Антиглобалист
Шрифт:
Достойный и честный человек должен иметь соответствующий почет в обществе, тем более, если это рядовой строитель, дворник, простой учитель или врач. Люди, сохранившие свое лицо в тяжелых жизненных обстоятельствах заслуживают вдвое больше уважения, чем те, что остаются «белыми и пушистыми» в роскоши и комфорте.
«Хотел бы я увидеть наших олигархов хотя бы изредка, в качестве исправительных работ, метущих двор, собирающих окурки и бутылки, зимой в мороз чистящих снег возле подъездов, сбивающих сосульки с крыш, или грузчиками на фасовке. Да половина, наверное, предпочтет застрелиться, я уверен не только из-за рутинной работы, сколько из-за чувства униженного и подавленного собственного «эго» именуемого достоинством. – В таких размышлениях продолжал свою работу наш герой.
Цементная пыль стояла столбом, от фасовки и погрузки вновь и вновь подъезжающих авто начиная от маленьких газелей, заканчивая ЗИЛами, КрАЗами, КАМАЗами и другими многотонниками. Витя запевал очередную песню, он так часто делал, и ребята подпевали невпопад и не в ноты, басистым хором. Потом песни сменялись шутками, приправленные фольклорной руганью Вити, направленной то на водителя, что не так припарковался, то на фасовщика, что дал перерасход цемента в мешки, то в сторону проходящей мимо барышни за воротами двора фирмы. Тут царил порок, но в то же время за слоем этого порока проглядывались хорошие мужские качества, такие как трудолюбие, честность, пунктуальность, целеустремленность, мужество, характер, воля, выносливость, взаимовыручка и поддержка.
Давид думал об Инне, он был в приподнятом настроении и выкладывался в полную силу. Только начали погрузку первого автомобиля, а на улице уже стояла длинная очередь грузовиков. Смысл работы заключался в фасовке цемента в мешки, укладку мешков на транспортную ленту, а с ленты на грузовики. Цистерн с цементом было шесть, ребята называли их банками. Цемент, как правило, привозили на выходных, выгружали из вагонов и закачивали в цистерны-бочки. Возле каждой цистерны на пульте стоял человек, который фасовал цемент, ещё один собирал лопатой остатки цемента, который рассыпался под цистернами, и закидывал его в отдельную небольшую бочку, с дальнейшей фасовкой мешков из этой бочки. На погрузку, в зависимости от размеров груженого автомобиля, становилось два три человека, плюс бригадир, который то направлял автомобиль для заезда, стоянки, и выезда, погрузки, и временами фасовки, то подымался на авто укладывать мешки, если нужно было кого-то подменить из членов команды, или те не поспевали. Работа рутинная, тяжелая, но исключительно мужская. В бригаду брали только выносливых и сильных парней.
Первая половина дня проходила, как правило, в интенсивной и монотонной работе. Потом был небольшой перерыв, в который по очереди, по два человека, сменяя друг друга, можно было отобедать, а во второй половине дня, если машин на погрузку становилось меньше, и возникала небольшая пауза, садились передохнуть.
В этот день Давид работал в паре с Ильей Студентом и Петькой. Поначалу Петька не вызывал большого интереса к Давиду, пашет и молчит день ото дня, молчит и пашет. Облако цементной пыли никогда не оседало на рабочем месте ребят, как и не останавливалась работа до самого вечера, это было очень вредно для легких. Ребята, которые работали больше двух лет, кашляли, словно, старики. «Благо Иллюха здесь только на лето». – Думал Давид, он особо проникся к этому парню. Саныч подошел, хлопнул Петьку по плечу, когда ребята спустились с первой погруженной машины:
– Сегодня приедет большой караван машин, нужно будет задержаться после работы, выдержишь?
– Выдержу. – Коротко отвечал Петька, и снова замолкал, потупив взгляд в бетонную стену.
– Этот выдержит. – Ворчал про себя Саныч, и удалялся в сторону склада.
Когда Петька возвращался каждый вечер после работы в «бомжатник» (так он называл те две комнаты их ночлега), доставал из холодильника полуфабрикатный ужин, ел, принимал душ и падал спать, чтобы снова подняться рано утром на работу, словно солдат, идущий в бой. Для него эта жизнь – война, на которой такие как он, Витя бригадир, Политолог (годящийся ему в отцы, но при этом верный друг) и другие ребята не сдавались. Здесь мужики никогда не жаловались друг другу на свою тяжёлую жизнь, Петька учился у них не роптать. Не было смысла жаловаться, когда окружён такими же страдальцами. Петька спал на втором этаже кровати, под заплесневелым потолком, из которого капала вода, в дождливые дни. По выходным приходят новые вагоны с цементом, и из них качают цементный песок в бочки, поэтому вся округа здесь в цементной пыли, и даже простыни, которыми укрывается Петька и мужики. Сетка матраса прогибается, перья в подушке воняют от плесени, соседи по комнате постоянно ссорятся, пьют водку и часто дерутся, приходится быть начеку. Потому что можно получить в пузо ножом, и уже завтра, тебя найдут на обочине дороги, как это случилось с одним гастрабайтером прошлым летом. Но в случае наездов – Петька готов постоять за себя, с детства привык.
