Ангелмасса
Шрифт:
В сущности, смотреть было не на что; среди предупреждающих огоньков вокруг отверстия, появившегося в носу «Баланики», произошло едва уловимое движение. Но датчики зафиксировали событие, слишком быстротечное для человеческого глаза: шахта выбросила наружу длинную черную ракету, и та помчалась к планете. Ллеши вновь повернулся к главному дисплею, молча отсчитывая секунды. Ярким пламенем вспыхнули твердотопливные двигатели ракеты, разгоняя ее с ускорением, губительным для человека.
Чтобы покрыть расстояние от своей нынешней позиции до Лорелеи, «Комитаджи» потребовалось бы двое суток. «Громовая голова» пройдет этот путь меньше чем за час.
Если расчеты и показания датчиков верны, в непосредственной близости от цели ее боеголовка превратится в облако сверхскоростных частиц, которое врежется в почтовый ускоритель Лорелеи, закрывая для эмпиреанцев самый быстрый способ общения с внешними мирами.
Ллеши понимал, что, случись такое в мирах Пакса, возникшая сумятица и бюрократическая волокита помешали бы запустить экстренное почтовое судно раньше положенного срока. Но здесь, в Эмпирее, находившейся под воздействием ангелов, он не знал и не мог знать, успеет ли «Громовая голова» достичь ускорителя до того, как стартует курьер.
И вообще, попадет ли она в цель. Если ракета была наведена с ошибкой либо неожиданное гравитационное возмущение или солнечный ветер хотя бы чуть-чуть собьют ее с верного курса, шрапнель угодит в саму планету на скорости, составляющей ощутимую долю световой.
И если это случится, тот незначительный ущерб, который штурмовые платформы нанесли кораблям СОЭ, в тысячекратном размере понесут жители Лорелеи.
Ни в чем не повинные люди. Люди, избавление которых от ангелов Пакс провозгласил основной задачей нынешней операции.
— Мы теряем время, коммодор, — нетерпеливо произнес Телтхорст.
К сожалению, на сей раз он был прав. «Громовая голова» и Лорелея оказались теперь в руках судьбы. Вне зависимости от того, сумеют ли эмпиреанцы отправить курьерский корабль, очередная задача «Комитаджи» оставалась прежней: захватить и обезвредить главный ускоритель, вращавшийся по орбите планеты.
Причем желательно до того, как правительство Лорелеи опомнится и запустит почтовое судно. Но в любом случае ускоритель следовало захватить и удержать.
— Подать сигнал о начале разгона, — распорядился Ллеши. — Лечь на кратчайший курс до Лорелеи.
Как только взревела сирена и огромный корабль начал двигаться, коммодор мельком подумал о Косте, гадая, как обернулась его судьба.
Чандрис проскользнула в дверь лестничной площадки. В коридоре клиники царила тишина, горели тусклые ночники. Здание казалось вымершим.
Впрочем, не совсем. Закрывая за собой дверь, Чандрис уловила едва слышный шелест бумаг, доносившийся из освещенной ниши в центре коридора за широким окном регистратуры.
Однако пока она оставалась в дальнем конце коридора, и пока медсестры не высовывались из окна, опасаться было нечего. Стараясь двигаться как можно тише, она зашагала по коридору, прижимаясь к стене и одновременно следя за тем, что происходит впереди, сзади и по сторонам.
Лампы в комнате были погашены, но индикаторы всевозможных медицинских аппаратов давали достаточно света, чтобы Чандрис смогла разглядеть на кровати очертания крупного человека, неподвижно лежащего под одеялами. Она уже добралась до середины комнаты, всецело сосредоточившись на том, чтобы не задеть что-нибудь ногой и не поднять шум, когда ей на глаза попалась фигура еще одного человека, который в полусогнутой позе сидел в кресле у кровати, явно погрузившись в сон. Помедлив секунду, девушка изменила направление и обогнула кровать, двигаясь к креслу. Она протянула руку к сидящему, с опозданием подумав, стоило ли это делать, и мягко стиснула его плечо.
— Орнина? — шепотом позвала она.
Женщина испуганно очнулась.
— Что?..
— Ш-ш-ш… все в порядке, — торопливо успокоила ее девушка. — Это я, Чандрис.
Орнина устало обмякла в своем кресле.
— Чандрис, ты испугала меня, — сказала она, вздохнув. — Подожди, я включу свет.
— Не надо, — ответила Чандрис. — Я не хочу будить Ханана
— Ничего страшного, — донесся от кровати голос Ханана. — Я уже проснулся.
Чандрис поморщилась.
— Прошу прощения, — извинилась она. Орнина нащупала включатель маленького светильника на прикроватном столике и зажгла его. Свет был слабый, но Чандрис пришлось не сколько раз моргнуть, прежде чем ее глаза привыкли. — Я старалась не шуметь.
— И это тебе удалось, — сказал Ханан веселым, как обычно, голосом, но его лицо в тусклом мерцании светильника показалось девушке перекошенным и бледным, как у мертвеца. — Все дело в том, что я плохо сплю в больницах. Наверное, это из-за непривычной кормежки.
— Мы ждали тебя раньше, — сказала Орнина. — Часы посещения… — Она бросила взгляд на запястье. — Разве они еще не закончились?
— Закончились, и уже давно, — ответила Чандрис, чувствуя себя все более неловко из-за того, что вторглась сюда. — Я нипочем не потревожила бы вас в такое позднее время, если бы… одним словом, мне нужен совет.
— Коли так, ты пришла в нужное место, — сказал Ханан, кивая в сторону второго кресла для посетителей, стоявшего у дальней стены. Чандрис с тревогой отметила, что он не показал рукой, как обычно. — Тащи его поближе и рассказывай.
Чандрис набрала полную грудь воздуха.
— Я не пришла раньше, потому…
Она умолкла. Дверь за ее спиной медленно открылась, и внутрь скользнула какая-то фигура. Девушка рывком развернулась, лихорадочно размышляя, как объяснить свое присутствие медсестре…
— Э-э-э… — робко произнес Коста. На его лице отразилось озадаченное изумление. — А…
— У нас вечеринка? — жизнерадостно сказал Ханан, забавляясь его растерянностью. — Обожаю вечеринки.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно осведомилась Чандрис.
— Прошу прощения. — Теперь в голосе Косты слышались нотки разочарования. — Я пойду.
— Останься, — попросила Орнина, поднимаясь на ноги. — Вот кресло; садись.
— Нет-нет, — торопливо отозвался молодой человек. — Я уже ухожу. Я только подумал…