Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Фавье Жан

Автором «Романа о Фовеле»является не кто иной, как прекрасно обо всем осведомленный капеллан Мариньи, Жерве дю Бю: подтверждением этому служат буллы Климента V. [538] Он завершил создание своего произведения незадолго до того, как Мариньи попал в немилость, в декабре 1314 г. Сложно не увидеть в этом тексте намека и критики, которую, само собой, можно преувеличивать в зависимости от возможностей воображения. В образе коня представлен некий амбициозный нувориш, который перевернул установленный порядок вещей, установив над всем вокруг свое господство:

538

Regestum…t. VII, p. 48, № 7795; t. VIII, p. 181. № 9294.

Сегодня я король и господин И королевства, и империи. [539]

В «Романе об уродливом Лисе»персонаж Мариньи помещен в рамки морализаторского обзора всемирной истории. Автор «был современником' Мариньи и поэтому писал не со слов других. [540] Клирик, затем торговец, он жил в Труа, но немного поездил по стране и порой бывал в Париже. Таким образом, он передает нам то, что говорили в среде мелкой парижской буржуазии о королевском камергере как до, так и после его краха:

539

Roman de Fauvel,'ed. A. Langfors, p. 64. vers 1683–1684.

540

Рейно и Леметр относят первое издание к 1319–1322 гг., а второе к 1328–1342 гг… но автор, которому в то время было примерно тридцать пять лет, утверждает, что собственными глазами видел казнь Мариньи; Renart le Contrefait;'ed. G. Raynaud et H. Lemaltre, t. I, vers 2914–2916.

Ты видишь, Ангерран де Мариньи Был так велик и так вознесся ввысь… Он поднялся на столь высокую ступень; Но все его желания ушли, И надежды рухнули в мгновение ока. [541]

Следующим, после могущества, мотивом, появляющимся во второй части того же романа, является влияние Мариньи на правящих особ: «Ангерран, которому король доверял более чем кому бы то ни было из своих советников» [542] и «он пользовался таким благорасположением папы, что вертел, как хотел, и Папой, и Королем». [543]

541

Ibid…vers 2864–2865 et 2872–2874.

542

Ibid…p. 292. § 152.

543

Hist. Fr.,t. XXI, p. 149: это одна из версий «Романа о Лисе».

Другой хронист, который представлял себя как глас парижан, Жоффруа Парижский, писал:

О рыцаре, который жил в то время И правил государством… Поскольку в его ведении Находились и король, и королевство, и папство. Все они были в его руках; Он вертел ими по своей воле… Именно ему было доверено Управление королевством… Всем королевством он заведовал… Король ничего не мог сделать Против воли Ангеррана; Тому, кто хотел поговорить с королем, Нужно было идти к Ангеррану. [544]

544

Edit Л Diverr`es, p. 196–197.

Эту последнюю идею подхватил также Жан де Сен-Виктор. [545] Народ шокировало то, что любой человек, желающий поговорить с королем, непременно сначала должен был обратиться к Ангеррану. Казалось, что камергер захватил власть в государстве. Жоффруа Парижский также обращает внимание на этот факт.

Историческая культура и умение дать политическую оценку в Сен-Дени находились на более высоком уровне развития. Последователь Гильома де Нанжи, творивший какое-то время спустя после смерти Филиппа Красивого, расценивает Мариньи как главного и основного советника этого короля, [546] он говорит о том, что Мариньи держал в руках бразды правления всего государства, «как майордом [547] », более того, все самые щекотливые вопросы решались с pro участием и все повиновались любому его указанию, как приказу своего господина. [548] Так, автор «Больших Французских Хроник»,желая выразить это положение вещей в двух наиболее подходящих словах, придумал ставшую знаменитой формулу, которую многие историки XVIII в. впоследствии воспринимали буквально: «Ангерран де Мариньи, его ‹короля› коадъютор и главный правитель королевства Франции», [549] и через несколько страниц повторил еще раз: «Ангерран де Мариньи, коадъютор и правитель его королевства». [550]

545

«Никто не мог поговорить с Королем, пока Ангерран не давал на это разрешения» («Nec aliquis R'egi poterat loqui, nisi Enjoranus aditum sibi daret»); Baluze, Vitae…,'ed. Mollat, t. I, p. 109.

