Анни Маннинен
Шрифт:
— Да вот, покружила по разным местам, поохотилась, поразмышляла. Мы, выдры, такой народ: раз-два и уходим со старых мест. Меняем водоем. Что нам стоит? Наш брат — беспутный бродяга и разбойник, как говорят некоторые, — усмехнулась Выдра.
— Ну что ты болтаешь? — упрекнула Анни.
— В общем-то, это неплохое место, вон там подальше водятся даже раки, — продолжала Выдра, глядя на реку. — Течение тут хорошее и есть два порога, где я могла бы жить зимой. Но… есть одно но. Все-таки я думаю сматывать отсюда удочки.
— Вот как, — проронила Анни, и сердце у нее екнуло.
— Нужда припирает, — голос Выдры дрогнул. — Это уже второй раз, когда нашему брату приходится менять место. Я ведь прибыла в эти края издалека, из-под Хельсинки. Там река так загрязнилась, что рыбы стали дохнуть и разбегаться кто куда. Мой городской жаргон, между прочим, оттуда, — заметила мимоходом Выдра и кашлянула. — Такие вот пироги. А теперь и эта река загрязнилась до ужаса, так что лично я рву отсюда когти. Но не все покидают эти места. К примеру, вот эта, старая перечница, карга усатая, намерена остаться.
Небрежным движением Выдра указала при этих словах на задиристую усатую головку водяной крысы, которая проплывала как раз мимо них, пересекая плес. Водяная крыса лишь презрительно чихнула, заметив стоявшую на берегу парочку, и вскоре скрылась из виду.
— Может, ты еще подумаешь? — спросила Анни.
— А что думать? Уже все передумано. У меня ведь здесь вырыто несколько жилищ, сделаны подземные переходы, запасные выходы и в разных местах под нависшим берегом прорыты дыры, чтобы в мои норы поступал воздух. Вчера я побывала в верховьях, прошлась по всем своим местам — пусть все проветрится. Но придется уходить, да и, честно сказать, мною опять овладела страсть к путешествиям. Мне хочется чистой воды и хорошей рыбы. Про такой деликатес, как угри или что-нибудь в этом роде, я уже и думать забыла… Ну хорошо, пусть не угри, пусть бы нормальная пища водилась, а то приходится загребать в рот одних только жуков да улиток. Да, кстати, есть один такой Тёрхеля, так вот ему на глаза не стоит попадаться. Он стреляет всех. Запомни мой совет: не ходи туда.
— Нет, нет, — неопределенно ответила Анни и подумала: «Вы ходит, Выдра подслушала тот разговор. Ну и слух у нее!»
— Во всяком случае, у меня слишком дорогая шкура, чтобы показывать ее тому типу, — рассуждала Выдра. — В ту сторону я не ходок, на Кристальное озеро. К тому же оно искусственное. А на Лехилампи, говорят, какой-то Горностай возомнил себя хозяином. Творит там что вздумается, никого других не пускает. Я слышала. И еще я слышала, что многие на это обижаются. Они собираются захватить озеро для общего пользования. Я ничего против не имею. Как решат, так пусть и делают. Но я лично не могу долго находиться в одних и тех же местах. Мне нужна быстрая, проточная вода. Так что я отправляюсь искать себе новую реку. Я должна двигаться, и я ужасно люблю пороги.
— Счастливого пожелала Анни.
— Такие вот дела. Желаю тебе тебе пути того же самого, всех благ. Едва ли мы с тобой еще когда-нибудь повстречаемся. Так что бывай здорова! Да не забудь, передай Муттиске привет и большое спасибо, — бодро, но безрадостно проговорила Выдра. Потом она красивым прыжком, без всплеска, нырнула в воду. Высунув голову, она покашляла и сказала:
— Раньше на этих берегах было полно всякой живности. Здесь водились жабы, кроты, мои родичи выдры, всякие птицы и разные там турухтаны…
Сказав это, Выдра нырнула поглубже и скрылась. Лишь пузырьки на поверхности воды обозначили ее след. Но над рекой еще долго звучала лихая, чуть хвастливая песенка:
Я беззаботный бродяга, Я смелый рыбак-работяга. Я мастер нырять и раков ловить, Я угря и семгу могу победить. Я хозяин реки и гроза берегов. Слушать песню порогов Я вечно готов. Я стрелою несусь по воде. Рыбы знают, что быть беде, Коль плыву я на спинке иль боком, Коль взвиваюсь я вверх с подскоком! И когда наступает лунная ночь, Свист мой резкий Всех гонит от озера прочь. Я прощаюсь с тобой, дорогая. Меня ждет там река другая. Такова уж моя судьба, Я разбойник речной, гроза. Я нырну, И сомкнется последний круг. Вспоминай обо мне, мой друг.Анни опустилась на траву и смотрела на реку, стараясь не думать о будущем. Но мрачные картины одна за другой возникали в ее воображении: в реке распространяется водяная чума, речная волна все несет и несет с собой грязь и вот вода в реке превращается в вязкую серую массу, как в городском порту… Анни даже передернуло от ужаса. Она стала пристально вглядываться в воду. Ничего особенного она не увидела. Вода в реке текла вперед, как и прежде, такая же темно-зеленая, с опилками.
Потом Анни стала смотреть дальше, вниз по реке. И тут она вздрогнула. Лассе стоял там на причале в плавках и уже приготовился прыгнуть в воду. Крик застыл в горле у Анни, и она с большим трудом прохрипела:
— Не надо, Лассе, не надо!
Но Лассе или не послушался ее, или не расслышал, потому что, красиво изогнувшись, уже летел в воду. Вынырнув на поверхность, он привычно поплыл кролем наперерез течению. Сердце Анни учащенно билось, у нее перехватывало дыхание, но она собрала все свои силы и закричала:
— Сейчас же вылезай из воды, Лассе! Плыви скорей на берег! Там чума! Чума и холера!
Но Лассе не обращал на ее крики ни малейшего внимания. Погрузив лицо наполовину в воду, он знай себе плыл все дальше. Обычно Анни смотрела на плывущего Лассе с восхищением и с завистью, мечтая о том дне, когда и она тоже научится плавать кролем. Но теперь она сорвалась с места и как ветер помчалась туда, где Лассе купался. Она неслась так быстро, что косички ее беспорядочно мотались по сторонам. Прибежав к месту, она упала в изнеможении, прямо лицом в зеленый пригорок, и до крови прикусила губу. Но сокрушаться об этом было некогда. Надо спасать Лассе, его жизнь в опасности. Отчаянно размахивая руками, Анни так истошно вопила и кричала, что сумела наконец привлечь внимание брата. Оглянувшись на берег, он увидел сестренку. Бледная как полотно, перепуганная настолько, что даже хвостики-косички с красными бантиками, казалось, дрожали от страха, она кричала:
— Вылезай сейчас же из воды! От нее будет чума!
Лассе спокойно подплыл поближе и спросил:
— Чего ты там опять выдумала, чудо-юдо?
Анни глубоко вздохнула, но объяснить все толком была уже не в состоянии. Осипшим голосом она отрывисто проговорила:
— Муттиска говорит… Муттиска сказала… что… плавать здесь больше нельзя… в воде… будет чума… ну это такая болезнь… и холера от этой воды… будет… вот…
— Тоже мне, бабские выдумки, — ответил Лассе с пренебрежением и, сильно оттолкнувшись ногами, скрылся под водой. Вынырнув, он тряхнул головой и крикнул: