Анжелика. Маркиза Ангелов
Шрифт:
— Но почему она, а не я? — воскликнула рассерженная Ортанс.
— Потому что было сказано «миловидных», — резко ответил барон.
— Однако маркиз нашел, что я умна.
— Но маркиза хочет, чтобы ее окружали миловидные молодые девушки.
— Ах! Это уже слишком! — закричала Ортанс, набрасываясь на сестру с кулаками.
Однако Анжелика предвидела выпад сестры и ловко отскочила в сторону. Сердце ее бешено колотилось. Она поднялась в большую комнату, которую делила теперь только с Мадлон и, выглянув в окно, приказала слуге принести ей ведро воды и лохань.
Анжелика тщательно вымылась, и долго расчесывала свои прекрасные волосы, которые носила распущенными,
— Моя маленькая Анжелика, тебя вполне можно принять за взрослую девушку. Может, стоит поднять волосы?
Однако Анжелика отказалась. Женский инстинкт подсказывал ей, что не стоит прятать такие прекрасные локоны.
Анжелика села на гнедого мула, которого отец велел оседлать для нее, и вместе с бароном отправилась в поместье дю Плесси.
Замок пробудился от волшебного сна. Как только барон с дочерью оставили мулов управляющему Молину и стали подниматься вверх по главной аллее, до них донеслись звуки музыки. Длинные борзые и маленькие гриффоны [66] резвились на лужайках. По дорожкам прогуливались господа с завитыми волосами и дамы в переливающихся платьях. Некоторые из них с любопытством поглядывали на бедного дворянина в костюме из грубой шерсти и девочку-подростка в наряде монастырской ученицы.
66
Вероятно, имеется в виду вандейский грифон — охотничья собака.
— Выглядит смешно, но хорошенькая, — сказала одна дама, играя веером.
Анжелика спросила себя, не к ней ли относились эти слова. Почему ее назвали смешной? Она внимательнее пригляделась к пышным ярким нарядам, отделанным кружевами, и среди них ее серое платье показалось ей неуместным.
Барон Арман совершенно не разделял смущения дочери. Его сильно тревожил предстоящий разговор с маркизом дю Плесси. Он собирался просить о снятии налога с четверти всех мулов и с четверти отлитого на руднике свинца. Для такого знатного дворянина, каким являлся барон де Ридуэ де Сансе де Монтелу это должно было быть парой пустяков. Но бедный барон понимал, что, прожив годы вдали от двора, он стал неловким, как простолюдин. Его пугали все эти люди — напудренные и благоухающие, чей разговор походил на щебет попугаев. И пока Арман де Сансе вместе с Анжеликой протискивался сквозь шумную разодетую толпу, он с грустью вспоминал старых друзей, которых больше не было и славные времена Людовика XIII, когда люди держались проще и естественнее.
С невысокого помоста, где расположились музыканты с виолами, лютнями, гобоями и флейтами, лились чистые, приятные звуки музыки. В большой зеркальной зале Анжелика увидела танцующих молодых людей и вдруг подумала, что, возможно, ее кузен Филипп среди них.
Тем временем барон де Сансе, пробрался вглубь залы и теперь низко кланялся, сняв старую фетровую шляпу с пером. Анжелике стало не по себе. «При нашей бедности гораздо уместнее было бы держаться гордо и с достоинством», — подумала она. Вот почему вместо того чтобы опуститься в глубоком реверансе,
Тишина, которую нарушали приглушенные смешки, внезапно стала полной, когда слуга объявил:
— Мессир барон де Ридуэ де Сансе де Монтелу.
Лицо маркизы дю Плесси покрылось густым румянцем, который она тщетно попыталась скрыть веером, а ее глаза засветились сдержанным весельем. Маркиз дю Плесси тут же бросился спасать положение. Он приветливо шагнул вперед и произнес:
— Дорогой кузен, вы доставили нам несказанную радость, прибыв так скоро вместе с вашей прелестной дочерью. Анжелика, со времени нашей последней встречи, вы еще больше похорошели. Не так ли? Ну разве она не похожа на ангела? — спросил он, поворачиваясь к жене.
— Вы совершенно правы, — подтвердила та, вновь надев маску невозмутимой безмятежности. — В каком-нибудь другом платье она была бы божественна. Присядьте на этот табурет, милая, чтобы мы смогли лучше вас рассмотреть.
— Кузен мой, — сказал Арман де Сансе, чей грубоватый голос странно прозвучал в изящном зале, — я бы хотел немедленно поговорить с вами об одном важном деле.
Маркиз удивленно поднял брови:
— Правда? Я вас слушаю.
— Сожалею, но это дело личного характера.
Мессир дю Плесси бросил на родственника насмешливо-смиренный взгляд.
— Конечно, мой кузен барон, конечно. Пойдемте в кабинет. Дамы, простите нас, мы скоро вернемся.
В то мгновение, когда кузены направились к выходу, один из молодых людей с завитыми волосами, напудренный и даже накрашенный, вдруг повернулся и окликнул барона:
— Мессир де Сансе!
И, когда тот остановился, спросил:
— Вы, наверное, всегда охотитесь с чеглоком [67] ?
67
Здесь игра слов. Hobereau (фр.) — чеглок, птица отряда соколиных, внешне очень похожая на сокола — сапсана, но меньшего размера. Второе уничижительное значение этого же слова: «дворянчик, мелкий помещик».
Зал прыснул со смеху.
— Ни с чеглоком, ни с соколом, — парировал барон, поначалу озадаченный. — Я не охочусь, у меня нет на это времени…
Должно быть, ответ впечатлил гостей, так как смех внезапно смолк и разговор принял совершенно другое направление. Анжелика не поняла, в чем смысл шутки, но почувствовала, что над ее отцом хотели посмеяться.
Устроившись на табурете, она оказалась под прицелом любопытных взглядов гостей. Анжелика взяла себя в руки, и бушующее в ней чувство обиды немного утихло.
Теперь она отчетливо видела окружающие ее лица. Большинство из них были ей незнакомы, но рядом с маркизой стояла очень красивая женщина, которую Анжелика узнала по белой жемчужной коже груди.
«Мадам де Ришвиль», — подумала она.
При виде отороченного золотом платья графини с расшитым бриллиантами пластроном Анжелика еще сильнее осознала, насколько нелепо выглядит ее собственное серое платье. Все дамы сверкали с головы до ног. Они носили на поясах странные безделушки: маленькие зеркальца, черепаховые гребни, бонбоньерки и часики. Никогда Анжелика не сможет так одеваться. Никогда она не научиться смотреть на других с таким высокомерием, а говорить таким медовым голосом с изяществом и нараспев.