Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов
Шрифт:
Я посмотрел на часы — все равно дома будет скандал, пусть он начнется позже.
Когда заворачивал последний шуруп в замке, дверь распахнулась, ударив меня в лоб. Из глаз посыпалась искры.
Когда очнулся, надо мной склонилась женщина с зелеными глазами.
— Извините! Как хорошо, что вы пришли, — затараторила она, вытаскивая покупки. — Месяц, как вызвала слесаря из конторы, а вас все нет и нет. А что Алиса делала сегодня?..
Пока она болтала, я рассмотрел, кроме зеленых глаз и красивого рта, легкую фигуру в прелестном платье с большим
Я протянул хозяйке ключ и предложил открыть дверь. Замок работал безупречно!
— Спасибо! — улыбнулась она. — Сколько я вам обязана? Сто рублей хватит?
Обидевшись, я хотел сказать: за все то, что я сегодня переделал, полагается сто долларов минимум.
— Извините! Я не слесарь. Ваша дочь затащила сюда. Сижу с полчетвертого, включаю газ, кормлю ее, рассказываю сказки — за сто рублей?!
— Мама! Не ругай дядю. Он хорошо сказки рассказывает! — вступилась за меня Алиса, перемазанная шоколадом.
— Ради бога, извините! — смутилась женщина. — Опять Алисины фокусы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!
— Накорми дядю, он голодный, — сказала Алиса.
— Ой! Вы же проголодались! — Женщина бросилась на кухню.
Алиса тем временем достала свои рисунки и стала объяснять, что нарисовано. Мама вернулась с подносом, на котором аппетитной горкой лежали гренки, бутерброды с сыром, две чашки кофе…
Представив, что заявила бы супруга, застав меня тут, я вскочил:
— Благодарю, но…
— Неужели я похожа на хамку? Садитесь, будем ужинать!
«Какая-то фантасмагория». Я пристально посмотрел в зеленые глаза женщины. Она не отвела глаз, и я пролил кофе на брюки.
— Что мы наделали?! Быстренько снимайте брюки, я замою, а то пятно будет.
— Да, но… — мямлил я.
— Пока наденете мой халат
Что оставалось делать? Явишься домой с таким пятном — скандал.
Я вышел на кухню, снял брюки, надел ароматный халат.
Пока Галя возилась с пятном, мы с Алисой смотрели телевизор и хрустели гренками. В жизни не ел ничего более вкусного!
А экран телевизора куда больше нашего! И видимость лучше.
Галя сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к мим на диван. «Курите?» — спросила она.
— Да, — ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяет курить в комнате, выгоняет на лестницу.
Мы закурили. При вспышках сигарет я любовался Галиным лицом.
В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.
— Все, — сказала она, — будем спать! Уже поздно. Сейчас всем спать, а утром в зоопарк поедем! Или заплачу!
Что оставалось делать?! Я слезы не переношу…
Утром поехали в зоопарк.
Еще неделю я чувствовал себя неловко, понимал, что надо хотя бы позвонить жене! Но так и не собрался. Было много работы по дому. А я не люблю делать тяп-ляп.
Через два года Алиса пошла в первый класс.
С Галей все это время жили прекрасно. Но последнее время стали жить хорошо. А вчера я понял: все-таки мы
Но, как порядочный человек, я терпел. Как можно бросить женщину с ребенком?
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы сегодня, поднимаясь по лестнице к знакомому, я не наткнулся на маленького мальчика. Он протянул ключ и сказал: «Дядя, открой дверь!»
Замок не хотел открываться, и я понял: эта история надолго.
Кукушке подложить яйцо в чужое гнездо — раз плюнуть!
Однажды взяла и снесла яйцо в гнездо воробья. Вернулся воробей домой и видит: все яйца как яйца, а одно здоровенное, ну прямо орлиное!
— Так, — сказал воробей. — Допрыгались! А ну, воробьиха, поди сюда. Выходит, это правда?!
— Что правда? — спросила воробьиха и покраснела.
— А то, что тебя видели с орлом! А иначе откуда у нас в доме орлиное яйцо?
— Побойся бога! — закричала воробьиха. — Я не то что на орла, на слонов не гляжу! — И воробьиха заплакала.
Воробей поорал, поорал, а потом подумал: «А что, если не врет? Вдруг действительно от меня?
Вырастет с орла ростом, а глаза и клюв — мои!
Все будут говорить: «Наш-то воробей — орел!»
Опять они задерживают рейс на Батуми! Нелетная погода. В кои-то веки собрался лететь — чем нелетная? Нико ждет. Он сказал: «Приезжай, гостем будешь!» Я так давно не был гостем. Нико говорил: Будешь пить молодое вино, есть хин… хин…» Не помню, но вкусно, наверное. Вот, адрес есть. Батуми, Тургенева, дом четыре… А квартира? Нико сказал, квартира — это и есть дом. Дом-квартира… Он сказал: «А полетим сегодня? С сестрой познакомлю».
Чудной! Я что, птица, взлетать не думая? У птицы крылья, у человека, вместо них, — голова!
А может, так и надо? Почему не сорвался, не бросил все? А что бросать? Что держит тут, кроме земного притяжения?
Почему хорошо там, где нас нет? Может и хорошо оттого, что нас нет? Прилетим, испортим, а пока там хорошо…
Загорелось! Регистрация на Владивосток.
Владивосток, Владивосток… У меня же там есть… Валентин! Вот на билете все подробно написано! Живет прямо на берегу океана. С ума сойти! Окна у Валентина выходит на океан. А мое окно никуда не выходит. Хоть окно должно выходить куда-то! Лечу! Владивосток принимает! Океан! Плыви куда хочешь, тони где вздумается. Полная свобода. Да-да-да! Послать все подальше, начать с белого листа, с понедельника на берегу океана! Какой я, к черту, программист, я в душе морской волк. Неужели там не требуются морские волки на постоянную и временную работу?