Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Фавье Жан

Андре Сапити, английский посланник, находившийся среди кардиналов, предупредил Эдуарда II о том, что поповоду избрания Николя де Фревиля папой не осталось никаких сомнений. Четырнадцатого августа он сообщил о том, что Филипп Красивый открыто оказал Фревилю свою поддержку, и посоветовал своему господину действовать так же, чтобы впоследствии казалось, что кардинала избрали папой при содействии как короля Франции, так и короля Англии: таким образом, Эдуард II не будет ничем обязан Филиппу Красивому. [1329] Тридцать первого августаСапити объявил, что комиссия в предложенном Филиппом Красивом составе собиралась назвать город, а у Николя де Фревиля оставались все шансы стать папой поскольку представители противоборствующих сторон сошлись в решении избрать именно его. [1330] Поэтому он настоятельно советовал своему господину поддержать эту кандидатуру, чтобы привлечь на свою сторону папу и короля Франции, представив дело так, как будто выборы произошли благодаря королю Англии, равно как и королю Франции. [1331]

1329

«Чтобы показалось, что его избрали при таком же содействии с вашей стороны, как и со стороны короля Франции» («Ita quod videatur creatus ad instantiam vestram sicuf dommi regis Francie prelath);письмо, написанное А. Сапити; 1314 г., 14 августа. – Авиньон;– Public Record Office, Aue. Cote., XXXIV, № 177; copie, Bibl. unt., Moreau 694, f. 63 v.– 64 г.; 'ed. Ch-V. Langlois, Le fonds de ['Ancient Correspondance… dans le Journal des sauants,nouvelle s'erie, t. II, 1904, p. 450–451.

1330

«Теперь очевидно, что кардиналы изо всех партий проголосуют совершенно точно за него, и все считают, что он станет папой» («Nam apparet quia utraque pars cardinalium elegit eum pro certo, et sic est communis opinio quod fiet Pappa»)/– письмо, написанное А Сапити; 1314 г., 31 августа. – Авиньон; Public Record Office. Але. Correspondence LV. № 47; Bibl.па t… Moreau 694. f. 70v.

1331

«Чтобы казалось, что его выбрали как благодаря королю Франции, так и благодаря вам» («На quod videretureleefus ad preces vestras sicuf ad preces ipsius Regis Francie»); ibid.,'ed. Ch.-V. Langlois, ioc. cit.,p. 450.

Филипп Красивый действительно ратовал за избрание Фревиля, но находился слишком далеко, поскольку не мог поехать на конклав так же, как он ездил на церковный собор во Вьенне. Но в первой декаде августа, когда французское войско пересекало Фландрию, Мариньи вызвался поехать на конклав лично, чтобы обеспечить успех своему кузену. Действительно, 14 августа Сапити сообщил, что из Франции пришли письма для кардиналов – написанные не королем – с просьбой обозначить место выборов, а также отложить сами выборы примерно до праздника Всех Святых, поскольку один из королевских сыновей и Ангерран де Мариньи собирались приехать сразу по окончании фламандской кампании. [1332] Мы уже видели, чем закончился совместный визит во Фландрию двух братьев и сыновей Филиппа Красивого, один из которых сам был королем, а также Мариньи, когда члены королевской семьи просто подписали или были вынуждены подписать то, что указал им камергер. Следовательно, Мариньи собирался приехать и вынудить кардиналов избрать Фревиля, взяв с собой для большей солидности сына короля. Это вмешательство, кстати, могло оказаться не лишним. Кардинал де Фревиль, которого прекрасно воспринимали итальянцы и часть французов, не очень нравился гасконцам. Впрочем, по рассказу Сапити, они согласились голосовать за Фревиля, но лишь учитывая королевскую волю; они надеялись, что Филиппу Красивому станет известно о том, что они сделали такой выбор специально для него и что, не будь он столь благосклонен к Фревилю, они не стали бы за него голосовать. [1333] Кардиналы, которые были только рады последовать чьему-нибудь указу, перенесли, в ожидании лучшего, дату открытия конклава с 1 сентября на 1 октября. [1334]

1332

«Из Франции пришли письма с просьбой обозначить место выборов, а также отложить сами выборы примерно до праздника Всех Святых, поскольку один из сыновей короля Франции и сеньор Ангерран де Мариньи собирались приехать практически сразу по завершении дел во Фландрии к кардиналам…» («Circa de Francia venerunt littere continentes quod ordinetur locus et electio differatur per aliquod tempus circa festum omnium Sanctorum, – quia unus de Pilus domini regis Francie, et dominus Ingerandus de Marigniaco, posito negotio Flandrie. in aloquo certo puncto quod asserunt esse debere in brevi, venient ad dominos cardinales…»); письмо, написанное А. Сапити; 131,4 г., 14 августа; loc. cit.

