Аномалия
Шрифт:
Куликов с чувством глубокой досады окинул взглядом знакомые места. Вот цирк, в который его водил в детстве отец. Судя по афише, в день катастрофы в цирке выступал известный укротитель с дрессированными пантерами и медведями. Напротив цирка расположен круглый фонтан. Сейчас из-за деревьев он плохо виден, покрытые керамической плиткой стенки и внутренняя чаша обросли пожухлым вьюном, сливаются с желтой травой, выбивающейся из разломов асфальта. Виктор помнил, как вокруг него собирались веселые горожане в День Города. Воду подсвечивали снизу несколькими мощными прожекторами разных цветов, струи били вверх с меняющейся частотой. Конечно, до феерии Петродворца этому одинокому фонтану было далеко, но радости он дарил ничуть не меньше. Особенно детворе, кидающей в голубую воду монетки на счастье.
Торпеда что-то записывал, положив блокнот на лежащий на коленях рюкзак. Он делал пометки в старательно выведенной таблице, потом ручкой ставил какие-то цифры себе на запястье. Судя по выражению лица, что-то ему в расчетах не нравилось.
– Что он все высчитывает? – вполголоса спросил у Борхеса Виктор.
– Есть одна формула, по которой теоретически возможно просчитать движение перемещающихся ловушек. Честно говоря, я не очень-то ей доверял, пока Торпеда не показал все в деле. По самым точным подсчетам Института, которые все же очень примерные, в Медузе около пятидесяти видов ловушек. Где-то два десятка из них являются «мерцающими», то есть появляющиеся и исчезающие в одном и том же месте, но с перерывом где-то в день-два. Эти ловушки просчитать проще всего, главное, отследить момент появления. Далее, есть около десяти видов ловушек спонтанного движения, например знакомые тебе «качели». То есть они стоят на месте, пока кто-нибудь не попадется. Видимо, сила инерционного движения в них столь велика, что после работы с объектом они перемещаются на произвольное расстояние в произвольном направлении. Их просчитать возможно, но трудно, так как неизвестно, кто и где последний раз в такую ловушку вляпался. Пока все понятно?
– Да вроде.
– Итак, у нас остается около тридцати так называемых блуждающих ловушек, у которых есть несколько маршрутов и мест остановок. Именно это и есть те самые, которые мы закладываем в формулу. Смотри, – Борхес вытащил нож и начертил им на земле круг: – Представь, что это Медуза. Теперь вот так, – инсайдер разделил круг крестом в центре на четыре равные части, – это стороны света. Они взяты за ориентиры, что вполне понятно. Блуждающие ловушки появляются из так называемого Центра Медузы, двигаются по расширяющимся спиралям к границам до самого Периметра. Потом поворачивают назад. Таким образом мы можем узнать их маршрут и скорость передвижения, – Борхес небрежными жестами нарисовал несколько спиралей, из центра круга провел несколько прямых, отчего рисунок стал похож на схему какого-то первобытного колеса. – Теперь самое важное. Как ты видишь, маршруты блуждающих ловушек пересекают эти линии. Так у нас получается определенное количество точек соприкосновений, – Борхес потыкал ножом в нарисованные линии, обозначая точки. – Все рисовать не буду, долго это. Так вот, проводим между этими точками еще линии, – несколько движений ножом, и рисунок стал напоминать паутину. – Полученные прямоугольники – это временные промежутки величиной минут сорок. Похожая сетка нарисована у Торпеды в блокноте. Он сверяется с часами, с направлением нашего движения, высчитывает примерное количество находящихся на пути следования ловушек и их местонахождение. Учитывая все факторы, у нас получается проскочить в образовавшееся окно с наименьшим риском.
– Трудновато, но мысль я уловил, – Виктор задумчиво смотрел на схему. – А как вы определяете точку отсчета? Ловушки же движутся, в принципе, хаотично? Да и сам только что говорил, что примерное время, примерное количество ловушек, примерный маршрут. Что-нибудь точное, определенное в этой схеме есть?
– Увы, – развел руками Борхес, – в Медузе понятия определенности попросту не существует, как мне кажется. Торпеда, например, начинает вести отсчет времени появления ловушек с момента прибытия внутрь Периметра. Согласен, наудачу, но пока работает. А вообще, тут у каждого свой метод ходьбы по Медузе. Седого знаешь? Он с рамками биолокационными ходит, говорит, что они около ловушки крутиться начинают как сумасшедшие. Скаут гайки с белыми ленточками кидает, местность проверяет. Толку тоже немного, на предметы многие ловушки не работают. Институтские на приборы надеются, аппаратуру новую постоянно изобретают.
