Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

Джурко Олег

Отсутствовала Васса довольно долго. Вернулась она преображенной. Мастерски наложенный моложавый грим начисто стер следы ее переживаний. Васса улыбалась нарисованной улыбкой.

Загримировавшись, пианистка как улитка ушла в себя. Грим положил конец доверительности бесед мужчины и женщины. Фантазеры вернулись в реальность и стали обыкновенными попутчиками. Тим стал припоминать, удастся ли купить в аэропорту для Сусанны букет хороших хризантем.

– Совсем забыла, девочка моя ходит на компьютерные курсы, но мало что понимает. Вы не могли бы поднатаскать моего ребенка?

– Не знаю, как будет со временем…

– А

если я очень вас попрошу? – Кровач мельком взглянул в сухие, поблескивающие глаза настойчивой дамы, только что убившей свою печаль. Теперь она была намного “ красивее”, но нравилась ему гораздо меньше. Он не мог так быстро прейти с доверительного тона на деловой, и это его смущало. Он сдался.

– Запишите мой телефон…

Самолет действительно отрулили на запасную стоянку, где его немедленно окружила милиция. Незадачливого заложника стали лупить дубинками уже на трапе. Мильтоны с собаками перерыли багаж и прочесали все закоулки воздушного судна. Одного заложника и двух бандитов им было явно мало. Они так усердствовали, словно их подстегивал грозный приказ хоть из-под земли достать еще нескольких злоумышленников…

Вассу встречала целая депутация с цветами. Она оказалась женщиной невысокой и тут же затерялась в толпе. Багаж задерживали. Васса появилась снова. Неожиданно. Неожиданности в ней было много. Она сильно сжала локоть Тима и зашептала липкими губами в ухо.

– Простите, ради бога… Забыла вам дать свою визитку. Я разочаровала вас? Признайтесь. Да?

– Признаюсь, – нет.

– Возможно, судьба посылает мне возмездие за алчность, и я поглупела от страха перед одиночеством… Клянусь, я не такая как вы подумали. Но не будем обо мне. У вас такая молодая душа. Такая наивная и беззащитная. Боюсь я за вас. У меня так и не прошло недоброе предчувствие… Простите, я не имею права вмешиваться. Душу теснит жалость, слезливая бабская жалость… Ваша жизнь складывается слишком гладко… Хочется пожелать вам осторожности… Звоните. Не пропадайте!

Кровач пристально посмотрел на Вассу. Женщина уходила, уходила в себя для встречи с горем, которое в этой жизни уже ни с кем не разделишь. Женщина уходила, но дверь для него оставалась открытой.

ГЛАВА 2

Весна в Москве всегда торопилась. В аэропорту, позади автостоянки, лихорадочно отцветали дикие яблони. Не было видно ни листьев, ни веток – сплошная кипень алых соцветий. Еще день-два и эта неуемная феерия цветения пожухнет, осыплется ржавым прахом. Роскошный праздник зачатия сменит неброский будничный труд плодоношения.

Запустив двигатель своего старенького москвича, Тимофей долго не мог оторвать взгляда от яблонь. Сначала он почувствовал кисловато-медовый запах яблоневого цвета, затем различил в шуме аэропорта жужжание пчел. Ему показалось, что различил. Пейзаж так и напрашивается на холст.

Ну, с богом! Помчались! Повернув голову в сторону выезда со стоянки, – Кровач увидел лавирующего между машинами верзилу… Забавно… Полы малинового пиджака хлопали по ляжкам… Парень напоминал грузного гуся на взлете. Он перебрасывал из руки в руку тяжеленный рыжий чемодан… Малинового Гуся преследовали трое в пестрых спортивных костюмах… Они свистели и кричали…

– Стоять, козлы!..

Захлопали выстрелы… Ого! Как интересно… И совсем

не страшно… Бог мой! Начинается! Да это же – господа мафиози! Развлекаются! Что-то не поделили. Кино! Настоящая разборка!

Где-то на летном поле забасил мощный ревун… Завизжали женщины. Толпа пассажиров ломанулась с площади в залы ожидания. В дверях началась давка… Зазвенели разбитые стекла… Поднялась паника…

Первая пуля выбила звездочку трещин посередине лобового стекла, взвизгнула, как ужаленная и вышла через заднее стекло. Тимофей оглянулся – заднее стекло все в мелких трещинах, – как молоком облили. Тронь и обрушится. О жизни своей он не подумал… Это ж, во сколько ему обойдутся забавы братков?

Пока Тим озабоченно оценивал нанесенный шальной пулей вред, вторая жужелица осыпала дверное стекло справа, и с визгом пронеслась возле затылка… Игры кончились…

Ударившись грудью о рычаг передач, Тим повалился на пол… Ни хрена себе! Вот они – обстоятельства. Васса как в воду глядела. Помимо моей воли меня втягивают в скверную историю… Дела… Не колдунью ли подсадила мне в самолет судьба?

Автомат залязгал железной челюстью где-то совсем рядом… Сознание отключилось, опрокидывая в темное безвременье. Контакт с реальностью прервался. Время не просто остановилось, оно извратилось, потеряв привычный образ часов. Лопнули пружины, осыпались стрелки, скомкался циферблат. От времени и реальности остались одни запахи… Сильно, медово пахло яблоневым цветом… И припахивало бензином… Бензопровод снова подкапывал… Не полыхнуло бы…

Потом наступила тишина. Тишина была самым нелепым явлением в мире искалеченной перестрелкой реальности.

Сердце затравленно попискивало в груди. Сердце отсчитывало последние мгновения перед гигантским взрывом, который вот-вот разрушит безалаберную прежнюю жизнь, уничтожит уютный внутренний мир не пуганого совка. Не предвещает ли кровавый пролог в самолете бедствий пострашнее?

Промчался кто-то легконогий… На каблуках… Вернулся крадущимся привидением… Пукнул сдавленный глушителем выстрел…

В ответ тут же рявкнуло какое-то менее эстетичное приспособление для дистанционного истребления себе подобных.

– А-а-а… – Судорожно подавилось последним воплем легконогое привидение…

И снова обморочная тишина неизвестности…

Ну, кажется, пронесло… Но нет. Когда судьба, казалось, до конца исполнила свою милость (или обязанность?)… Когда можно было поздравить себя с новым рождением… Когда Тимофей поспешно отпустил ручной тормоз… И готов был воткнуть первую передачу… Это было нечто! Проклятье! Откуда-то из-под колес нарисовался все тот же долговязый беглец в малиновом пиджаке. Теперь залитом черной кровью. А красивый мужик… Отлично держится, собака…

Перекошенный в плечах тяжестью чемодана, браток осуждающе покачал головой, нетвердо сидевшей на плечах. Опершись животом на капот, он стал правой окровавленной лапой выставлять перед собой что-то черное, как протез продолжающее руку.

Тим никогда не видел наган живьем, но это был наган. Тяжелехонек вороненый дружок для раненого гангстера. Анальное отверстие дула пьяно рыскало из стороны в сторону. Расстояние колебаний черного очка смерти заметно сокращалась. Очко как магнитом притягивала ось прицела, неотвратимо соединявшая глаз убийцы, мушку нагана и центр переносицы опупевшего водителя задрипанного драндулета.