Another. Часть 2. Как?.. Кто?..
Шрифт:
После родов она неважно себя чувствовала, а потом еще и подцепила простуду, которая дала осложнение… Вот и все, что я до сих пор слышал о ее смерти. Но, возможно, на самом деле это была одна из «катастроф», вызванных «феноменом» вокруг класса 3-3 Северного Ёми… Нет, какое уж тут «возможно». Наверняка дело было именно в этом.
Простое невезение… Конечно, оставался шанс, что это простое невезение, не больше. Но, с учетом того, что я уже знал, в такое верилось с большим трудом.
Глава 11.
1
Июнь без особых событий перетек в июль.
В наступившем месяце, к счастью, новых бед на класс не обрушивалось, так что мы с Мей продолжали свое странное существование «несуществующих». Лично у меня на душе было мирно и спокойно – совсем не так, как в начале этой новой жизни; однако угроза, что спокойствие может рассыпаться в любой момент, висела над головой постоянно.
Тибики-сан, как и предупреждал, на следующий день после нашего разговора исчез из школы, и до конца июня я его не видел. Дополнительная библиотека в нулевом корпусе все это время была закрыта – скорей всего, Тибики-сана просто некем было заменить.
Позже мне довелось узнать, что за «кое-какие дела» заставили Тибики-сана уехать из города. У него были жена и дети, которые уже давно жили отдельно – в Саппоро, на родине жены. Она ему позвонила, и он отправился на Хоккайдо.
Каких-то деталей я так и не узнал, но легко могу вообразить. Вполне возможно, что его семья жила вдалеке от него именно из-за «феномена», для «наблюдения» за которым Тибики-сан окопался здесь, в Северном Ёми. Не из-за того, что они плохо ладили, – наоборот, он отослал жену и детей подальше, за пределы «дальности действия», чтобы полностью исключить даже малейший шанс, что их достанет «катастрофа». Или еще по каким-то похожим причинам.
Ладно, это в сторону…
Пару дней назад совершенно неожиданно прояснился один факт. Информация пришла от Мей.
– Вчера на выставку заглянула одна из моих семпаев. Ее зовут Татибана-сан, я ее знала по кружку рисования. Она закончила нашу школу два года назад. И тоже училась в три-три. Ей нравятся куклы, поэтому она заходит время от времени. Но я ее не видела уже довольно давно.
Я впервые услышал от Мей, что у нее есть такая знакомая. Не обращая внимания на мое легкое удивление, Мей продолжила:
– Думаю, до нее дошли слухи о том, что у нас происходит, и…
– Хочешь сказать, она пришла, потому что волновалась за тебя?
На мой вопрос Мей неопределенно опустила голову – то ли кивнула, то ли нет.
– Скорее всего, ей не хотелось ввязываться, но все равно слухи ее тревожили, и в итоге она пришла… как-то так, мне кажется, – сообщила она мне свою точку зрения. – Слухи, думаю, идут от Мотидзуки-куна. Она держалась так, будто знала, что в этом году я и есть «несуществующая». Но никакого совета она мне не дала, ничего. И вела себя очень нервно… Так что я сама задала ей пару вопросов.
Первый вопрос был о «лишнем» (то есть «мертвом»), проникшем
Мей спросила о нем у Татибаны и упомянула имя «Мами Асакура», которое мы нашли в папке Тибики-сана. «Ты помнишь такую девушку в своем классе?»
Ответ был, в общем, тот же, что дал Тибики-сан: «Нет, не помню». Потом она неуверенно добавила: «Но когда все закончилось, я слышала, что была девочка с таким именем…» Короче, воспоминания, относящиеся к «мертвому», у нее, бывшей ученицы класса три-три, действительно пропали.
Второй вопрос был про ученика, который «не существовал» в том году.
«Какой он был? – спросила Мей в лоб. – "Катастрофы" начались, потому что он в середине года нарушил "решение" класса, да? И что с ним случилось потом?»
– Она ответила, что это был парень, которого звали Сакума-сан. Судя по всему, он всегда был тихий и незаметный, – таким же отстраненным, как и всегда, голосом Мей стала пересказывать факты, услышанные от семпая. – Этот Сакума-сан отказался «не существовать» вскоре после начала второго триместра. После этого, в первых числах октября, начались «катастрофы». Люди умирали и в ноябре, и в декабре, а потом… после Нового года Сакума-сан покончил с собой.
– Покончил с собой… аа.
– Мне не удалось спросить, что было потом. Но, судя по всему, он и стал «жертвой января» в 96 году.
Разговор этот состоялся в середине дня, когда дождь на время угомонился. Мы спустились к берегу реки Йомияма и беседовали, глядя на текущую мимо нас прохладную воду. Никто из нас не предложил другому прямо, но по окончании большой перемены мы вместе покинули школьную территорию.
Где-то к концу шестого урока мы вернулись через задние ворота. Как только мы вошли, на нас тут же кто-то заорал:
– Эй! Что это вы там делаете!
Физрук Миямото-сэнсэй – тут же определил я. Видимо, он заметил нас издалека и принял за обычных прогульщиков. И тут же побежал к нам.
– А ну стойте! Где вы были в это время д-…
В этот момент он резко остановился и вгляделся в нас внимательнее; на лице у него было написано: «Стоп, минуточку». Остальную часть своей тирады он проглотил.
Я совсем чуть-чуть, самую малость кивнул, и Миямото-сэнсэй смущенно отвел глаза. Потом вздохнул и произнес:
– Вам обоим наверняка трудно приходится. Однако я не могу потворствовать тому, что вы покидаете пределы школы. Вы должны это прекратить.
2
Наконец-то я решился снова расспросить Рейко-сан. Я долго мучился в бесплодных размышлениях и понял, что просто не могу молчать и дальше.
Это был – ну да – последний субботний вечер июня.
– Эээ, я тут недавно узнал кое-что от библиотекаря, Тибики-сана, – вдруг обронил я, чтобы остановить Рейко-сан, которая после ужина как раз собралась молча удалиться к себе в домик. На присутствие бабушки с дедушкой я махнул рукой.