Анни Маннинен
Шрифт:
По обыкновению Большой Лягух так отдался песне, так увлекся, что никак не мог прекратить своего кваканья. Он продолжал самозабвенно квакать и после того, как Анни спросила:
— А существует ли еще на свете то самое искусственное озеро фон Конова?
Насилу оборвав песню, Большой Лягух перевел дух и ответил:
— Существует, а как же! Его называют Кристальным озером, потому что вода в нем чистая, как горный хрусталь. Там цветут ирисы, водяные лилии, там песок белый и мягкий… Благодать… Но мы не можем вернуться на Кристальное озеро. И ты не можешь, к сожалению.
— Почему
— Вся семья фон Конова вымерла, — сказал Большой Лягух с глубокой грустью. — Как жаль, это был такой прекрасный род. Они любили посмотреть и на нас, на лягушек. То были люди старого времени, романтические, утонченные, которые прямо-таки обожали лягушек. Они считали, что озеро в лучах закатного солнца или в сумерках летней ночи утратило бы свое очарование, если бы в округе не раздавалось кваканья лягушек. И у них не было этой варварской манеры поедать лягушачьи лапки. Теперь этот обычай распространяется даже среди образованных людей. О-ох!
Большой Лягух весь задрожал, заквакал и заикал. И прошло немало времени, прежде чем он успокоился и Анни смогла спросить:
— Но ведь теперь это искусственное озеро свободно, не так ли?
— Как бы не так, — ответил Большой Лягух и замотал головой. — Один ужасный нувориш скупил земельные угодья фон Конова у последнего из потомков этого семейства. Этот последний представитель мужской ветви изучал звезды. Он был человек очень одухотворенный, как говорится — не от мира сего. Такие люди ничего не смыслят в деньгах. Ну вот. Этот ужасный нувориш купил у него землю, а туда входило, конечно, и Кристальное озеро. Вблизи озера этот выскочка построил себе страшный бункер, который называют коттеджем или особняком.
— А этот нувориш и сейчас там живет? — спросила Анни. Она была не совсем уверена, что означает слово «нувориш». Неужели то же самое, что и выскочка? «Надо будет посмотреть в энциклопедии у Муттиски», — решила девочка.
— Живет, вот именно, и для него самое большое удовольствие преследовать нас, лягушек, — продолжал рассказывать Большой Лягух. Он даже побледнел от нахлынувших на него тяжелых воспоминаний. — То, что нас поедают, когда мы бываем лягушатами, я еще могу понять… иначе мы заполнили бы весь мир — ведь нас так много рождается на белый свет. Я никогда не порицаю других зверей за их занятия… Но этот нувориш прямо-таки истреблял нас. Обрекал нас на пытки и муки. Как же низко может пасть человек! Но что еще можно ожидать от человека, которого зовут Уолеви Тёрхеля [3] …
3
Фамилия напоминает по звучанию финское слово «грубиян».
— Уолеви Тёрхеля? Но ведь ему принадлежит дом на Казарменной горе! — воскликнула Анни.
— Правда? Ну, тогда я тебе очень сочувствую, — сказал Большой Лягух. — С такими людьми лучше бы не общаться. И у супруги его тоже очень скверный нрав и дурные привычки. Она считает, что лягушки, дескать, скользкие, омерзительные создания. И все такое прочее… Вот какие люди обживают сейчас берега родного озера моей жены!
— А известно ли тебе что-нибудь про Лехилампи? — спросила Анни спустя некоторое время. — Оно находится где-то там, далеко в лесах, откуда берет свое начало река Лехиёки…
— А… Лехилампи, — неопределенно отозвался Большой Лягух, глядя совсем не туда, куда указывала рукой Анни. — Я про
Анни давно заметила, что такие мирные животные, как лягушки, обычно делают вид, будто им ничего не известно про охотничьи дела более сильных крупных зверей, и поэтому она не стала больше ничего расспрашивать. А Большой Лягух тем временем продолжал:
— Господин Уолеви Тёрхеля плавает там сейчас по Кристальному озеру на своем надувном матрасе и даже на берег никого не пускает. Как это пошло!
— А как туда попасть? — спросила Анни как ни в чем не бывало.
— Я объясню тебе дорогу, хотя надеюсь, что ты не пойдешь туда, — сказал Большой Лягух. — А уж если пойдешь, то выбери такой момент, когда Уолеви Тёрхеля уедет куда-нибудь по своим сомнительным делам. Ну так вот. Сначала иди вверх по реке. В том месте, где река делает поворот, надо круто свернуть влево. Потом немного вперед по дороге, а затем шмыгнешь направо в лес, а оттуда тихохонько скачками еще метров сто — и Кристальное озеро перед тобой. Но не надо показываться, ни в коем случае. Лучше всего спрятаться в камышах. И квакать там не следует. Ты все хорошо запомнила? А теперь я удаляюсь. Ты сможешь найти нас на болоте Мустасуо — и меня, и мою супругу, и все наше лягушачье племя. Я не люблю слезных прощаний. Долгие слезы вредны для организма. Ну вот и все, спасибо — и прощай!
И с этими словами Большой Лягух поскакал прочь большими прыжками.
4
Понурив голову, Анни медленно шла вдоль реки и неожиданно увидела какое-то странное сооружение. Слева в речку впадал небольшой ручеек, и вот на этом ручье кто-то построил запруду и соорудил крошечную мельницу. Собираясь перед запрудой, вода потоком падала вниз и крутила лопасти мельничного колеса. Вдруг Анни заметила на воде пенистый след, и вот уже у берега показалась блестящая вытянутая мордочка, словно созданная рассекать воду. Выдра выбралась на береговой пригорок, стряхнула с себя воду и несколько раз чихнула.
— Чао! Что слышно, кнопка? — послышался развязный голос. Выдра застыла в настороженной позе.
С Выдрой Анни не была на такой короткой ноге, как с предводителем лягушек (который, кстати сказать, по вполне понятным причинам недолюбливал Выдру, ибо у нее были босяцкие замашки и явное пристрастие к лягушачьим лапкам). Выдра была дикой и нередко целыми неделями пропадала неизвестно где. И никогда ничего не объясняла. Выдра вообще не любила распространяться про свои личные дела. Вместе с тем в ней было что-то ясное и чистое, как вода ручья, в котором она поселилась, хоть и любила больше всего реку.
— Интересно, кто же это построил здесь плотину и мельницу? — удивилась Анни.
— Это мог сделать бобер. Или тот мальчишка, который вечно бросается камнями. Уж тут всегда кто-нибудь да нашкодит.
Выдра старалась казаться равнодушной и безразличной, хотя она явно приплыла сюда именно для того, чтобы рассмотреть мельницу и плотину.
— Как ты поживаешь? Тебя почему-то опять не было видно несколько недель, — спросила Анни и изучающе посмотрела в маленькие живые глазки Выдры. Но та отвела свой взгляд.