Ангел
Шрифт:
Мы вкладывали в это имя сугубо благодарственный смысл, а вышло так, что названием планеты мы предопределили её будущее, её великую роль. Роль, которой предстоит впервые и без репетиций сыграть растерянному, изящному и хрупкому лилипуту в театре злобных и неловких Титанов. Сыграть блистательно и без права на провал роль владыки-короля, непрерывно рискуя быть растоптанными статистами и челядью… Земля сегодня — место, где сойдутся начала путей Сил, и где они же и закончатся… В вашей истории были яркие личности, чей пример мог бы стать для вас ориентиром. Но насколько я понял, не их вознамерился Он призвать. Древним не дано понять живущих в настоящем. А потому, я думаю, это будет кто-то из тех, что вкусил реалии сегодняшнего дня вашей расы. Он быстрее сориентируется в обстановке. А поскольку Он не ставит никого из нас в известность относительно всех своих планов, Выбор, по всей видимости, уже состоялся. Пусть я об этом и не знаю. Куда важнее моей осведомлённости то, что начало положено. Так что там, где ты говоришь, был точно не я, Питер.
Хотя
Я отмечался в вашей истории по-разному, то самостоятельно внедряя свои знания в ваш обиход, то подкидывая готовые идеи некоторым из наиболее одиозных личностей ваших эпох, стирая затем с их подкорки саму память о своих визитах. Так, что они охотно верили в гениальность собственного мозга. С вашими непомерными амбициями это было так легко… — Маакуа воздел очи горе. Так был похож его жест на это определение. — Пожалуй, лишь с одним из ваших соплеменников мне было легче всего, и он — единственный из многих, кто смутно, но помнил меня. Чью память мне так и не удалось нейтрализовать полностью. Это Энштейн. И уж совсем отдельно в этом списке стоит гениальный не по вашим меркам Тесла. Тот, что обладал феноменальной способностью ухватывать и практически самостоятельно дорабатывать посылаемые мною ему для собственного развлечения мысленные импульсы. Подобного существа, которого я не могу назвать человеком, ибо скорость и работоспособность его мышления превосходят возможности любого из ваших учёных, ваша планета не рождала ни до, ни после его смерти. — Маакуа задумчиво покачал головой:
— Я посещал ваш «верхний» мир не единожды. Но не я убивал Сильных именно здесь. После Его вмешательства и разговора с Ним я примирился с неизбежным, и всё, что мне оставалось — терпеливо ждать часа, когда сойдутся в одной точке нити связующих Бытие событий. Очевидно, это действует тот, кого избрал Он. И избранник Его уже действительно здесь. И лучше бы он успел… Потому как если его враг примет свободу и победит вас раньше, чем мои сородичи успеют к вашим пределам, всему можно будет петь осанну.
Маакуа перевёл дух и пессимистично закончил:
— Я долго живу, я видел много миров, человек. Рождение, развитие и трагическую гибель цивилизаций. Видел сотни миллиардов могучих воинов и грандиозные битвы, в которых они участвовали. Сам перебил в разных войнах массу разумных, и не очень, жителей звёзд. Но никогда ещё я не слышал о том, чтобы столь слабое существо, как ваш соплеменник, могло одолеть самого Люцифера. — Пришелец впервые твёрдо назвал властителя Тьмы его земным именем.
Питер был сам не свой. Всё услышанное вкупе с уже пережитым как-то незаметно надломило его некоторые жизненные убеждения и принципы. А потому он неожиданно для себя самого почувствовал, что его горло давит странный, незнакомый ему доселе комок ощущений и эмоций. И что оказалось ещё более не предусматриваемым ранее его обычным, ничем не разрушаемым спокойствием, так это вопрос, вне его воли сорвавшийся с несмело произнёсших эти слова губ:
— Скажи, Маакуа…, а каков Он на самом деле, — Бог?
