Ангелотворец
Шрифт:
– Вот как. Не роман, значит. Позвольте, неужели математика? Уж не моя ли? – Он перегнулся через стол. – Я все у нее заберу, капитан. Сокровища ее мозга расхищать не вам. Ах да, я ведь приехал не с пустыми руками! – Он с улыбкой выложил на стол что-то маленькое и влажное. – Язык моей матери. Свежайший, уверяю вас. Я убил ее не сразу: хотел, чтобы она полюбовалась, как я пытаю ее слонов. Но в конце концов она мне осточертела. Голову я оставил себе – на память. Решил поделиться и с вами.
Капитан Банистер уставился на язык, гадая, что лучше: чтобы это действительно был язык Шалой Кэтти, или чтобы Сим Сим Цянь потехи ради вырвал его у другой старушки.
Эди не нашлась с ответом и потому просто улыбнулась Сим Сим Цяню самой царственной
Джеймс Банистер и Опиумный Хан очень быстро избавились от оружия – израсходовав патроны, они отшвырнули пистолеты прочь, как бесполезный мусор, – и тут же перешли к рукопашной. Сим Сим Цянь двигался как-то чудно, подобравшись, и до Эди дошло, что у него шрамы на спине, из-за которых он не может выпрямиться. От ожогов, подумала она, или от слонов. Впрочем, это никак не отразилось ни на его скорости, ни на поражающей способности. Вспомнив, как он сражался в Аддэ-Сиккиме, Эди рассудила, что вполне может проиграть – и, следовательно, умереть.
С другой стороны… Эди натянуто улыбнулась, припоминая наставления госпожи Секуни: Жульничай, Эди. Умение жульничать гораздо полезнее боевых навыков. Навыки рукопашного боя увеличивают твои шансы на победу. Ловкое жульничество победу гарантирует – на то оно и жульничество. А еще некоторые люди так его боятся, что это само по себе играет тебе на руку.
– У вас что-то с походкой, – приветливо произнес Джеймс Банистер, когда они стали сближаться. – Вас слегка скрючило. Не обижайтесь, вы стали похожи… глядя на вас, я невольно вспоминаю Виктора Гюго, если вы понимаете, о чем я. Не перенести ли нам встречу в какой-нибудь собор?
– Что вы, капитан, какие обиды! Прошу вас, развлекайтесь, пока можете. В конце концов, своими шрамами я обязан именно вам. Значит, вы тоже вправе получить от них какое-никакое удовольствие. Хотя мне больно видеть, что мой любезный враг хихикает, будто девчонка, над боевыми шрамами.
Попался, подумала Эди.
– Сим Сим Цянь, – сказала она Опиумному Хану собственным голосом. – Я смеюсь, потому что вы мне наскучили. Не понимаю, как вы до сих пор не наскучили сами себе. В том, что здесь творится, нет ничего остроумного или смешного. В мире происходит столько всего, столько чудесных возможностей открывается, а вы заняты такими глупостями. Вы – второстепенный персонаж. Побочная ветка. Сюжетный костыль. Одним словом – пустая трата времени.
Сим Сим Цянь выпучил глаза в чистой, неподдельной ярости. Эди расстегнула рубашку и оголила гордую – пусть небольшую и слегка помятую – грудь.
Сим Сим Цянь погрузился в молчание, которое Эди приняла за потрясенное. Когда же он заговорил, то в его голосе она различила подлинную, беспримесную честность. Впервые между нами нет никаких недомолвок, подумала она.
– О! – сказал Опиумный Хан. – Честное слово, я понятия не имел.
В следующий миг он бросился на нее – с намерением не убить, а стереть начисто, – и их взаимодействие вернулось в привычное русло.