1333

«Другие же, которые не торопились соглашаться, по всей видимости, желая, чтобы королю Франции стало известно о том, что они решились выбрать брата Николая согласно его настоянию, и без настойчивых просьб господина короля, они не стали бы за него голосовать» («AUi, qui nondum expresse consentiunt. videntur velle quod rex Francie cognoscat plene quod ad ejus instanciam consenciant in eundem fratrem Nicolaum, in quem sine dicti domini Regis precibus `uitimis nullatenus consentirent»); ibid.

1334

«Кардиналы перенесли дату открытия с первого дня сентября на первый день октября» («Cardinales prorogaverunt primam diem septembres usque ad primant diem octobris proxime futurum»); автор письма А. Сапити; 1314 г… 31 августа; loc. cit. – Это решение приняли во второй декаде августа, но письмо «из Франции» было написано Мариньи или по его просьбе примерно в начале месяца, то есть через несколько дней после письма Симону Пизанскому.

Становится понятно, почему Мариньи несколько поторопил завершение фламандской кампании. В начале августа он попросил кардиналов или передал им свою просьбу отложить начало конклава, зная, что 1 сентября он будет занят. Первое октября, предложенное кардиналами, все же должно было наступить слишком скоро, и необходимо было как можно быстрее заканчивать все дела с Фландрией. Уже 30 июля, когда было написано письмо брату Симону, Мариньи решился начать переговоры, но он, по всей видимости, должен был начать их только после победы или, по крайней мере, после демонстрации мощи королевской армии. Необходимость присутствовать на конклаве в октябре вынудила его несколько поторопить события: 3 сентября в Маркетте он заключил с Жаном Намюрским соглашение, которое Карл Валуа ратифицировал 6 сентября, и тогда же во Францию «бесславно» вернулось войско. Но Мариньи не изменил королю, более того, он радел за его интересы, подготавливая прежде всего кульминацию своей дипломатической деятельности: избрание своего кузена преемником Климента V. Современники, конечно же, почувствовали силу его тщеславия, и поэтому, поскольку истина со временем исказилась, Жан де Конде представил Филиппа де Мариньи тем самым счастливым кандидатом, которого поддерживал Ангерран:

Он хотел архиепископа Санского, Который был его братом, Сделать папой… [1335]

Возможно, на пике своей карьеры, Мариньи был движим еще одним чувством: чувством признательности к тому, кто, как мы сказали, в нужное время оказался в нужном месте и помог, если не сказать позволил, юному Ангеррану начать свою деятельность при дворе короля. Но признательность, как и королевские интересы, двигали Мариньи исключительно одновременно с его собственной выгодой.

1335

Jean de Coud'e, Li dis du segneur de Maregny,vers 194–196, 'ed. par Aug. Scheler, Dits et contes…,t. III.

Мы не знаем, состоялось бы это путешествие или нет. Смерть короля и крах камергера лишили Фревиля шанса быть избранным. Не вдаваясь в размышления о том, что могло бы быть, все же позволим себе предположить, что, если бы король не умер, Мариньи благодаря своей предприимчивости стал бы арбитром европейской политики; благорасположение к нему короля усилилось бы за счет того доверия, что испытывал бы к нему папа, и наоборот. Двойные имперские выборы октября 1314 г. обеспечили бы как папе, так, следовательно, и Мариньи возможность оказывать значительное влияние на историю Империи.

Уже это подготавливало крах Ангеррана, но в. то время никто не мог предвидеть такого поворота событий. Мариньи вполне мог поздравить себя с быстрым и абсолютным успехом, поскольку в истории смутных времен вряд ли можно подыскать много подобных примеров.

