АнтиМетро, Джек Потрошитель
Шрифт:
— Не понял! — демонстрируя солидный тесак самого устрашающего вида, возмутился негр. — Ты, выродок белобрысый, издеваешься над нами?
— Что же тут непонятного? — Хантер резко махнул рукой. — Это тебе, дядя, за «выродка». Чтобы длинный язык не распускал — почём зря. Харя гуталиновая…
По ночному лондонскому парку разносился бодрый перестук каблуков — это испуганный англосакс удирал, не разбирая дороги, со всех ног. Его же чернокожий товарищ, пристроив лохматую голову в кровавую лужу, неуклюже скорчился — под фонарём — на асфальте аллеи.
— Надеюсь, разгильдяй, не перестарался? — слегка поморщился Артём. — И без твоего булыжника справились бы. Надавали бы наглецам по физиономиям и почкам — безо всякого кровопускания. Нет же, надо было обязательно покрасоваться, демонстрируя всему окружающему миру — стальные нервы и потрясающую меткость. Мальчишка сопливый, блин английский, парковый…
— Живой он, Артём Петрович, живой, — склоняясь над неподвижным телом, виноватым голосом сообщил Женька. — Тоненькая жилка на шее — в такт пульсу — размеренно подрагивает. Ничего страшного не случилось. Оклемается, придёт в себя и отползёт — по направлению к родимому дому. Сейчас я ему рану заклею пластырем. Ерунда, трупом здесь и не пахнет. Через пару-тройку суток данный индивидуум полностью восстановится и снова выйдет на разбойничий промысел. Бродячие собаки, они на удивление живучие создания.
— А кровь? Здесь уже целая лужа скопилась. Потом, когда фигурант придёт в сознание и займётся эвакуацией, на асфальте образуется характерная красно-бурая дорожка…. Оно нам надо, старший лейтенант? С раннего утра бдительные английские прохожие позвонят — куда следует. Полиция приедет, начнёт копать, дотошно изучит записи всех камер уличного видеонаблюдения…
Сверкнула очередная разлапистая молния, длинно и насмешливо пророкотал гром, раздались частые шлепки. Это первые дождевые капли встретились с листьями парковых деревьев.
— Вот, господин подполковник, поднятый вами вопрос — сам собой — успешно разрешился, — многозначительно хмыкнув, заявил Хантер. — Сильный дождь, как утверждают авторитетные поэты, способен скрыть-смыть все следы.
Они — быстрым шагом — двинулись дальше по левой аллее. Женька, шедший первым, негромко напевал:
— А дождь — всё льёт и льёт. И помощи не просит. Звенящую метлу зажав в своей горсти. Он драит тротуар — как палубу матросик. И мокрый тротуар — как палуба — блестит…
А коварный дождь, не успев толком начаться, тут же и прекратился. Даже звёзды — сквозь прорехи в рваных ночных облаках — принялись весело и непринуждённо перемигиваться.
— Ничего, новые тучи подойдут. Никуда не денутся, — уверял оптимистично настроенный Хантер. — Ветер-то, слава Богу, усиливается…
Они, ловко перемахнув через аккуратно-подстриженную живую изгородь, упёрлись в деревянную стенку какого-то хлипкого строения.
— Это — садовый навес, — пояснил Женька. — Внутри хранятся всякие лопаты, грабли, мётла и мешки с разными удобрениями. А из-за правого угла данного сооружения очень удобно наблюдать за домом Уилшеров. Держи, командир бинокль.
Артём осторожно выглянул из-за угла и для начала осмотрелся, не прибегая к помощи предложенного оптического прибора.
«Странное дело, честное слово!», — известил впечатлительный внутренний голос. — «Мы, братец, сейчас находимся практически в центре Лондона, а складывается устойчивое впечатление, что случайно оказались в английской пасторальной глубинке. Типичная такая британская деревушка, каких мы с тобой насмотрелись вдоволь. Как это — где насмотрелись? Конечно же, по телевизору. Помнишь, года полтора назад по Пятому каналу показывали длиннющий сериал — «Чисто английское убийство? Там ещё головастый и наблюдательный инспектор Барнаби расследовал всяческие преступления, совершённые в сельской местности? Ладно, теперь — по делу…. Рядом с садовым навесом располагается почтенная и солидная яблоня. Да, знатно на ней плодов завязалось! Даже слегка завидно. Только, судя по всему, это какой-то поздний сорт, типа нашей русской «Антоновки». Дай Бог, если яблоки окончательно созреют только к середине октября месяца. Сейчас, наверное, страшная кислятина…. Вдоль широкой песчаной дорожки, ведущей к коттеджу, на низеньких столбиках расположены маломощные лампочки, дающие, впрочем, вполне достаточное количество света. Наблюдаю плодово-ягодные кустарники — смородина, крыжовник, облепиха. Имеются и длинные клубничные грядки. Интересно, а на фига нужна загородная ферма, если и здесь много чего растёт? Странные люди, право…. Ах, да, на даче трудолюбивые Уилшеры выращивают породистых кроликов, которых, скорее всего, содержать в городской черте нельзя. Мол, строгие консервативные английские законы запрещают…. Сам дом? Обыкновенный коттедж под тёмно-красной черепичной крышей. Сложен из коричневого кирпича с шершаво-неровной облицовочной поверхностью. А печная (каминная?), труба, как и в большинстве английских и американских загородных домов, пристроена с торца. То есть, не проходит непосредственно через крышу. С одной стороны, это позволяет обеспечить целостность кровли. А, с другой, часть печного тепла нагревает наружный воздух. Как-то данный факт не вяжется — с хвалёной английской бережливость…. А теперь, пожалуй, настал черёд мощной оптики…
Артём поднёс бинокль к глазам и пальцами левой руки, регулируя чёткость картинки, покрутил туда-сюда нужные чёрные колёсики.
— Ну, что там, командир? — забормотал нетерпеливый Хантер. — Легли клиенты спать?
— Пока бодрствуют, — через полторы минуты известил Артём. — Что для англичан, приученных к правильному и размеренному образу жизни, согласись, не характерно…. Толстенькая супруга мистера Уилшера увлечённо хлопочет на кухни, об её ноги ласково трутся два сиамских котика. А сам директор лондонского Музея детства — вместе с отпрысками — расположился в гостиной. Как я понимаю, он читает вслух какую-то толстую книгу, а сыновья внимательно слушают. Нетипичное, откровенно говоря, мероприятие.
— Я докладывал намедни, что в этой семье дети обожают приёмных родителей. И, скорее всего, это обожание является взаимным…. А что за книгу читает почтенный отец семейства?
— Подожди, пока не видно…. Ага, Ганс Христиан Андерсен, сказки.
— Сказки? — переспросил Хантер. — Во, дают!
— Завязывай орать, — велел Артём. — Чему ты так удивляешься? Сказки — дело однозначно хорошее, поучительное и полезное.
— Для младшего сыночка, которому недавно исполнилось семь лет, это совершенно нормально. Но — Гарольд Уилшер, разменявший второй десяток? Ему бы, доброму молодцу, по местным девкам бегать, или по видику немецкую порнушку смотреть, а он, балбес, сказочки слушает.
— Причём, с интересом слушает, даже рот слегка приоткрыл. Ладно, подождём, когда наши фигуранты угомонятся. Ты картишки прихватил с собой?
— Обижаете, Артём Петрович. Разве прожжённые «грушники» выходят на серьёзные задания без колоды карт в кармане? Лично я о таком вопиющем безобразии не слышал ни разу…. В подкидного? В переводного?
— В «гусарика» без записи. На разливное светлое пиво, ясный серп Луны, он же — месяц…
Старательно мешая карты, Женька уточнил:
— Говорите, что два сиамских кота вертелись на кухне?
— Угу, — подтвердил Артём. — Пожрать клянчили. А что?
— Да, так. У Уилшеров ещё и третий котяра имеется. Чёрно-белый, беспородный, наглый и здоровенный — до полной невозможности. Зверюга, одним словом. Прошлый раз он менял учуял, выскочил из кустов, да как зашипит. Я чуть не описался от неожиданности…
— Булыжником, небось, воспользовался?
— За кого вы, господин подполковник, меня принимаете? За бессердечного и кровожадного садиста? — обиделся Хантер. — Я к котам отношусь крайне положительно. Так сказать, с братским теплом и искренней симпатией…. Вежливо извинился и откланялся.