Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown

Честертон Гилберт Кийт

“Black magic (черная магия),” repeated Flambeau in a low voice, for he was too enlightened a man not to know of such things (тихо повторил Фламбо, /ибо/ он был слишком образованным человеком, чтобы не знать о таких вещах; to enlighten – просвещать; обучать); “but what can these other things mean (но что же тогда могут означать эти остальные вещи)?”

“Oh, something damnable, I suppose (что-нибудь мерзкое, я думаю; damnable – заслуживающий осуждения, порицания; проклятый, треклятый, чертовский, отвратительный; to damn – проклинать; осуждать),” replied Brown impatiently (ответил /отец/ Браун нетерпеливо). “How should I know (откуда мне знать)? How can I guess all their mazes down below (как я могу разгадать этот запутанный лабиринт; maze – лабиринт; путаница; сложный комплекс проблем; down below – в могиле; в преисподней)? Perhaps you can make a torture out of snuff and bamboo (возможно, можно пытать при помощи табака и бамбука = может быть, табак и бамбук используются для пыток; torture – пытка). Perhaps lunatics lust after wax and steel filings (возможно,

сумасшедшие без ума от воска и стальной стружки; to lust – сильно желать; жаждать; steel – сталь; filing – стружка; file – напильник; to file – шлифовать, затачивать напильником). Perhaps there is a maddening drug made of lead pencils (возможно, из графитовых карандашей делают наркотик, лишающий людей рассудка; to madden – сводить с ума; лишить рассудка; mad – сумасшедший, безумный; drug – медикамент; лекарство; наркотик)! Our shortest cut to the mystery is up the hill to the grave (наш кратчайший путь к /решению/ тайны – наверху холма у могилы; cut – разрезание; уменьшение; кратчайший путь; to cut – резать, срезать).”

 “Black magic,” repeated Flambeau in a low voice, for he was too enlightened a man not to know of such things; “but what can these other things mean?”

“Oh, something damnable, I suppose,” replied Brown impatiently. “How should I know? How can I guess all their mazes down below? Perhaps you can make a torture out of snuff and bamboo. Perhaps lunatics lust after wax and steel filings. Perhaps there is a maddening drug made of lead pencils! Our shortest cut to the mystery is up the hill to the grave.”

His comrades hardly knew that they had obeyed and followed him till a blast of the night wind nearly flung them on their faces in the garden (его собеседники навряд ли осознавали, что они послушались его и последовали за ним, пока порыв ночного ветра не ударил им в лицо в саду; comrade – товарищ; друг; компаньон; to know; to fling – бросать/ся/; кидать/ся/). Nevertheless they had obeyed him like automata (однако слушались они его как автоматы; automaton – автомат; autimata – мн. ч.); for Craven found a hatchet in his hand, and the warrant in his pocket (поскольку у Крейвена оказался топорик в руке, а ордер – в кармане); Flambeau was carrying the heavy spade of the strange gardener (Фламбо нес тяжелую лопату странного садовника); Father Brown was carrying the little gilt book from which had been torn the name of God (отец Браун нес маленькую позолоченную книгу, из которой было вынуто: «вырвано» имя Божье; to gild – украшать; золотить; to tear – рвать).

 His comrades hardly knew that they had obeyed and followed him till a blast of the night wind nearly flung them on their faces in the garden. Nevertheless they had obeyed him like automata; for Craven found a hatchet in his hand, and the warrant in his pocket; Flambeau was carrying the heavy spade of the strange gardener; Father Brown was carrying the little gilt book from which had been torn the name of God.

The path up the hill to the churchyard was crooked but short (тропинка, которая вела на холм к кладбищу, была извилистой, но короткой; churchyard – кладбище; погост; church – церковь; yard – ярд; брус; внутренний двор; to crook – сгибать, искривлять); only under that stress of wind it seemed laborious and long (но при таком сильном ветре она казалась утомительной и длинной; labour – труд; работа). Far as the eye could see, farther and farther as they mounted the slope (насколько хватало глаз, все дальше и дальше, как они взбирались наверх; far – далекий; farther – дальше; slope – наклон; склон), were seas beyond seas of pines, now all aslope one way under the wind (были моря сосен: «море за морем сосен», клонившиеся в одну сторону из-за ветра; beyond – далеко, вдали; на расстоянии; aslope – косо; покато). And that universal gesture seemed as vain as it was vast (и это всеобщее движение /ветра/ казалось столь же тщетным, насколько оно был безбрежным; universal – универсальный; всемирный; всеобщий; gesture – жест; действие), as vain as if that wind were whistling about some unpeopled and purposeless planet (столь же тщетным, как будто тот ветер насвистывал о некоторой безлюдной и бесцельной планете; to whistle – свистеть; purpose – назначение; цель). Through all that infinite growth of grey-blue forests sang, shrill and high, that ancient sorrow (и на этом фоне: «через все это» бесконечного увеличения серо-синих лесов звучала: «пела», пронзительно и высоко, та древняя печаль; through – через; сквозь; infinite – бесконечный; to grow – расти; увеличиваться; to sing; ancient – древний) that is in the heart of all heathen things (что находится в сердце всех языческих созданий). One could fancy that the voices from the under world of unfathomable foliage were cries of the lost and wandering pagan gods (можно было предположить, что голоса, /раздававшиеся/ из-под мира бездонной листвы, были криками потерянных и блуждающих языческих богов; to fancy – очень хотеть; представлять; воображать; unfathomable – неизмеримый; бездонный; fathom – фатом, фадом, морская сажень /английская единица длины; = 6 футам = 182 см/; foliage – листва; листья; to wander – странствовать; скитаться; pagan – языческий): gods who had gone roaming in that irrational forest, and who will never find their way back to heaven (богов,

которые ушли бродить в тот иррациональный лес и которые никогда не найдут путь назад к небесам).