Донельзя поражённый тем, что впервые в своей долгой жизни упустил из виду мысль контролируемого им существа, анаггеал нервно хрустнул длинными пальцами с крупными суставами, и очень медленно обронил:
— Питер, никому, даже мне, не смочь описать грандиозность и суть составляющей Недосягаемого, Непостижимого. Как не дано слепому узреть величие и грандиозность льющих свет звёзд. Насколько можно охватить взглядом или душою, Он — всюду. Просто, беседуя с Ним наедине или в присутствии близких тебе по духу существ, ты увидишь Его лишь таким, каким сам же себе давно представляешь. Живым и реальным, из плоти и крови; растворённым в облаке утренней зари — либо занимающим в сиянии своём половину обозримого Космоса… Пойми — каждый видит Его так, как однажды воссоздал в своей душе. Каким представил Его в минуты первого прозрения, пробуждения к жизни собственного разума, — от первых шагов и до смертного одра. Никто и ничто не в силах изменить или навязать единожды и навечно сложившийся образ Его в чьей-либо душе. С Ним и Его образом существо рождается, с образом Его живёт, страдает и надеется. И с Ним уходит в Вечность. С неизменным и бережно хранимым, лелеемым, оберегаемым от посягательств, образом. Для каждого существа во Вселенной Он — свой…
Гарпер почему-то ожидал именно такого ответа. И вдруг понял, что подсознательно ждал, что вот-вот, сейчас, он услышит именно тот неожиданный ответный вопрос, который тут же и прозвучал:
— А каким он видится тебе, человек? — казалось невероятным, что тихий голос инопланетного существа, что едва не пережило многие звёзды, может быть таким, — почти нерешительным, словно опасающимся признаться самому себе в правильности собственного восприятия видений…
Питер запнулся на секунду, не зная, как и реагировать на столь необычное поведение анаггеала, не раз встречавшегося с Творцом. Потом набрался смелости, слегка набычился…, будто готовясь действительно отстаивать в назревающем споре свою позицию, прохрипел:
— Он… Он всё-таки похож на человека, Маакуа… На бесконечно мудрого и седого мужчину, — человека, который смотрит сквозь тебя, но видит гораздо дальше и больше, чем даже ты сам о себе знаешь…
Было непонятно, — слушал ли вообще анаггеал Гарпера, поскольку до того момента, когда он подал голос, прошло не менее минуты:
— "По образу и подобию Своему"… Творец, Ты всё-таки именно так и сделал… И всё, что Ты когда-то нам говорил, скоро действительно сбудется?
Он поднял голову и посмотрел на человека совершенно спокойным и почти доброжелательным, как показалось Гарперу, взглядом:
— Ты будешь удивлён, Питер, но я… — Анаггеал помедлил, как перед решающим признанием, а потом с какой-то удовлетворённостью, покорностью судьбе легко закончил:
— Я всегда видел Его именно таким, как ты описываешь. Тогда мне казалось, что Он держит на себе этот образ, находясь под воздействием собственных же аналогий, проводимых с причастностью к вам. И я считал, что пребывание в подобии вашего, крайне улучшенного Им в себе, до предела совершенного, обличья — это самое большое проявление привязанностей, которое и в самом деле Он питал к вам. Как говорили мне когда-то Двое, незадолго до их смерти допущенные к Нему и поражённые, как и я сейчас, Его обликом, в привычном их понимании и почитании, в вере их рас Создатель был туманной и огромной субстанцией, простиравшейся на световые года. Они за десятки миллионов лет даже не дерзнули придать ему Лика в полном понимании этого слова. И лишь вы, — самая молодая и безалаберная раса Вселенной, — имели честь так панибратски лицезреть Его величие, Его истинный Лик, но не сумели верно оценить даже такой предел доверия и любви к вам. Веры Его в вас. В вас, — и тогда, и сейчас, — столь несовершенных. Вы просто приняли Его, как есть, не утруждая себя вопросами по этому поводу. Что ж, выходит, что вы правы, и это — Его настоящий образ…
Оторопевший человек не нашёлся, что и ответить. Тем временем Маакуа выдержал паузу и с долей некоей торжественности в голосе вопрошал:
— Тогда должно быть так, что ты, созданный однажды из зверя по Его подобию, так же уже дорос, готов к тому, что в случае вашей, — он подчеркнул это слово, — именно вашей победы мир изменится. Что все, кто окажется к этому причастен, будет оценён по делам их жизни и поступкам последних дней. Что замкнётся очередной Вселенский цикл и станет возможен столько бесконечного времени ожидаемый самими вами и предреченный Им Страшный Суд. Существо, в которого Он вложил собственное бесстрашие и готовность к пожертвованию, не может на деле быть столь далеко от Создателя, от Отца своего… Ты ведь готов к этому, Творение?