Апраксинцы
Шрифт:
— Милости просимъ, отвтила хозяйка.
Сваха съ женихомъ прошли мимо.
— Евстигней Егорычъ, сейчасъ пройдетъ Ивановна съ женихомъ, такъ проси его къ намъ, шепнула Пелагея Степановна мужу — это Антиповъ, онъ къ Манечк сватается.
Но Евстигней Егорычъ уже ничего не слыхалъ, онъ еще съ большимъ жаромъ разсказывалъ гостямъ о благодяніяхъ своего брата. Пелагея Степановна ршилась пригласить ихъ сама.
Минутъ чрезъ пять женихъ и сваха снова прошли мимо.
— Что все гуляешь, Ивановна, да ноги топчешь, поди, ужъ умаялась? Зашла-бы отдохнуть, — проговорила Пелагея Степановна.
—
— Вмст милости прошу къ нашему шалашу!
Они вошли въ полисадъ. При вход ихъ Манечка такъ и зардлась, вынула изъ кармана платокъ и изо всей силы начала сморкаться въ него.
— Чмъ подчивать-то: чайку, кофейку, мадерки, али пунштику желаете?
— Хмльнаго не употребляю-съ, а чашку чаю выпью.
— Не пьетъ, не пьетъ, ничего не пьетъ! шепнула Ивановна Пелаге Степановн.
— Что у васъ здсь тоже могилки сродственниковъ есть? спросила это Пелагея Степановна.
— Есть-съ, у насъ во второмъ разряд-съ, только нашихъ тамъ никого нтъ-съ, тятинька въ отсутствіи, а родительница третій годъ померла-съ.
— Вотъ что въ сренькомъ-то плать съ малиновой оборкой дочь ихъ и есть, а та ейная подруга, — шепнула ему Ивановна.
— Сколько здсь сегодня народу! — начала снова Пелагея Степановна! — халдевы здсь. Вы ихъ знаете?
— Знаю-съ; мы съ ними дла длаемъ-съ.
— А вы чмъ торгуете?
— Рыбой-съ, у насъ садки… Сколько народу-съ, въ прошломъ году и половины не было-съ.
Евстигней Егорычъ и не замчалъ новопришедшаго гостя; онъ еще больше размахивалъ руками. Они уже пили по третьему стакану пуншу.
— Что, солнышко, воюешь, что воюешь, хоть-бы угостилъ чмъ, говорила ему Ивановна, — вишь, какъ толкаешься.
— А ты не вертись!
— Чего не вертись, ты-бы вотъ взялъ рюмку настоечки да и поднесъ-бы мн…
— Жирно будетъ…
— Что-жъ, я такая же гостья…
— Какая ты гостья, шмоль! Уйди! нтъ — пришибу! Нечего по чужимъ могиламъ таскаться!…
— Охъ какой грозный, право, словно Иванъ Грозный!
Евстигней Егорычъ счелъ это наименованіе за обиду.
— А коли я Иванъ Грозный, такъ пошла вонъ! Только-бы брюхо чужимъ добромъ набивать! Да еще народу съ собой разнаго водишь. Пошла вонъ, и ты, молодецъ проваливай. Не продайся, не продайся!
— Матушка, Пелагея Степановна, на что же похоже? сперва пригласили, а посл вонъ гоните!
— Не задержали-ли?
Пелагея Степановна всплеснула руками. Антиповъ поставилъ чашку на могилку и опрометью бросился вонъ изъ полисада.
— Ахъ батюшки, срамъ какой! Евстигней Егорычъ, Христосъ съ тобой, что ты… что ты… вдь это женихъ Манечкинъ.
— Все равно, вонъ ихъ! вонъ ихъ! Пошла вонъ!
— Вонъ, вонъ! заорали, слдуя его примру, и двое гостей.
Другіе гости, мене пьяные, начали ихъ останавливать.
— Ахъ, папенька, что съ вами, сквозь слезы говорила Манечка.
— Такъ, такъ-то вы принимаете, — завопила Ивановна, — такъ-то вы гостей угощаете: сначала и такъ и сякъ, Ивановна и такъ и сякая, посватай, а посл вонъ гнать; спереди лижите, сзади царапаете! Нога моя у васъ не будетъ; на весь Питеръ разславлю; кой-что и о теб, голубчикъ, знаю… по всмъ закоулкамъ раззвоню!..