Она выманила его на открытый пятачок, следя, чтобы ветер дул ей в спину. Он пронизывал ее насквозь и заставлял дрожать, зато Сим Сим Цяню он дул в глаза, а из-за тонкого слоя льда на земле исход поединка зависел не только от боевых навыков дерущихся, но и от их обуви. Эди была в сапогах с металлическим мыском и потайными шипами, которые подчеркивали ее мужественность и помогали скрыть небольшой размер ног (кроме того, она любила несправедливые преимущества). Опиумный Хан, только-только из-за игорного стола, был в классических туфлях. Она перешла в атаку, и он двинулся ей навстречу с хорошо знакомой устрашающей грацией, но поскользнулся: ноги заплясали по обледенелым булыжникам мостовой, а верхняя часть туловища извернулась, принимая оборонительную позу. Она кинула в него ржавую железную цепь, затем изо всех сил боднула лбом в лицо и начала осыпать его самыми свирепыми, самыми жестокими ударами из всех, что знала. Лицо Сим Сим Цяня со свернутым набок носом и окровавленными усами приняло весьма удивленное выражение. Эди воспользовалась замешательством врага и применила шестой захват госпожи Секуни – простецкий прием, лишенный элегантности, зато действенный, и его же ножом отсекла ему палец. Поединок он проиграл, но сумел сбежать. И все-таки Эди не покидало чувство, что Сим Сим Цянь просто с ней забавляется. Для нее это был труд, и тяжелый. А он играючи приближался к цели – стать богом, – и попутно глумился над смертными.
В апреле был подписан Северо-Атлантический договор; Москва метала громы и молнии. Абель Джасмин перенес лабораторию Фрэнки на «Лавлейс». Поезд шел без остановок, и найти Фрэнки было невозможно. Сим Сим Цянь растворился в европейских потемках – один полный ненависти змееныш из великого множества. Казалось, во тьме над ненастным морем так и звенел его голос: «Вы обо мне еще услышите!»
И в этом, по крайней мере, сомневаться не приходилось. Девять лет спустя Эди стояла на краю разверстой бездны и смотрела вниз. Она сражалась с Сим Сим Цянем по всему миру. Он творил что-то ужасное; она прилетала и наводила порядок. Рим, Киев, Гавана. Они сражались на палубах кораблей и в пещерах, на крышах домов и в темных переулках. Иногда с кем-то из них была целая армия, иногда они были одни. Так продолжалось очень долго. Сим Сим Цянь не менялся, ничему не учился, отказывался признавать, что в новом веке ему нет места. Тело Эди превратилось в словарь ран – с легкой руки молниеносного Сим Сим Цяня, – зато она научилась отвлекать его, изводить, хитростью вырывать из его лап победу и собственную жизнь. Пару раз она даже выжила в поединке благодаря боевым навыкам. Она старалась не думать о том, что их обоюдная зависимость от этого личного, заурядного и предсказуемого конфликта стала зеркальным отражением нелепых прокси-войн Востока и Запада.
В нос ударил запах серы и разложения, и ее чуть не вырвало.
Она прибыла в Аддэ-Сикким, на место бывшего дворца Опиумного Хана, от которого остался огромный котлован, огороженный черными железными стенами. Вода, раньше приводившая в движение машины Фрэнки, теперь бурлила на дне, подогреваемая жаром Земли. Индустриальная геенна. Колыбель монстров. Эди закуталась в традиционную аддэ-сиккимскую шаль, запахнула куртку и поплелась вниз вместе с остальными женщинами, работавшими в котловане. Вдоль всего винтового спуска тут и там стояли шесты с черепами. Одни были человеческие, другие – слоновьи; плоть на них давно истлела, а шесты прогнулись под тяжестью костей.
На дне Сим-Сим Цянь устроил нечто среднее между фабрикой и рудником. Из-под огромных прессов выходили листы металла. Рабы мастерили из них детали для механических солдат – таких же, как у Фрэнки. В центре, под личным шатром Сим Сим Цяня, на самом глубоком уровне эти солдаты хранились. Они были неповоротливы и бесполезны – все те же неловкие големы, которых Эди когда-то видела в подземелье дворца. Если Опиумному Хану хотелось крови, он калечил или ослеплял одного из узников, чтобы машины могли к нему подобраться и нанести удар.
И все-таки они развивались. Мучительно, медленно, мало-помалу созданный Фрэнки алгоритм самосовершенствовался; когда автоматон падал замертво, рабы чинили механизмы, чтобы солдат мог извлечь урок из своего поражения. Эти солдаты уже ходили за приближенными Хана, как верные псы, и разили всех, на кого им указывали. Однажды они заработают по-настоящему, думала Эди. Только бы ей не пришлось это увидеть!
Она все сфотографировала и съездила в посольство Британии в Дакке, чтобы отправить донесение. Когда она возвращалась в гостиницу, рядом остановилась машина Сим Сим Цяня. Стекло опустилось, и Опиумный Хан дважды выстрелил ей в живот.