Аномальная зона
Шрифт:
И хотя Марципанов-младший был опытным оратором, по его спине пробежал холодок. Слишком резким был контраст между прежними его аудиториями и нынешней, состоящей из лагерников.
Смущало и то, что доклад был написан заранее. Прежде правозащитник никогда не обдумывал и тем более не записывал загодя предстоящее выступление. Подходя к трибуне, он обычно не ощущал ничего, кроме звенящей пустоты в голове. Но стоило ему приблизиться к микрофону, почуствовать его прохладу возле губ, как слова, складываясь в гладкие, без запинки, фразы, мгновенно рождались в сознании, речь текла плавно, журчала ручьём, завораживала слушателей.
У входа в клуб дежурили несколько вохровцев и активистов с красными
– Товарищ подполковник! Заключённые первой рабочей смены в количестве пятисот тридцати человек на мероприятие доставлены!
Клямкин важно кивнул и пропустил вперёд Марципанова-младшего:
– Прошу, Эдуард Аркадьевич. Не тушуйтесь. Народ у нас всякими там демократиями не разбалован. В полемику, хе-хе, вступать не приучен…
В клубе зеки сидели плотными рядами на длинных деревянных скамьях. В проходах важно расхаживали надзиратели. Когда Клямкин и Марципанов-внук поднялись на сцену, где стояли накрытый кумачом стол, графин с водой и два стула, один их вохровцев рявкнул:
– Встать! Шапки долой!
Публика с грохотом вскочила и, напугав Эдуарда Аркадьевича, проревела в несколько сотен простуженных глоток:
– Здрав… жел… граж… чальник!
Замполит улыбнулся благосклонно, махнул рукой добродушно, словно извиняясь за неуместную ретивость подчиненного.
– Присаживайтесь, граждане, – сказал он, занимая место за столом и усадив рядом бывшего правозащитника. – Сегодня наша с вами встреча носит… э-э… можно сказать, неформальный характер. Мой новый заместитель капитан Марципанов, – представил он, указав на Эдуарда Аркадьевича, – прошу, как говорится, любить и жаловать… э-э… решил, понимаешь ли, выйти за рамки привычных для вас форм политинформаций. Вы, наверное, обратили внимание на то, что мой заместитель носит ту же фамилию, что и начальник лагеря. И это не случайное совпадение. Капитан Марципанов – внук Хозяина. И по его заданию много лет, внедрившись в среду захвативших власть в советской России предателей трудового народа и социалистического отечества, жил и работал в окружении врагов. Был, как говорится, своим среди чужих. История знает немало примеров беззаветного мужества советских разведчиков. Об их подвигах вы раньше могли прочесть только в книгах. Но сегодня у вас есть редкая возможность воочию встретиться с отважным героем!
Клмякин привстал из-за стола и первым зааплодировал, склонившись в сторону Эдуарда Аркадьевича. Тот едва со стула не упал, услышав этот пассаж. А потом подумал: а почему бы и нет, собственно? Разве не этим он занимался, работая, по сути, против властей, – вначале как демократ первой волны, против советских, потом как либерал – против нынешних… Он поклонился с достоинством послушно хлопающим натруженными ладонями зекам, а замполит между тем продолжил:
– Спасибо, друзья. Пример капитана Марципанова лишь подтверждает старую истину: герои, понимаешь, живут среди нас. Так вот, находясь там, в глубоком подполье, наш разведчик видел звериный оскал империализма, испытал на себе, так сказать, его волчьи клыки. И сейчас мы попросим его поделиться своими впечатлениями о той, прямо скажем, бесчеловечной капиталистической действительности, которой всем нам, к счастью, удалось избежать! Прошу, – указал он Эдуарду Аркадьевичу на стоящую поодаль тумбу, украшенную выпиленным старательно из фанеры и разрисованным аляповато советским гербом.
Подполковник опять захлопал в ладоши, и зал с готовностью откликнулся.
