Ангел возмездия
Шрифт:
И что чувствует невинный человек, который лишен всего? Общения, голубого неба, свежего воздуха… Лишен слова, мнения, уважения и внимания, лишен права требовать что-либо. Запертый в четырех стенах, где колют его психотропными и другими препаратами, насилуют постоянно не только физически, но и эмоционально, психологически. Как еще не свихнулась она, не сошла с ума по-настоящему.
Чернова встала и ушла на третий этаж, может, захотела поиграть в бильярд или позаниматься на тренажерах. Молодая девушка, женщина, которой бы жить, работать и любить. А что знает она о любви? Воспоминания прочитанных книжных романов, встречи с парнями, еще развлекательные и не серьезные.
Кэтвару вспомнились стихи о портрете любви.
«Да-а, разная она, любовь, — вздохнул Кэт, — а Чернова не знает ее, вычеркнуты годы жизни».
Кэтвар переключился на другие мысли, как помочь ей, что сделать?
На второй этаж поднялся Гринев, Кэт и не заметил за думами, как он приехал.
— О-о, какие люди! Проходи, Петр Степанович, проходи.
Кэтвар поднялся навстречу, пожал руку, усаживая в кресло.
— Может пива, коньячку?
— Нет, Кэт, спасибо. Чайку бы с удовольствием выпил.
Кэтвар позвонил, что бы принесли два чая.
— Как успехи, Петр Степанович, по докторскому делу, — поинтересовался он.
— Там все нормально, на стадии завершения. Работы рутинной, конечно же, много, но главное сделано, все преступники дают чистосердечные показания. И, уверен, не без твоего участия. Но, как ты это делаешь, Кэт? Хоть и говорил ты о даре, но осознать это сложновато.
Марина сама принесла чай, не стала посылать горничную. Кэтвар мысленно попросил ее спрятать пока Чернову, и она поднялась на третий этаж.
— Сложновато, не сложновато — объяснять долго, — продолжил разговор Кэтвар. — Я рад, что у тебя все хорошо.
— Благодаря тебе, Кэт, — Гринев хитро сощурил глазки. — Давай, выкладывай, что еще припас?
Он взял чашку с чаем, пил, не торопясь, поглядывая на Кэтвара.
— Ничего сейчас, наверное, и не припас. Чернова сегодня с утра куда-то исчезла. Представить себе не могу — куда подевалась. А главное — так неожиданно исчезла.
Гринев ухмыльнулся, поставил кружку на столик и закурил.
— Я же не первый день тебя знаю, Кэт. Что бы кто-то от тебя сбежал — быть такого не может. Из тюрьмы сбежит — поверю, из психушки — то же поверю. Но от тебя — никогда. Значит, что-то случилось, и ты ее спрятал. Рассказывай и сказками время не занимай.
— Вот… друг еще называется, — продолжил Кэтвар, но Гринев его оборвал.
— Кэт, давай без фокусов. Ушла, значит, ушла. Но я-то в это никогда не поверю. Говори — вместе соображать станем.
— Хорошо, Петя, тогда слушай. Представь себе, что есть в городе некая организация «Ч». И она имеет очень даже неплохую сумму денег налом. Эта «Ч» спонсирует другую организацию «Д», которая находится далеко отсюда и занимается терроризмом и бандитизмом. Деньги от «Ч» к «Д» перевозит курьер «Г» — высокопоставленный чиновник, не подлежащий досмотру. Чернова, работая в то время журналистом, узнает об этом, чисто случайно узнает. Добывает и конкретные факты, собирается написать об этом в газете. Ты представляешь себе, какая бы была сенсация, шумиха? Не знаю, какой бы был конечный результат, но расследование бы началось.
А Чернова, водичка в энном месте не держится, проболталась коллегам об информации — попала в результате в психушку. Здесь, опять же, вырисовывается некий чиновник «Ф», который ее туда упек. И рангом этот чиновник повыше тебя будет, Петенька. О психиатрах, которые попрали закон, я и не упоминаю даже. Вот, такая непростая история получается.
Кэтвар взял остывающий чай, отхлебнул немного и поставил на место, закурил сигарету, наблюдая за реакцией Гринева.
— Выходит, ты не доверяешь мне, Кэт, если не называешь конкретных организаций и имен? Не веришь в мою честность и способности раскрутить это дело?
Гринев явно обиделся, не ожидал, приехав сюда, такого поворота событий.
— Петя, ты это оставь. Если б не доверял — не говорил бы вообще. И не обижайся, пожалуйста. Но кто ты такой — маленький генералишка, которого и определят тут же в психушку. А там тебе не выжить, суицид, в твоем случае, не лечится. Чернова знаешь, почему выжила? Просто потому, что красива, и у доцента, который ее лечил, наверное, и не вставал больше ни на кого из женщин. Да, я сейчас не называю конкретики, но я советуюсь с тобой, как это все можно обыграть. С материалом нужно выходить на самый верх, директор ФСБ — это минимум. Скажу больше, если люди повыше директора знать о материале не будут — гнить тебе в земельке или психушке, и то недолго. Вот и думай, Петенька, что мы, вернее ты, можешь сделать и если у тебя выход на премьера через голову своих начальников?
Гринев задумался, и уже не было на лице обиды. Кэтвар достал рюмки и коньяк, плеснул немного, оба выпили молча, закурили.
— Положим, на директора я выйду без проблем, и секретность операции будет обеспечена. А премьер-министра ставить в известность считаю нецелесообразным. Ты перегибаешь палку, Кэт.
— Дурак, — только и смог ответить Кэтвар. — Не ты, я дурак, что начал разговор с тобой. Неужели ты не понял, что твое ведомство здесь замешано напрямую? И генералы, которые повыше должностью, порвут тебя, как туалетную бумагу. Доложишь директору — он не пойдет выше, а значит ты труп. Сможешь решить вопрос выхода на премьера, а лучше на президента — будешь владеть всей информацией. Нет — значит, нет. Но, не был бы я Кэтваром, если всю эту бурду затеял, якобы, зря.
Гринев удивленно взглянул на него, но ничего не сказал. Плеснул немного коньяка в бокал и выпил. Снова закурил, молчал долго и, наконец, решился.
— Через неделю мой шеф уходит в отпуск, я остаюсь исполнять обязанности. В окружении премьера есть человек, который может организовать встречу напрямую. Когда-то вместе лейтенантами начинали. Я думаю — поможет. Но, прежде чем связываться с ним…
— Ты будешь знать все, — перебил его Кэтвар. — Я начну рассказ или Чернову послушаешь?
— Сам решай, как удобнее и для дела лучше. Она должна все на бумаге изложить. Я полагаю, что вы сейчас мне расскажете, а документировать мы после разговора с премьером станем. Так?