Аномалия
Шрифт:
– Так это через весь город его тащить! До темноты не успеем, – Виктор постучал по циферблату своих наручных часов. – Уже и так шесть часов.
Торпеда поднял на него глаза, в его голосе сквозил металл:
– Ты предлагаешь его здесь бросить? Кот, так нельзя.
– Вы сами говорили, что ночью шансы влипнуть в историю увеличиваются вдвое. Парня жалко, но он не жилец. Оттащим его поближе к институтской тропе, свои подберут.
– Борхес, подожди, – Торпеда жестом остановил открывшего было рот товарища. – Кот, для него сейчас свои – это мы. Причем единственные свои. А ночь он тут не протянет, институтские уже не ходят. Я не хочу с тобой спорить, но прошу тебя уважать мнение команды.
– Да мнение-то я уважаю, – пробурчал Виктор.
– И вообще, пора тебе пересмотреть свои жизненные ценности. Не буду тыкать тебя носом, но чисто по-человечески ты неправ.
– Кончай мне лекции читать, – Виктор угрюмо посмотрел на Торпеду. – Мои принципы мне жизнь спасали. Мы не знаем, зачем пацан полез сюда, но в любом случае он сам в ответе за свои поступки. Вы стали бы меня вытаскивать тогда, в первую ночь, когда я инициацию проходил?
– Ты шел в инсайдеры. Инсайдер всегда на острие ножа, душой и телом принадлежит прихоти Медузы. Нет, мы не стали бы тебя вытаскивать до инициации, – честно ответил Торпеда.
– Так в чем разница? Я тогда был для вас никем, и он сейчас для вас никто.
Торпеда устало посмотрел на Борхеса, покачал головой:
– Я не хочу устраивать диспут. Если ты не понимаешь разницы, то тут я помочь не могу. Ответь мне только на один вопрос: зачем ты напугал тех парней в «Земле», зачем заставил их не ходить в Медузу? Это же был их выбор?
– Они не знали, что такое Медуза. А этот солдат шел сюда подготовленным, понимал, с чем столкнется, – Виктор вздохнул: – Ладно, на самом деле, хватит препираться. Следующий ваш вопрос звучал бы: «Бросишь ли ты нас в подобной ситуации, если Медуза – наш выбор?» Отвечу – нет. Вы такие же, как и я. И я ценю нашу команду, за каждого из вас отдам жизнь. Но он, – Виктор указал на солдата, – он мне не «свой». И я просто не хочу, чтобы мы все полегли, спасая чужака. Звучит цинично, но я так живу. Или жил, уже и не знаю.
– Ты просто привык делить всех на своих и чужих, – тихо произнес Борхес. – Ты жить не умеешь без врагов.
Борхес подошел к носилкам, выжидающе посмотрел на Торпеду. Тот кивнул, и инсайдеры подняли брезент, вдели руки в петли, словно в лямки рюкзаков, Торпеда спереди, Борхес сзади. Солдат оказался в своеобразном гамаке, находящемся между двумя людьми.
– Привяжи его, – Борхес подал Виктору веревку. Куликов несколько раз обмотал тело с брезентом, стянув края. Получилось что-то вроде кокона. Остатки веревки Виктор положил на солдата. Поднял рюкзак Торпеды, закинул его горизонтально поверх своего. Торпеда посмотрел на часы, произнес:
– Кот, пойдешь первым, мы – в паре метров сзади. Двигайся в сторону кинотеатра «Восход». Помнишь такой?
– Помню, – Куликов кивнул. – Только ближе идти в сторону больничного комплекса.
Он вытащил карту, показал здоровяку. Торпеда утвердительно качнул головой, соглашаясь с ним.
– Хорошо, идем к больнице. Только через двадцать минут остановимся, сверимся с расчетами. Пошли, время.
Глава 13
Люди двигались вдоль дома, скрываясь в тени. Торпеда разглядел движущиеся фигуры еще издалека, дал команду остановиться. Инсайдеры опустили раненого солдата возле разбитого автобуса, приготовили оружие.
Виктор от досады покачал головой – драться не было ни сил, ни времени.
Когда до незнакомцев осталось метров сто, Торпеда выкинул на дорогу уже знакомый Виктору диск. Диск еще в полете начал мигать красным, словно самолетный маячок. Упав на асфальт, он откатился к бордюру, сигнализируя частыми вспышками.
Люди резко остановились, затаившись за цветочным ларьком. До слуха донесся возбужденный шепот.
Инсайдеры напряженно выжидали.
Наконец, один из пришлых вышел на середину дороги, подняв руки с оружием над головой. Со спины его подсвечивали два фонарика, четко вырисовывая силуэт.
Торпеда зажег свой нагрудный фонарь с красной лампочкой, вставая в полный рост. Махнул незнакомцам, приглашая подойти.
Группа инсайдеров оказалась одной из команд Пономаря. Одеты однообразно, в дорогой импортный камуфляж с желто-коричневыми разводами. На рукавах – нашивки в виде квадрата с черепом внутри. Обычно инсайдеры не любили как-то украшать свою форму, но, видимо, у Пономаря это считалась нормальным.
– Доброй ночи, – поприветствовал инсайдеров один из пономаревцев. – Я Кисель, остальные со мной.
– Ночи доброй, – откликнулся Торпеда. – Я – Торпеда, эти мои. Припозднились вы, ребята.
– Дела, – Кисель покосился на завернутое в брезент тело солдата. – Что с ним?
– «Гнус», около Ленина.
– А-а, хреново, – протянул Кисель. – Ваш?
– Срочник, – ответил Торпеда. – На наших глазах в аномалию влетел, пришлось вытаскивать.
Кисель понимающе кивнул, потом щелкнул пальцами, вспомнив нечто важное:
– Слушай, Седой же из вашей бригады, верно?
– Из нашей, – напрягся Торпеда. – Что с ним?
– Да нам сегодня днем сказали, что видели его с двумя другими инсайдерами в районе Черного Холма. А часа три назад оттуда Зов раздался.
В воздухе на мгновение повисла гнетущая тишина. Потом Борхес хрипло переспросил:
– Зов?
– Да. Мы без скафандров, нам через Холм было не пробиться. Туда «Псы» рванули, но тоже без «баклажанов».
Из-за специфического цвета «баклажанами» назывались скафандры защиты. Виктор ни разу их не видел, но наслышан был достаточно.
– Черт, – выругался Борхес, – Зуба убью, паскуду.
Торпеда мрачно поблагодарил пономаревцев за информацию, потом спросил:
– Вы не к Периметру, если не секрет?
Кисель бросил взгляд на лежащее тело солдата, отрицательно покачал головой:
– Увы, нет, не к Периметру. Ладно, мужики, бывайте. Нам бы поспешить нужно.
Пономаревцы поднялись. Быстро попрощались и ушли в темноту, продолжая путь.
Борхес зло ударил кулаком по стенке автобуса:
– Черт! Черт! – повернулся к Торпеде: – Седой же к Инкубатору пошел. С чего бы еще его нелегкая понесла через Холм? Ну, Зуб, ну гад! Мы-то как Зов пропустили?