Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
– Хочешь... возьми... – еле ворочая языком, говорит она мне с закрытыми глазами. – Все... тумбочке...
По лицу ее блуждает улыбка, которую в равной мере можно назвать как блаженной, так и идиотической. И тут я, наверное, совершаю ошибку. Жадничаю, тороплюсь. Я наклоняюсь к ней и спрашиваю:
– Слушай, а где ты это все берешь?
Она вдруг широко раскрывает глаза, и я прямо перед собой вижу два безумных, почти не оставивших места белкам зрачка.
– Никогда, – говорит Шу-шу неожиданно звонко и
После этого она снова закрывает глаза. Я еще немного жду, гашу свет и ухожу из квартиры. Выйдя на улицу, я записываю в блокнот номер квартиры и дома. Время – половина третьего ночи...”
19
Я перевернул страничку, чтобы отдать ее Северину, и оторопел. Печатный текст кончился. Дальше шли какие-то каракули от руки. Первые мгновения я пытался вчитаться, понять хоть что-нибудь, но тщетно. Невозможно было различить с уверенностью ни одной буквы, не говоря уж о том, чтобы сложить из них слова.
– Ну, что там у тебя? – недовольно поинтересовался Северин, заглядывая мне через плечо.
– Абракадабра какая-то, – честно ответил я.
– Н-да, – протянул Стас, рассматривая листок, – абракадабра не абракадабра, а скоропись наверняка. Она ведь, кажется, секретарем в суде одно время была?
– А зачем ей это... – начал было я, но замолчал, уже догадавшись. Ольга печатала, как обычно, в редакции. Видимо, вечера в пятницу ей оказалось мало, и она продолжала дома в субботу – от руки.
Северин с нескрываемой досадой пролистнул рукопись и швырнул ее на стол.
– Графоманка чертова! Это ж надо – десять страниц, а информации ни на грош! Продолжение следует...
– Ну, знаешь, Стасик, – вступился я, – она же все-таки не справку для нас писала... Давай лучше думать, что нам с этим делать. Как считаешь, можно ее писанину расшифровать?
Он пожал плечами.
– Можно-то можно. Весь вопрос – когда? Сегодня пятница. Надо срочно, пока рабочий день не кончился, тащить это в НТО, к почерковедам. И просить Комарова, чтоб звонил ихнему начальнику. А то, боюсь, в понедельник нам с тобой будет уже не очень интересно, что здесь написано.
Стас глянул на часы и присвистнул:
– Нам вообще надо торопиться, если мы хотим этого Кошечкина прямо на вокзале перехватить. Кстати, как мы его узнаем-то?
Мы стояли в горловине перрона. Поток приехавших и встречающих уже иссякал, когда у Ани Кошечкиной, за которой мы специально заехали к ней на работу, вдруг напряглось лицо и она на секунду перестала теребить концы платка. Мы честно объяснили ей, что всего лишь хотим поговорить с ее мужем, но она, безусловно, нам не поверила.
– Вот он, – сказала женщина обреченно. Валерий, молодой плечистый мужик, с открытым лицом, курносый и веснушчатый, совершенно, между нами,
– Вот, Валерий, – ломким, как первый ледок, голосом сказала она. – Товарищи из милиции.
Взгляд у Кошечкина потух, глаза сузились, даже курносый нос, кажется, заострился.
– Понятно... – протянул он. – А я-то думаю, что за торжественная встреча. Ну пошли. – И спросил у Северина: – Чемодан мой сами понесете?
– Еще чего! – удивился Стас и, с досадой глянув на Аню, произнес убедительно: – Вы, видно, нас не поняли. Мы хотим с вами кое о чем поговорить. Это много времени не займет.
– Ага, – понимающе кивнул Кошечкин. – Лет пять, не больше. Куда идти-то?
В железнодорожном отделе милиции нам нашли свободную комнату. Валерий вошел, оглянулся, положил чемодан на стол крышкой вверх, сел на стул и сказал потерянно, опустив голову:
– Давайте, зовите понятых.
Мы с Севериным глядели друг на друга, ничего не понимая. Наконец я спросил:
– Что у вас в чемодане? Кошечкин криво усмехнулся.
– Сами небось знаете, раз приехали...
– Вот что, – решительно сказал Стас. – Нет у нас времени. Открывай.
Валерий нехотя поднялся, расстегнул “молнию”, откинул крышку. Поверх тренировочных штанов, мятой рубашки, нескольких трусов и маек вперемешку с электробритвой и журналом “Юность” лежало около сотни, наверное, небольших керамических прямоугольников с торчащими в разные стороны проводками.
– Что это? – нетерпеливо поджав губы, поинтересовался Северин.
– Как “что”? – поразился Кошечкин. – Резисторы...
И тут его словно прорвало.
– Ведь я ж его просил, я ж его умолял, – чуть не плача закричал он. – Не посылай ты меня на такое дело! Хватит, мало мне, что ли? Повидал теплые края!.. Нет! Тебе, говорит, честь завода не дорога, тебе, говорит, производство наше до фени, у нас, говорит, опытная, линия стоит, у нас, говорит, план уже не горит, а тлеет... Эх!.. – махнул он рукой и отвернулся, сказав глухо: – Как был дурак, так, видно, и остался.
Стас подошел к чемодану, потрогал кончиком пальца один из проводков.
– Где вы их взяли?
– Известно где... – с тоской ответил Кошечкин. – Помыкался там с неделю в ихних канцеляриях, а потом надоумили добрые люди: за шесть бутылок водки вынесли мне прямо через проходную два полных кармана...
– Так-с, – подвел итоги Северин и захлопнул крышку чемодана. – А ведь мы вас не за этим искали. Нам надо с вами поговорить про одного вашего старого знакомого. Яропов Илья, помните такого?