотреть помещение изнутри. Честные люди входят в дом через дверь, - улыбнулся он.
– Думаю, у нас нет оснований изменять этому хорошему правилу, тем более, что дом не простой, а божий.
Попасть в божий дом оказалось не просто. На обитых листовым железом дверях висел пудовый замок.
– Однако...
– удивился Чобу.
– Первый раз такой вижу... Его не перепилишь, - продолжал он, разглядывая толстые дужки.
– Положим, перепилить можно, только долго. Преступники избрали другой, более простой вариант. Логично, между прочим. Однако мы этим путем, хотя он и логичный, не пойдем, - пошутил Кучеренко.
– Товарищ Мунтяну, - обернулся он к участковому, - пригласите священника. Кстати, как его зовут?
– Мовилэ, товарищ подполковник.
– А по имени и отчеству?
– Не могу знать, его больше просто попом называют.
– Кириллом Михайловичем его зовут, - подсказал председатель сельсовета.
– Ну так вот, товарищ лейтенант, - суховато продолжал Кучеренко, пригласите сюда священника Кирилла Михайловича Мовилэ. Вы меня поняли?
В воротах показался высокий старик в черном пальто. Он шел медленно, не торопясь, высоко подняв голову, украшенную гривой седых волос. Во всем его облике, старческом, изборожденном морщинами лице было что-то величественное и в то же время провинциально-театральное, актерское. Он церемонно поклонился:
– Чем могу служить?
– спросил он приятным, хорошо поставленным голосом, в котором, однако, улавливалось старческое дребезжание.
Узнав, чего именно от него хотят, он обернулся к старосте. Тот вытащил из кармана связку ключей, побренчал ими и, выудив самый большой, отомкнул замок.
– Прошу, - вежливо пригласил священник.
В сумрачном молитвенном зале царили тишина и порядок. Ничто, на первый взгляд, не говорило о том, что несколько часов назад здесь хозяйничали грабители. Возле алтаря священник в нерешительности остановился, оглядел довольно многочисленную группу, и в его слезящихся глазах мелькнуло недовольство. Кучеренко проследил за его взглядом и все понял.
– Товарищ лейтенант, - голос подполковника, усиленный акустикой, прозвучал неожиданно громко и резко, - вы что, и дома фуражку не снимаете?
– Извините, товарищ подполковник, - даже в полумраке было видно, как покраснел Мунтяну.
– Забыл, - виновато пробормотал он, сдергивая фуражку.
Старик продолжал стоять перед алтарем, о чем-то раздумывая. Наконец он тихо сказал:
– Святой престол, посторонним сюда нельзя...
– Как же, Кирилл Михайлович, это мы знаем. Еще и пословица такая есть: "И велика барыня, а в алтарь не лезь", - вспомнил к месту пословицу Кучеренко.
Тонкие губы старика тронула усмешка, по которой, однако, нельзя было понять, понравилась ему пословица или нет.
– Извините, уважаемый, - снова заговорил священник, обращаясь к Кучеренко, вполне резонно приняв его за старшего, - затрудняюсь как вас величать, я в ваших чинах не разбираюсь. Восьмой десяток скоро, а с милицией дела не приходилось иметь.
– Так это же просто замечательно, Кирилл Михайлович, что не приходилось. К нам люди с бедой идут. Как к врачу. Зовут меня Петр Иванович. Так и величайте.