— Уйди, нтъ — пришибу! заоралъ Евстигней Егорычъ и размахивая руками, бросился за нею, но сваха была уже за полисадомъ. Онъ задлъ за самоваръ и опрокинулъ его. Сдлалась всеобщая суматоха: Евстигней Егорычъ ругался, гости и жена останавливали его. Петенька ревлъ, а Гаврюшка, чтобы унять его, трубилъ передъ нимъ въ самоварную трубу. Проходящіе по мосткамъ останавливались, смотрли на это происшествіе и длали догадки по поводу шума; одни говорили, что украдены серебряныя ложки, а другіе, что у самаго бумажникъ съ деньгами вытащили.
Тотчасъ же посл этого происшествія семейство Крыжовникова начало собираться хать домой, но большихъ трудовъ стоило на это сговорить Евстигнея Егорыча. Часамъ къ пяти только успли отыскать карету, положить въ нее посуду, впихнуть туда главу семейства и ссть самимъ.
— Вотъ теб и женишокъ! Вотъ теб и выгодный женишокъ! Вотъ теб и рыбные садки! А какой человкъ-то славный, — богачъ вдь!.. говорила дучи домой, Пелагея Степановна. На глазахъ ея были слезы.
— Ахъ, маменька, ужъ не говорите лучше!… просила дочь.
Остальные вс молчали.
Евстигней Егорычъ не слыхалъ этого разговора; онъ храплъ на всю карету.
Въ лтнемъ саду весь Апраксинъ былъ въ сбор. Не быть на этомъ гулянь апраксинецъ считаетъ противъ совсти. Въ новыхъ блестящихъ цимерманахъ, подъ руку съ своими дражайшими половинами и дщерями въ богатыхъ шляпкахъ и платьяхъ прогуливались они по аллеямъ сада, то и дло раскланивались съ знакомыми. Вотъ идетъ подъ руку съ своей супругой Черноносовъ (лицо его и на гуляньи сохранило пасмурный видъ), дале Блюдечкинъ съ сыномъ и дочерью, Харлазювъ, Козявинъ с женами, Затравкинъ съ нафабренными усами и въ красномъ галстук, фертики въ пестрыхъ брюкахъ, молодые Бирюковы — ну, словомъ вс наши знакомые, даже старовры-братья Опалетшны и т искусились, потшили бса, пришли на гулянье. Все шло хорошо, играла музыка, плавно выступали гуляющіе, при встрч съ знакомыми мужчины кланялись, женщины обозрвали другъ на друг наряды и силились найти въ нихъ какой-нибудь недостатокъ, чтобъ назавтра былъ матеріалъ для сплетенъ; сынки сговаривались махнуть на минерашки и выискивали удобнаго случая, какъ-бы отстать отъ родителей. Случай этотъ вскор-же представился, но они сами уже не хотли имъ воспользоваться.
Въ конц пятаго часа кто-то проговорилъ слово: «пожаръ.» У апраксинцевъ кровь прилила къ голов. «Гд горитъ, гд горитъ?» съ испугомъ спрашивали они. «Апраксинъ дворъ горитъ!» послышалось гд-то. «Апраксинъ горитъ! Рынокъ горитъ! Горимъ!» пронеслась съ быстротою электрическаго тока ужасная всть по лтнему саду, сдлалось страшное смятеніе. Мужчины побросали своихъ женъ и бросились къ выходу; все бжало и хало на пожаръ. Сначала Апраксинцы все еще не врили, но какъ достигли невскаго проспекта, и картина ужасной дйствительности представилась ихъ глазамъ: изъ самой средины Апраксина вылеталъ страшнымъ столбомъ черный дымъ. Въ ужас несли и везли изъ пламени торговцы свои товары… но я бросаю перо… сердце сжимается при описаніи такого несчастія. Нкоторые торговцы бросались прямо въ огонь и съ опаленными волосами были выносимы оттуда. Уже вс ршили, что Апраксину спасенія нтъ, какъ вдругъ узнали нкоторые, что загорлись ихъ жилища.