– Не надо оваций! – предостерегающе поднял руку, заняв место за трибуной, капитан Марципанов и выдал экспромтом: – На похоронах, как известно, не аплодируют. А то, что произошло с нашей горячо всеми любимой родиной – СССР, было убийством. Да не простым, а заказным. И я, граждане, товарищи, был свидетелем гибели великой державы. Но в одиночку, увы, не смог ей противостоять…
Эдуард Аркадьевич почувствовал вдруг, что на его глаза навернулись неподдельные слёзы. Он в душе глубоко поблагодарил газету «Советская Россия», которую в своё время почитывал регулярно, изучая аргументы идеологического противника, торопливо раскрыл папку с докладом и шпарил дальше по писаному:
– Я знаю, что все вы только что поужинали. И разносолов на лагерном пищеблоке вам не готовят…
Зал загудел, соглашаясь.
– Да уж не готовят, в натуре! – крикнул кто-то из задних рядов. – Баланда три раза в день!
– Р-р-разговорчики! – гаркнул один из надзирателей. – Заткнул пасть, твою мать!
– Друзья! Не надо так реагировать, – умиротворяюще простёр к залу руки Эдуард Аркадьевич. – Да, меню заключённых достаточно однообразно. Но это добротная, питательная, высококалорийная и натуральная пища! Та же каша крупяная… А вы знаете о том, что крупные буржуа, миллионеры, заботящиеся о своём здоровье, питаются исключительно кашами, да ещё без масла? Они могут себе это позволить. Как и натуральную одежду из хлопчатобумажных, а не синтетических тканей. Именно из хлопка и льна пошиты костюмы всех находящихся в этом зале. Так что западные буржуа даже внешне на вас похожи. Они также худощавы, не страдают избытком веса. Не то что бедные слои населения.
Замполит удовлетворённо кивал, внимательно следя за реакцией зала. Там оживились, зашушукались, слушали с явным интересом. А Марципанов-младший воодушевлённо продолжил:
– То, что для вас, друзья мои, является повседневностью, да и, чего там греха таить, поднадоело изрядно, в капиталистическом мире привилегия лишь очень богатых слоёв населения. А как же живут рядовые трудящиеся? Прямо, со всей откровенностью, вам скажу: плохо живут. Буквально пухнут от дурной, недоброкачественной пищи. Да, на первый взгляд полки магазинов там ломятся от продовольственных товаров. Есть вроде бы всё – хлеб, мясо, молоко. Но это не натуральные продукты, а крайне вредные для здоровья эрзацы. Колбасу, например, делают из бумаги. Вперемешку с консервантами, ароматизаторами и прочей гадостью, вызывающей такие страшные болезни, как рак. С такой фальшивой кормёжки тачку не покатаешь!
Зал грохнул хохотом.
– Эт те, Митря, колбасу из бумаги жрать! – крикнул кто-то из зеков, и неведомый Митря отозвался тут же:
– А те, Сопатый, хлеб из опилок не ндравится?!
– Во-во, в опилках-то самые витамины. А в бумаге – ни скуса, ни пользы! – подхватил другой.
Ему возразили:
– Ишь, гады! Они там бумагу дуром жрут, а у нас, вишь ты, на курево не хватает!
Клямкин сиял и лучился узкой змеиной улыбкой.
Эдуард Аркадьевич понял, что лекция удалась:
– А ну тихо! Ма-ал-чать! – заорал вохровец, но Марципанов-младший погрозил ему пальцем:
– Послушайте… э-э… любезный. Не надо мешать дискуссии. У нас здесь неформальное общение.
Пожилой старшина, зыркнув на капитана недобрым глазом, побагровел от ярости и, таясь от лектора, показал заключённым здоровенный кулак, просипел сдавленно:
– Я вам, бля, опосля покажу неформальное… Так, бля, отформалю, што сидеть не сможете, если хайло своё не заткнёте!
Эдуард Аркадьевич, воспользовавшись незапланированной паузой, отхлебнул тёплой, безвкусной воды из стакана, заботливо поставленного кем-то на полочке с тыла трибуны, смочил пересохшее горло, продолжил с пафосом, стараясь не потерять контакта с аудиторией: