Антистерва
Шрифт:
— Не буду вам мешать, — сказала Лола, вставая. — Вычисляйте мои слабые места в одиночестве.
— До встречи на Святом Стефане, — ничуть не обидевшись и не выказав ни малейшего удивления, кивнул Борис.
Лола перешла площадь не оглядываясь. На балконах маленьких, как игрушки из старинной коробки, домов сушилось пестрое белье. Мальчишки играли в футбол под мощными стенами собора. Она спиной чувствовала взгляд этого умного человека, и его взгляд был ей неприятен.
ГЛАВА 7
Если
— Когда-то был рыбацкий остров, — сказал Роман. — Теперь отель. Да уже, кстати, и не остров, а полуостров. Видишь, перешеек построили.
Правда, короткий перешеек, по которому они доехали до острова, заканчивался у таких массивных ворот, что, если их закрыть, Святой Стефан вполне можно было по-прежнему считать островом, таким же неприступным, как в Средние века, когда рыбаки обороняли его от пиратов.
Историю Святого Стефана Лола прочитала в проспекте, который взяла у портье.
— Стильным местом считается, — заметила она. — Софи Лорен здесь бывала, Элизабет Тейлор тоже. Написано, входит в десятку лучших мест отдыха в Европе.
Это было уже в номере — мрачноватом из-за низких потолков, но действительно стильном, как комната в замке на Луаре, где они однажды ночевали. Лола листала проспект, сидя на краю широкой, массивной кровати.
— Ничего особенного, место как место. А просвещаться будешь позже. — Роман подошел к узкому, как бойница, окну, открыл его и выглянул на затененную виноградными листьями улицу. — На эту жемчужину Адриатики у меня два дня. И я намерен провести их с пользой.
— С какой? — поинтересовалась Лола. — Осмотреть достопримечательности?
— Плевать я хотел на достопримечательности! — с неожиданной злостью бросил он. — Мне сейчас не до всякой фигни! Дела надо делать, и срочно, пока… — Тут Роман замолк, как будто кто-то остановил его, и закончил обычным своим тоном: — Вечером парадный ужин. Оденься понаряднее, здесь, кажется, так положено.
— Здесь — это где? — усмехнулась она. — На рыбацком острове?
— Здесь — это на Балканах, — в тон ей ответил Кобольд. — Положено, чтоб баба сверкала золотом-брильянтами. В знак уважения к деловому партнеру.
— А что, твой деловой партнер балканец? — удивилась она.
— Балканец. Он вообще-то не Борис, а Борислав. Родился в Москве, но сам черногорец и очень этим гордится. Родители его от Тито сбежали после войны, когда все это еще, Югославия была. И мне он не партнер, а… Ну, тебя это
— Что это с тобой? Слишком ты нервничаешь, — прищурилась Лола. — Может, к деловому партнеру и в постель свою бабу укладывать положено?
— Надо будет — ляжешь, — бросил Кобольд. — Ужин в девять. Отдыхай пока.
— Мерси, — сказала она уже ему в спину. Роман вышел из комнаты.
Настроение у нее испортилось окончательно. Конечно, вряд ли он стал бы укладывать ее в постель даже к самому нужному деловому партнеру, во всяком случае, раньше ничего подобного за ним не водилось. Но выслушивать его нервное хамство все равно было неприятно, и одеваться к ужину поэтому было неприятно вдвойне.
К тому же Лола как раз-таки сомневалась, что ее перетянутый резиночкой хвостик, короткие шорты и не достающая до пупа пестрая маечка будут расценены Борисом как неуважение к нему; он не показался ей глупым, даже наоборот. Но, в конце концов, ей было все равно, во что одеваться, и выбор туалета не доставлял ни малейшего затруднения.
Она выбрала оптимальное сочетание простоты и дороговизны: платье из черного шелка в шанелевском духе и тот самый израильский бриллиантовый пояс, который Роман заказал когда-то к подобному же мероприятию. Заодно она решила обновить духи, не менее драгоценные, чем бриллианты. У изготовившего их парижского парфюмера было всего три десятка клиентов в Европе, и возможность войти в их число давалась не богатством. Кобольд получил эту возможность по чьей-то очень высокой протекции — такой же, какая помогла ему получить личное приглашение от месье Мартеля на скачки в Эйнтри.
Духи, впрочем, в самом деле были необыкновенные. Они были сделаны из грасского жасмина, в них была добавлена золотая пыль, и налиты они были в хрустальный флакон, который сам по себе являлся произведением искусства. Правда, Лола была уверена, что ни один участник вечернего мероприятия не отличит эти особенные духи от тех, что продаются в подземном переходе. Но, в общем, ей и до этого не было дела. Совершенные создания человеческих рук были для нее ценностью сами по себе, без сторонней оценки.
Ужин оказался многолюднее, чем она предполагала. И не только потому, что на нем зачем-то присутствовал охранник Семен. Кроме Бориса, Кобольда и Лолы в самом большом доме острова-отеля, в зале со сводчатым потолком и просторной верандой, собрались еще какие-то люди. Может быть, Кобольд, как это часто бывало, не утрудился бы тем, чтобы представить их своей спутнице, но Борис сделал это сам.
— Почетные гости президента Черногории, — сказал он, подводя Лолу к трем мужчинам, которые стояли на веранде, увитой розовыми цветами бугенвилии, переговаривались и потягивали красное вино. — Русские космонавты.