Анни Маннинен

Миккола Марья-Леена

У кого-то рожа На кирпич похожа. Ох-хо! Вот лицо. Как телеги колесо, Траль-ляль-ляя-я… Траль-ляль-ляя-я… Траль-ляль ляль-лялляя…

Юлкуска схватила метлу и погналась за Малым Ворнаненом. Анни сразу почувствовала облегчение, когда госпожа Юлкунен исчезла со двора.

— Я скоро снова приду к тебе поговорить, — сказала Анни, обращаясь к Тэри, но пес ничего не слышал. Он усердно лаял на Малого Ворнанена, который улепетывал от Юлкуски со всех ног.

3

Анни

обогнула дом и побежала по уз кой тропинке, которая вела к домику Муттиски. Вокруг этого дома росли сливовые деревья. И воздух здесь был таким чистым и таким прозрачным, будто его и вовсе не существовало… Анни шла и дышала полной грудью. Домик Муттиски и ее маленький сливовый садик были всегда полны какого-то особого очарования. Здесь всегда стоял такой свежий и такой приятный аромат, всегда здесь было тихо и спокойно. Иногда Муттиска принималась петь высоким и чуть дребезжащим голосом, похожим на звуки флейты; и тогда даже во дворе дома на Казарменной горе можно было услышать такую песенку:

Приходи ко мне в садочек И гляди внимательно. Тут в садочке ждет девчонку Милый обязательно…

Заслышав эту песню. Юлкуска сразу настораживалась и начинала ворчать, что, дескать, эту ужасную старуху надо бы наконец выселить отсюда, потому что она нарушает тишину, общественный порядок, занимается колдовством, подстрекает детей, и что она, госпожа Юлкунен, готова взяться за это дело.

Приближаясь к дому Муттиски. Анни услышала, как та напевает какую-то непонятную песенку, звучавшую примерно так:

Суудан диидан кескифарин, Суудан сотамине синун фарин, Руйтан дули дули руйтан дей. Руйтан дули дули руйтан дей.

Набор слов был лишен всякого смысла, и Анни вздрогнула. Неужели заклинание? Она тихонечко сделала еще несколько шагов и увидела Муттиску. Муттиска сидела на улице в белом плетеном кресле и, похоже, дремала, хотя руки ее продолжали вязать длинный серый шерстяной чулок, да так быстро, что спицы только позвякивали. Анни остановилась на почтительном расстоянии.

— Добрый день, — произнесла она и присела, сделав книксен. Муттиска не расслышала, даже не приоткрыла глаз и не шевельнулась в своем кресле.

— Добрый день, — снова произнесла Анни, на этот раз уже погромче. И присела она пониже, как можно почтительнее.

— Угу, — сказала Муттиска и очнулась. — Ах, это ты, Анни. Проходи, золотко. Угощайся, пожалуйста, сливами.

Потом Муттиска снова закрыла глаза и задремала. Однако руки ее продолжали работать. Анни сорвала с дерева несколько сочных слив и съела их с удовольствием. Нигде в округе не росло таких крупных и сочных слив, как в саду у Муттиски.

Анни показалось, что Муттиска про нее совсем забыла, и громко проговорила:

— Какой длинный чулок! Наверно, уже больше двух метров. Для какого же великана такие чулки?

— Что? — тут Муттиска окончательно проснулась и перестала вязать. — Да-а, чулок длинноват… Ой, да он же просто длинный! И чего это он такой у меня вышел? Наверно, я вязала во сне…

И она принялась неторопливо распускать чулок до нужного размера, ласково поглядывая на Анни.

Глаза у нее были такие удивительные, цвета воды. Какого цвета у нее были в молодости волосы. Муттиска никогда не упоминала, — может, рыжие? А сейчас этого уже никак нельзя было определить, потому что вся голова у нее была седая, совсем-совсем белая. Волосы закручены на затылке в большой пучок. Пучок скреплен золотым якорем — якорь этот подарил когда-то своей жене сам шкипер Муттинен, бороздивший воды этой реки на своем маленьком бриге. Но в молодости он плавал по морям, по всем семи морям, и оттуда, из заморских стран, он привез золотые украшения, ракушки, ожерелье из кораллов и большую поющую раковину. Все эти богатства хранились в комнате Муттиски, куда она пускала только самых лучших своих друзей.

— Ты пришла ко мне по делу или просто так? — спросила Муттиска, распустив чулок до нормальной длины.

— Просто так… — неопределенно ответила Анни. — Можно мне посмотреть открытки?

— Конечно, золотко, — сказала Муттиска, поднялась с кресла и пошла в дом.

Анни последовала за ней. У Муттиски хранились очень старые почтовые открытки, на которых можно было прочесть: «God Jul» [1] , «Merry Christmas» [2] , «Доброго Рождества» или «Поздравляю с днем рождения». Это шкипер Муттинен присылал жене такие открытки из разных портовых городов Европы. Дети, изображенные на этих открытках, были нарядно одеты: в красивых рейтузах, в бархатных курточках, отороченных белым мехом, с капюшонами и муфточками. Да только таких-то детей и на свете не бывает.

1

«Счастливого рождества» (шведск.). Здесь и далее прим. переводчика.

2

«Поздравляю с рождеством» (англ.).

Муттиска принесла открытки, положила их на кухонный стол и принялась готовить для Анни сок. Частенько первая половина дня так и проходила: Муттиска мирно подремывает и вяжет, Анни в это время читает ей вслух книгу с картинками или разглядывает почтовые открытки. Нередко Муттиска угощала ее чем-нибудь вкусным, например, ставила на стол чай с медом и с маленькими сдобными булочками, смородиновый сок или приготовленное из телятины заливное, внутри которого виднелся зеленый горошек.

Сегодня же Анни была так озабочена, что ее не интересовали всерьез ни почтовые открытки, ни угощение. Она покашливала и болтала ногами, взгляд ее то и устремлялся на Муттиску.

— Я вижу, у тебя ко мне какое-то дело, золотко, — сказала Муттиска. Сама она тем временем начала плести кружево. — Смотри, какой рисуночек. Этот кусок простынного подзора Муттинен привез мне в подарок из Севильи… Ах, что это были за времена! Все женщины завидовали, что у меня такой хороший муж… Да что это я вдруг разболталась-то. Давай выкладывай свое дело.

— Ну, в общем… Тэри рассказал, что здесь у вас побывали… как бы это сказать… гости, — запинаясь выдавила из себя Анни.

— Во-от ты о чем… — протянула Муттиска и прикрыла глаза. Анни показалось, что она чем-то недовольна.

— Этим зверям было плохо, да? Ты их лечила? — шепотом продолжала Анни.

Муттиска открыла глаза и буркнула:

— Врач посмотрел, фельдшер повертел. Ты, парень, на службу годишься. Так сказал Муттинен, когда пошел в моряки.

Анни словно и не слышала этих слов. Она подошла почти вплотную к Муттиске и почти беззвучно попросила:

— Научи меня тоже исцелять.