Ангелофилия
Шрифт:
Неровные гребки закручивали лодку, против часовой. Хотелось говорить, но не знал о чем. Молчание тянулось веками. И поймав пик смущения, я сделал шаг. Выпрыгнул за борт и поплыл.
До берега целое море, глубина двадцать метров, но я хорошо плавал. Теплая вода вдобавок к безветрию успокаивали, давая уверенность и силы. И рядом бок о бок прекрасная дама, на которую хотелось не только смотреть.
«О, если б ты снова разделила мой порыв, то не было бы счастливей нас» – думал я, плавая и ныряя и еще питая слабую надежду. Ты сидела, чем-то похожая на ель
Затем собрался уже плыть назад. Еще не зная, что утром ты была сбита с толку встречей с Гамлетом, и тем самым произошло досадное недоразумение. Чувство мести захватило тебя. И вынырнув, я увидел то, что увидел. Лодка, ведомая тобой, стремительно уплывала.
Решил, что розыгрыш, и ты так шутишь, проверяя мою выдержку. Захотел догнать, надеясь на взаимность, но, как не упорствовал, как не старался, ничего не получалось. Ты работала веслами, как настоящая спортсменка.
Расстояние увеличилось. До берега далеко. Начал экономней расходовать силы, тем более, что и раньше, случалось что ноги сводила судорога.
А ты все, уменьшалась в размерах, подтверждая мои худшие опасения. Ты была красива и стремительна как судно на подводных крыльях, и непреклонна, как проплаченная конкурентами чиновница из отдела торговли, составившая очередной протокол.
Можно было подумать, что ты устанавливаешь мировой рекорд. И еше даже в шутку меня не посетила мысль, что ты просто решила меня утопить. «А если утону!?»– кричал я, но поднявшаяся волна и ветер заглушали мой крик.
Все чаще переворачивался на спину чтоб отдохнуть, глядя в небо на пролетающих птиц, представляя, как из глубины, пуская пузыри, сквозь мутную толщу, так же смотрит серебристая рыба.
Когда отдыхал на спине, небольшие волны несколько раз перехлестывали через лицо, и захлебываясь, резко переворачивался на живот и не отдохнув плыл дальше.
Прошло прилично времени. Уже начинало смеркаться, а я все плыл. А к вечеру поднялся ветер и стало неспокойно. В ответ я представлял себя спортсменом после изнурительной тренировки. Тело налилось тяжестью, незаметно сокращая мои шансы. Лодка уже давно качалась у берега. В этот момент хотелось жить только ради того, чтобы рассказать, как ты ошиблась в отношении меня, трусиха такая. Хотелось, чтобы рассмеялась, вместе со мной.
Уже подплывая к берегу, показалось, что на берегу горит костерок, и до него совсем ничего, как в тот же момент снова накрыло волной. Силы оставили и, барахтаясь, пошел ко дну. Оказалось неглубоко. Но оттолкнулся от дна ногами и всплыл. Потом только спустя время понял, что если б попал в свал, то уже ни за что бы не выбрался из непроглядного водного шатра.
А тогда опустившись на дно, начал судорожно цепляться за ил, и водоросли. Подобно раку, полз и пускал пузыри, не видя ничего кроме серебристых блесток своих же пузырей, бликующих словно перископы инопланетян, которые , наблюдали за происходящим.
Сделав еще несколько решительных
Проснулся ночью от нереальной тишины. Под прохладным лунным светом, ведомый звездами и плеском рыбешки, и заилиный как какое то дьявольское отродье побрел в направлении турбазы, спрашивая себя: «О, Боже, как же я мог полюбить такую бессердечную ! Как?»
Старался разозлиться, но не мог. Начало следующего дня ходил по берегу, устраивал засаду в кустах, искал меж деревьев глазами. Нет, не мстить. Объясниться!? Но понял, что уехала, не попрощавшись. И уже точно зная, что бесполезно бороться с силой, с которой ни в какое сравнение не идет даже двухметровая волна, а тем более, усилия обычного человека и даже сотни и тысячи вместе взятых – с силой любви. Все равно что Божья сила грома рядом с человеческим голосом!
4
Ангел
Телефонные трели накатывали как, холодные волны на одинокого купальщика, мечтающего найти янтарь с доисторическим насекомым. Ждал что Ленка поднимет трубку. Вспомнил. Хорошо, было тогда в Светлогорске,но холодно.
Услышал звук воды. Она в ванной. Откинул одеяло, тапки где то и пошел. Трели кончились. Зашел в ванну, сухими, еще сонными губами прикоснулся к распаренной, чистой, растянутой,как чемодан с долгожданной посылкой,коже живота.
Вспомнил о сохранении, токсикозе,отечности, (пичкали сильнодействующими), жуть нагоняли, и от того нормально не кушала, нервничала, и плохо спала.
Жаловалась, что боится. Что потеряет свободу. «Ну, ну.– успокаивая, шептал на ухо. – Ты смелая, сильная! Преодолеешь, все сможешь!»
Гладил по небольшому для девяти месяцев животу и отекшим ногам. «Фу-у, противная.» – хныкала она. – «Ну что ты, прекрасна» – «Да уж, скажешь! Когда кашляю, моча не держится» – «Ну, это мелочи. Подотрем.» Она вяло улыбнулась.
Малыш пинался. «Ай! Еще один футболист» – беспомощно вскрикнула она. Каждый день девятого месяца, унимала волнение,чем могла. Вчера меняла землю в многолетних цветах. Позавчера медленно, как гигантская черепаха, ходила по вещевым распродажам. Еще раньше ездила на дачу и привезла охапку переросшей петрушки. И так далее. Лег. Только пригрелся снова звонок.
Слышал, но лежал и ее «Алле», и дальше. «Нет, вы ошиблись, это не поликлиника». Жду. Через минуту: «Мог бы и не бежать. Как всегда поликлиника нужна!» – «Да-а, я сделаю им врачебный прием. А-а вы ничего не хотите?» – «Да уж, в моем положении» – «Ну что ж так!» – «Вашими бы глазами, – ответила она, взглянув, как на безумца. – Тебе не противна?» «Нет, а что?» – «Ничего, просто отвращение к себе». Он молчал,жалея ее, и себя, вспомнив, что еще шесть месяцев назад сняла халат и юркнула, а теперь вот нельзя милой девушке Карлсона.