3. Роль Мариньи во внешнеполитической деятельности Филиппа Красивого (1307–1314 гг.)

В рамках обсуждения роли Ангеррана де Мариньи во внешней политике короля необходимо выяснить, что действительно являлось заслугой Мариньи, а также как и в каких областях развивалась его деятельность. Таким образом, мы последовательно рассмотрим идеи дипломата, средства, которые он использовал для достижения своих целей, рост его влияния, изменение характера его политики и наконец, подведем окончательный итог.

Вначале мы предполагали отдельно проанализировать политические взгляды камергера, но нам пришлось отказаться от этой затеи: в соответствии с результатами отложенного на потом (a posteriori)исследования, которое мы провели на основе голых фактов, не обращаясь к неизвестной нам в целом сфере идей Ангеррана, мы были вынуждены заключить, что у нашего героя не было никаких политических убеждений. Впрочем, это и неудивительно: как мы не раз говорили, Мариньи никогда не был ни теоретиком, ни легистом. Ему, человеку дела, сформировавшемуся в действии и обладающему огромным опытом, который приобретался им постепенно, по мере роста его компетентности, были чужды юридические теории и любые предвзятые мнения. Для этого «эмпирика» существовала только одна действительность: интересы короля, финансовая, домениальная, экономическая выгода, а также в какой-то мере личное благосостояние. Именно в соответствии с материальной выгодой он выстраивал свою дипломатическую деятельность, стремясь добиться нужного результата и используя для этого любую возможность. Естественно, что при столь прагматичном методе работы Мариньи часто было необходимо обладание широкими полномочиями, непременным атрибутом его относительно неустойчивой политики – стоит только вспомнить о предложениях, которые он одно за другим делал Людовику Неверскому в августе 1311 г., – и что порой ему приходилось совершать явно противоречивые поступки, как, например, по отношению к фламандским городам в 1314 г. ₍или по отношению к французам, когда он начал переговоры, не позволив французской армии напасть на фламандцев, хотя и грозил этим несколькими неделями ранее в письме к Симону Пизанскому.

Очень часто его влияние в экономической и финансовой сферах определяла его политическую и дипломатическую деятельность. Этим объясняется то, что он предпочел переговоры военным действиям, выступил против имперской политики короля в 1314 г., а также то, какое решение он для себя принял в отношении имущества тамплиеров и крестового похода. Несомненно также, что личные амбиции Ангеррана во многом определили неоднократно продемонстрированный им пацифизм, что нам a prioriдоказывает письмо к Симону Пизанскому текст которого не позволяет заподозрить его автора в малодушии. Ангерран стремился укрепить позиции короля, чтобы тем самым облегчить задачу посланникам, проводившим переговоры. При этом нужно было избежать необходимости начинать военные действия, которая на некоторое время предоставила бы командующим армией в первую очередь принцам, преимущество над дипломатами и, в частности, над Мариньи, что исключительно неблагоприятно повлияло бы на его политический вес. Мир, установить который было непросто, а поддерживать еще сложней, был все же предпочтительней войны, которая свела бы на нет все полученные преимущества и лишила бы Мариньи власти.

Описать в общих чертах процесс роста влияния Мариньи довольно легко. По воле обстоятельств и короля он занялся делами Фландрии, но, необходимо заметить, что он попал в эту сферу политики во многом потому, что ею в то время не интересовались те, с кем молодой камергер при всем желании не смог бы помериться силами, то есть легисты. Последовав, например, за Ногаре, Мариньи надолго остался бы безвестным исполнителем чужих приказов. Лишь отличившись в той политической области, которую на тот момент никто из власть имущих не считал своей «вотчиной», Мариньи смог увеличить свое влияние и чуть позже начать конкурировать с Ногаре.

Решение фламандских проблем привело Ангеррана к довольно плотному общению с папским двором, с которым он контактировал также и в качестве камергера. Именно тогда его заметил Климент V. Это, по всей видимости, произошло не только благодаря дипломатическому таланту Ангеррана, его блестящим умственным способностям, в которых он никогда не давал повода сомневаться, или внушаемой им симпатии. Папе также необходимо было поддерживать дружественные отношения со двором Филиппа Красивого, и союзников в этом деле он стал искать среди новых людей.