546

«Главный и основной, по сравнению с остальными, советник недавно усопшего короля Франции Филиппа» («Regis Franciae Philippi nuper defuncti praecipuus inter caeteros et principalis consiliarius»); 'ed. G'eraud, p. 415.

547

Майордом – дворцовый управитель; при франкских королях из династии Меровингов. VII–VIII вв. майордом стал фактическим правителем государства. – Прим. ред.

548

«Даже в большей степени, чем майордом, он держал власть над всем королевством Франции в своих руках; через него проходили все вызывавшие затруднения дела, и все повиновались любому его знаку, как своему господину» («Qui etiain quasivel plus quam alter major domus effectus, totius regni Franciae praesidebat regimini: per quem expediebantur ardua omnia disponenda et ad ejus nutum tamquam praecellentis obediebant omnes et singulis); ibid.,p. 415–416.

549

Grandes Chroniques,'ed. J. Viard, t. VIII, p. 289.

550

Ibid.,p. 303.

Мы не будем долго задерживаться на рассмотрении свидетельств хронистов, которые, по всей видимости, получили информацию из вторых или даже из третьих рук. Жиль Ле Мюизи, ставший свидетелем переговоров в Турне, о которых мы поговорим чуть дальше, написал: Мариньи заведовал всеми делами в государстве, и ничего не делалось без его на то согласия, поскольку король был к нему благосклонен более, чем к другим. [551] Епископ Лодева, Бернар Ги, отметил в своих «Flores chronicorum», что во времена короля Филиппа Мариньи считали вторым по важности после короля лицом в государстве, но не за его заслуги, а в первую очередь потому, что сей «второй королек» управлял делами королевства простым движением руки; [552] эти же эпитеты мы находим в «Хронике Короля Франции». [553] Жан де Конде, творивший летом 1315 г. в Эно, откликнулся на сказанное монахом Сен-Дени в своем «Слове о сеньоре де Мариньи»:

551

«Он заведовал всеми делами в государстве, и ничего не делалось без его на то согласия, поскольку король был к нему благосклонен более, чем к другим» («Omni`a n'egocia regni disponebat, et nichil fiebat sine eo, quia gratam Regis pre cunctis habebat»); 'ed. Lemaltre, p. 85.

552

«Во времена короля Филиппа Мариньи был фактически назначен вторым лицом после него (Филиппа/, хотя не по заслугам, и будто второй королек управлял делами королевства простым мановением руки» («Qui. tempore dotnini Philippi regis, major post eum non tarn merito quam de facto fuerat nominatus in regno, ita ut secundus regulus, videretur ad cujus nutum regni negotia gerebantur»); Floresс chronicorum,'ed. dans Baluze, Vitae…'ed. Mollat. t. I. p. 78.

553

Regum Francie Chronicum: Hist. Fr., t. XXII. p. 16–21.

Король без него ничего не делает, Он же может повелевать и действовать… [554]

В «Хронографии Короля Франков»мы читаем о том, что Мариньи был советником, без чьего согласия и одобрения при дворе практически ничего не происходило, [555] а в «Истории и хрониках Фландрии»отмечено, что он «был как будто господином Короля, и все проходило через него». [556] В «Новой хронике Нормандии»Ангерран назван «хранителем всего королевства Франции», одно слово которого решало, быть ли в стране миру или войне. [557] В «Старинных хрониках Фландрии»говорится о том, что «у короля Филиппа Красивого долгое время был помощник, к которому он был очень привязан, так как, следуя его советам, он сделал очень многое…». [558] Наконец, Пьер Кошон наградил Мариньи титулом «господина советника» короля. [559]

554

Dit du seigneur de Marigny,'ed. Aug. Scheler, Dits et contes…,1. III; vers 100–101.

555

«Он был советником, без чьего согласия и одобрения, как казалось, практически ничего не происходило при королевском дворе» («Unum consiliarium sine cujus assensu et examine nil decenter factum in curia Regis videbatur»); С hronog raphia Regum Francorum,'ed. Morraiivill'e, t. I, p. 221.

556

Istore et croniques de Flandre,'ed. Kervyn de Lettenhove. t. I, p. 303.

557

Normanniae nova chronica,'ed. Ad. Ch'eruel, p. 31.

558

Anciennes chroniques de Flandre, Hist. Fr., t.XXII, p. 402.

559

Ed. Ch. de Robillard de Beaurepaire, p. 52.

Не нужно придавать всем этим текстам слишком большое значение, и тем более не нужно буквально их воспринимать. В XVIII в. «Мемуары Судебной, палаты», [560] в XIX в. Кервин де Леттенхов, [561] затем Оро [562] сделали из Мариньи настоящего майордома, хотя никто все же не называл Мариньи так, как это делал продолжатель Гильома де Нанжи. [563] Тем не менее из этих художественных и документальных источников можно почерпнуть две важные мысли.

560

«Ему также присвоили титул коадъютора и правителя государства»; M'emoires concernant tes Chambres de justice;Arch, nat., U 956, p. 6, на полях.

561

«Он осмелился присвоить себе титул коадъютора…»; Hist, de Flandres,t. II, p. 171 et 173.

562

Histoire litt'eraire de la France,t. XXVIII, p. 457.

563

Борелли де Серр представил целый список вымышленных наименований Мариньи; Borelli de Serres, Recherches…,t. III, p. 41–42.

На взгляд своих искушенных современников, Мариньи оказывал в моральном плане большое влияние на короля, наперсником, вдохновителем и советником которого он являлся; и такое королевское доверие давало ему действительно широкие полномочия. Именно это и имел в виду Жоффруа Парижский, отмечая: «Он распоряжался всем в королевстве», и далее: «Его считали за короля». [564] Некоторые могли подумать, что в своей власти он превосходил короля; ведь если слова «второй королек» из процитированного нами отрывка пришли в голову епископу Лодевскому, если монах из Сен-Дени написал, что он управлял государством, а арагонец Хуан Лупи назвал его «вторым королем», сторонним наблюдателям вполне могло показаться, что могущество Мариньи дублировало королевскую власть, а не основывалось на ней. Мы увидим, что в 1313 и в 1314 гг. камергер в действительности проводил свою собственную политику, что шокировало свидетелей происходящего и давало почву для построения всевозможных преувеличений. События этих последних лет часто ослепляли хронистов, до которых, вероятно, доходили сведения об Ангерране лишь начиная с 1308, 1311 или даже с 1312 гг. Их свидетельства представляют для нас интерес лишь в отношении последней трети политической карьеры камергера.

564

O. de Paris, 'ed. A. Diverr`es. p. 197 et 209.

Кроме того, мы уяснили, что ни добрая, ни дурная слава Мариньи не увеличивалась с ходом времени. В случае с Ангерраном речь шла не о легенде, которая разрасталась бы со сменой эпох. [565] Наоборот, основные труды, изученные нами, были созданы непосредственно после краха и гибели Мариньи. «Роман о Фовеле»был написан еще раньше, и его автор ежедневно лично общался с тем, у кого он служил капелланом. Большинство авторов жили либо в Париже, либо недалеко от него в то время, когда камергер находился на пике власти, ^– некоторые из них еговидели, как, например, автор «Романа об уродливом Лисе».Примерно к 1315 г. уже устоялась основная традиция рассказа об этой личности. Все вышесказанное позволяет нам не относиться к этим свидетельствам с излишним подозрением. Рассказчики могли избрать образный стиль изложения, применить рискованные сравнения, но при этом они никак не могли слишком отдалиться от истины, рассказывая людям о событиях, непосредственными участниками которых являлись.

565

Так считал Борелли де Серр; Borelli de Serres, op. cit.,t. III. p. 292.