«Единственные люди, ради которых, живу – сказал однажды Петька Давиду – это мой брат Витя, который ходит в школу и сестра Валя, которая учится в институте. Матери у нас нет. Батя пьет. Я зарабатываю деньги нам троим, и почти все высылаю им, себе оставляю чисто на сигареты и на еду. А без меня они пропадут. Ради них живу. Пускай хоть у них будет какое-то будущее, если у меня не сложилось». Этими словами, и его трудолюбием, пусть еще молодой, пусть из глубинки и во многих вопросах глупый, этот обычный сельский парень казался Давиду святым.
Мало кто знал, но у Петьки появилась девчонка, с которой он познакомился на набережной, официантка, Таня родом из восточной Украины. После окончания школы приехала на заработки в столицу из села. Отец и мать пьют, и сказали ей, чтобы уже сама зарабатывала себе на хлеб. Пришлось работать. А последний раз, который и стал отправной точкой девушки в город, пьяному отцу не понравилось, как Таня на него смотрит, поэтому он поднял ссору и побил девушку, а мать сказала, что так ей и надо: «Будет знать, где ее место». В тот день Таня покинула жилище и приехала в столицу. Поселилась на некоторое время у подруги-студентки на однокомнатную квартиру, которую та снимала еще с одною девушкой.
«Я поживу несколько дней, пока не найду работу и жилье… – говорила Таня, потому что видела, что подруге ее приезд не очень нравится». Теперь Таня работает официанткой в небольшом кафе на набережной. Поначалу жила в старом съёмном домике, который, с другими девушками официантками снимала у какой-то старухи. Условия жизни были ужасными, воду, чтобы помыться, приходилось греть в кастрюлях на плите, свет выключали, когда шел дождь, потому что стены промокали, как раз в тех местах, где шла проводка, кровля протекала. Тогда девушки зажигали свечи. По вечерам в двери периодически били какие-то пьяные мужики, местные алкаши, но девушки не отпирали. Те матерились, и угрожали, что рано или поздно к ним доберутся. Тогда Тане становилось совсем страшно. Она укрывалась одеялом, скручивалась клубочком и молилась святой деве Марии, чтобы та спасла ее, и её горе родителей. Над кроватью Тани была прикрепленная кнопкой вырезка из журнала. На вырезке было фото молодой семьи: отец, молодая мать и детеныш на руках, завернутый в пеленку. Таня надеялась, что у нее будет счастливая семья. Эта надежда таилась в ее груди, и не давала угаснуть в каменных джунглях. Со временем Таня собрала деньги на более комфортное жилье в другом районе, но жить в городе одной тяжело. Петька рассказал однажды Давиду, что познакомился с ней недавно, когда проходил по набережной, и подошел к кафе перекусить. Теперь у него появился еще дополнительный стимул, создать семью, и съехать на съёмную квартиру, жениться на Тане, если она его не разлюбит к тому времени.
Давид знал, почему Петька остается на вторую смену, и заочно уважал его, за это решение. Этим ребятам некому было помогать, они всего добивались сами, и поэтому их достижения стояли в глазах Давида дороже самого дорогого автомобиля бизнеса и самой дорогой квартиры подаренной родителями избалованному не знавшему трудностей чаду. Их достижения имели вкус потраченных усилий «крови и пота».
«Ничто по настоящему ценное не дается просто – думал Давид, нахмурив брови, устремив сосредоточенный взгляд на Петьку – Иногда кажется, что этот город пытается убить, но потом понимаешь, что он просто стремится воспитать. Мой город – моя семья. В его улицах спрятана моя правда, и правда таких, как я. Маршрутка везет по кровеносным сосудам дорог города, во мне самом закипает кровь. И я дышу, немного легче, с каждым честно прожитым днем честно, ведь в каждом дыхании есть смысл, как и в каждой ноте каждого дня и вечера. А где же сейчас та девчонка Инна? И вспомнит ли обо мне? Придёт ли на встречу?»
Рабочий день продолжался, Петьку перебросили на другой автомобиль на бочку к Жене. Давид остался с Ильей, и теперь внимание Давида переключилось на Студента. Уже в семнадцать лет он полностью обеспечивал себя сам, подрабатывал подсобником на стройках, грузчиком, охранником в магазине. Подработок было много разных, но этим летом парень вернулся на фасовку. Сюда он попал через рекомендацию своего друга, который работал здесь раньше.
Илья был парень худощавый не высокого роста, спортивного телосложения. Давид сразу нашел с ним общий язык, сдружился, и они часто работали в паре. Илья был парень смышленый и неплохо шутил.