 The path up the hill to the churchyard was crooked but short; only under that stress of wind it seemed laborious and long. Far as the eye could see, farther and farther as they mounted the slope, were seas beyond seas of pines, now all aslope one way under the wind. And that universal gesture seemed as vain as it was vast, as vain as if that wind were whistling about some unpeopled and purposeless planet. Through all that infinite growth of grey-blue forests sang, shrill and high, that ancient sorrow that is in the heart of all heathen things. One could fancy that the voices from the under world of unfathomable foliage were cries of the lost and wandering pagan gods: gods who had gone roaming in that irrational forest, and who will never find their way back to heaven.

“You see (понимаете; to see – видеть; смотреть; представить себе; считать; полагать),” said Father Brown in low but easy tone (тихо, но спокойно сказал отец Браун; low – низкий; тихий), “Scotch people before Scotland existed were a curious lot (шотландцы до существования Шотландии были любопытными/странными людьми; curious – любопытный; любознательный; возбуждающий любопытство; чудной, необычный; lot – доля; судьба; группа /людей/). In fact, they’re a curious lot still (собственно, они и сейчас странные). But in the prehistoric times I fancy they really worshipped demons (но в доисторические времена они, я думаю, действительно поклонялись бесам; to fancy – очень хотеть; воображать; думать; to worship – поклоняться; почитать). That (вот),” he added genially (он добавил добродушно), “is why they jumped at the Puritan theology (поэтому они так быстро приняли: «прыгнули в» пуританскую теологию).”

 “You see,” said Father Brown in low but easy tone, “Scotch people before Scotland existed were a curious lot. In fact, they’re a curious lot still. But in the prehistoric times I fancy they really worshipped demons. That,” he added genially, “is why they jumped at the Puritan theology.”

“My friend (друг мой),” said Flambeau, turning in a kind of fury (сказал Фламбо, оборачиваясь к нему с некоторым раздражением: «с чем-то вроде ярости»; kind – вид, разновидность), “what does all that snuff mean (ну и что же тогда означает этот нюхательный табак)?”

“My friend,” replied Brown, with equal seriousness (ответил /отец/ Браун так же серьезно: «с неизменной серьезностью»; equal – равный, одинаковый; тождественный), “there is one mark of all genuine religions: materialism (у всех истинных религий есть одна /общая/ черта: материализм; genuine – истинный, подлинный, неподдельный). Now, devil-worship is a perfectly genuine religion (вот, а культ сатаны – истинная религия в полной мере).”

 “My friend,” said Flambeau, turning in a kind of fury, “what does all that snuff mean?”

“My friend,” replied Brown, with equal seriousness, “there is one mark of all genuine religions: materialism. Now, devil-worship is a perfectly genuine religion.”

They had come up on the grassy scalp of the hill (они взобрались на вершину холма, покрытую травой; scalp – скальп; оголенная вершина горы), one of the few bald spots that stood clear of the crashing and roaring pine forest (одно из немногих мест без растительности, свободное от грохочущего и ревущего соснового леса; to crash – грохотать; to roar – реветь; pine – сосна). A mean enclosure, partly timber and partly wire, rattled in the tempest to tell them the border of the graveyard (невзрачная изгородь из проволоки и деревянных столбиков: «частично балки и частично проволока» дребезжала /на фоне/ бури, сообщая путникам: «им», где находится граница кладбища; enclosure – ограда, забор; timber – лесоматериалы; изгородь; балка; border – граница). But by the time Inspector Craven had come to the corner of the grave (но к тому моменту, когда инспектор Крейвен подошел к углу могилы), and Flambeau had planted his spade point downwards and leaned on it (а Фламбо воткнул лопату /в землю/ и оперся на нее; point – острие), they were both almost as shaken as the shaky wood and wire (их обоих уже так сотрясало /от порывов ветра/, как лес и проволоку; to shake – трясти). At the foot of the grave grew great tall thistles, grey and silver in their decay (на краю могилы: «у основания могилы» росли большие высокие отцветающие серо-серебристые репейники; foot – ступня; фут; подножие; нижний край; to grow; decay – гниение; разложение; увядание). Once or twice, when a ball of thistledown broke under the breeze and flew past him (один или два раза, когда порыв ветра отрывал колючий шарик репейника и он летел мимо него; to break; to fly), Craven jumped slightly as if it had been an arrow (Крейвен слегка подпрыгивал, как будто это была стрела).