– А «кирпич», артефакт этот? С ним же удобнее?
– Да как сказать, – Борхес убрал нож, затер ногой рисунок на земле. – Не спорю, он видит почти все ловушки. Но «кирпич» от силы час-полтора работает. Да и стоит дорого, на каждый день денег не напасешься. Вот и берут его с собой только тогда, когда за хорошим артефактом идут, чтобы окупился. Торпеда, сколько «кирпич» нынче стоит?
Здоровяк закрыл блокнот, засунул его в карман разгрузочного жилета. Повернувшись к товарищам, ответил:
– Где-то триста – пятьсот буржуйских.
– Ого, – присвистнул Виктор, – кто же их продает?
– Мы покупаем у Михалыча, ему сливают институтские. – Торпеда встал, надел рюкзак. – Так, господа, сейчас идем в сторону «Детского мира», ищем там. Потом возвращаемся сюда и ориентируемся на Восточный мост. Скаут сказал, что там «плевки» видели, попробуем забрать.
Виктор кивнул подбородком на исписанную руку Торпеды:
– А это зачем?
– Чтобы по карманам в нужный момент не лазить. Взгляд опустил и знаешь нужные тебе данные.
– Не сотрется?
– Не успеет. Все, двинулись.
Инсайдеры друг за другом переместились поближе к домам и осторожно пошли в сторону универмага «Детский мир», находящегося в центральной части города. Насколько Куликов помнил, из детского в этом «мире» перед катастрофой оставался только маленький закуток с игрушками, остальное помещение, все семь этажей, оккупировали коммерсанты с разномастными товарами.
Миновали перекресток. Справа остался замерший троллейбус с распахнутыми дверями. Несколько брошенных машин у обочины, у одной крыша измазана темно-бурым.
– Внимание, – Торпеда поднял руку. Инсайдеры остановились, присели на корточки, оглядываясь. – «Цеппелины».
Прямо по ходу движения, из-за дома, выплыли три яйцевидные фигуры, каждая величиной со столитровую бочку. Полупрозрачные, словно наполненные мыльной водой. Под тонкой кожей – сеточка сосудиков, в центре существа что-то темное, но разглядеть невозможно.
Один цеппелин остался висеть в воздухе на высоте двух метров, второй и третий медленно полетели прочь, в сторону центрального проспекта.
Инсайдеры внимательно наблюдали за странными существами. Два пузыря скрылись за углом дальнего дома, оставшийся висел в воздухе, плавно покачиваясь.
– Зараза, – тихо выругался Борхес. – Обходим?
– Придется, – Торпеда огляделся. – Так, перебежками по одному через дорогу. К кустам только не приближайтесь. Кот, ты первый.
Виктор, шедший замыкающим, пригнулся, перебежал на другую сторону улицы.
Параллельно дороге протянулся скверик, поэтому сразу за тротуаром росли непролазные кусты, вытянувшиеся вверх почти по грудь человеку среднего роста. За ними были видны аккуратные кроны тополей. Куликов добежал до серого бордюра, присел, прикрывая товарищей. Цеппелин так хорошо ложился на мушку, что палец зачесался на спусковом крючке.
Через дорогу побежал Борхес, позвякивая амуницией. Он прошлепал по луже и присел рядом с Виктором, поднимая автомат. За ним пересек улицу Торпеда.
– Они что, опасные? – спросил Виктор у Борхеса.
– Цеппелины? Пока их не трогаешь, неопасны. Но, вообще, у них вздорный характер.
Виктор кивнул соглашаясь. Торпеда дал знак двигаться дальше, и инсайдеры цепочкой пошли за ним.
Сколько раз Куликов гулял по этим местам. Сколько времени провел он на этих улицах старинного города. На миг Виктор даже представил пустынные тротуары полными народу. Мужчины, женщины, влюбленные парочки. Кто-то спешит по делам, кто-то сидит на бортике фонтана, задумчиво взирая на людей, кто-то проезжает мимо на машине, размышляя о своем. У каждого своя жизнь, своя мечта, своя надежда. Свои слезы, свои улыбки. И в какой-то момент все это стирает беснующийся случай, раскидывая человеческие судьбы, словно кегли.