Арабская поэзия средних веков

Аш-Шанфара

ИБН КУЗМАН

* * *

Что эта жизнь без милого вина? Клянусь пророком, лучше стать мне прахом! Лишь во хмелю утешен я сполна, И смертный час не оскверню я страхом. Куда ни взглянешь, видишь лишь одно Гнетущее тебя несовершенство… Так пользуй время, что тебе дано, Да будут ночь и день – одно блаженство. Что может быть ужасней: этот мир Останется, когда уйдем отсюда! Но буйный и безумный мой кумир, Спасение мое – на дне сосуда. Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст, И нет ни в чем ни смысла и ни прока, Покуда не коснется жадных уст Единое лекарство против рока. О, если бы Аллах мне даровал Без счета, без конца благую влагу! Хоть сладостен девичьих губ фиал, С красавицей на ложе я не лягу. Надолго ли останется она В моем дому и хватит ли надолго Столь ревностно любимого вина, Которое я чту превыше долга? Обманщица отказывала мне, Но вот в руках благословенный кубок - И я уже впиваю в тишине Дыханье из ее покорных губок. В объятиях моих лежит луна, И месяц я держу в моей ладони… О чем мечтал – всего достиг сполна, И что мне Сулейман в своей короне?! Из кубка пьет любимая – и сон Смежает вежды, тихо клонит к ложу. Из сладких уст несется сладкий стон, И

зайчик золотой щекочет кожу. Безжалостною жаждою томим, К ее устам я приникаю снова,- Но слышу: над безумием моим Смеется кто-то и ворчит сурово. То голос старой сводни… О Аллах, Ночей и дней пожалуй мне без счета, Чтоб мог я превзойти отца в грехах, В людской молве изведать сласть почета!

* * *

Привет, привет! Я скоро к вам приду! Ликуйте же, сильнее бейте в бубен! Виновных нет, досужему суду Никто из грешников отныне неподсуден. Коль пьешь без меры,- значит, щедр душой. Вино – мой рай, таящий ключ к Познанью. Скорей же, друг, плащом его укрой, И ты, флейтист, играй над зыбкой тканью. Запомните, что в полдень пить нельзя. Так пейте в полночь – не теряйте время. Пусть вас ведет блаженная стезя, И всех забот пускай спадает бремя. Кровопусканье ждет того, кто пить Не хочет вволю, кто поет фальшиво. Святая Дева не могла грешить - И потому была благочестива… Пора и мне в тот нечестивый круг. Наставник ваш возляжет на подушки. Эй, мальчик, где кувшин – мой лучший друг Из всех друзей на дружеской пирушке? Меч на боку и боевой убор - Из вас любой моей хвалы достоин. Но целой рати не страшится взор - Ведь я и сам победоносный воин! Я нападаю сразу, напрямик, Я отвергаю долгую осаду. А тот, кто к винопитью не привык, Внушить способен только лишь досаду. Стихи читает – брызжет прочь слюна, Берет кувшин – а сам дрожит от страха. Но тот, кто не осилит мощь вина, Не одолеет и врагов Аллаха! Когда же наконец закончим бой, Насытив чрево, напитав утробу, Вас призовем, забвенье и покой,- Перехитрив коварную хворобу. К забору на ночь привяжу собак, Пускай лежат и дремлют вместе с нами. Но только лишь рассвет рассеет мрак - Они умчатся гончими стезями. Всех вас люблю – любите же меня! Без вас нет счастья, без меня – веселья. Нам друг без друга не прожить и дня, Пока не грянет смертное похмелье.

* * *

Любимая покинула меня - И вот вернулась, чтобы мучить снова, Вновь отвергая и опять маня Из одного лишь любопытства злого. Остер как бритва был всегда язык, Но ты к устам приникла вдруг – и сразу Он онемел, в гортани замер крик, Я даже не успел закончить фразу… Что сладостней и горестней любви, Спокойней и мучительней разлуки? И радость и печаль благослови, Все искусы таинственной науки. Сиянием затмившая луну, Подобно ей уходишь с небосвода. Открой мне наконец мою вину! Ведь я твой раб, мне не нужна свобода! Жестокая и добрая, равно Ты дорога мне. Приходи и мучай, Ввысь поднимай, и увлекай на дно, И, как луна, скрывайся вновь за тучей. Приемлю всё, одной лишь не хочу Молвы досужей и заботы вздорной, Советуют, судачат – я молчу, Не слушая бессмыслицы тлетворной. Ведь им и мне друг друга не понять. Ты неверна – зато тебе я верен. Воистину, мне не на что пенять, И в торжестве конечном я уверен. К чему лукавить и зачем спешить? Соперник мой насмешливый напрасно Пытается меня опередить - Любовь к нему пребудет безучастна. Никто из них со мною несравним. Свидетельством тому – вот эти строки. Прими же их – и с автором самим Ты будешь дружен все земные сроки.

* * *

Любовь моя, ты мне дала обет - И обманула, не сдержала слова. Казалось бы, тебе прощенья нет, Но, все простив, тебя зову я снова. Упорствуй же, обманывай, гони, Скупись безбожно, обделяй дарами, Ругай отца и мать мою кляни, Меня чести последними словами, Кощунствуй своевольно, прекословь, Своди с ума и насылай несчастья - Все испытанья выдержит любовь, Не находя ответа и участья. Кто видит молодой луны восход В ночь праздника, тот прославляет бога. По праздники бывают дважды в год - Ты неизменно рядом, недотрога. Я славлю этот день и этот миг, Когда тебя увидел я впервые. Уста – что сахар, не лицо, а лик, И аромат – как травы молодые… Любимая, будь с любящим нежна, Не помышляй о гибельной разлуке! Повсюду обо мне молва слышна: «Всех мудрецов он превзошел в науке. Все испытал, все знает, все постиг - Историю, Коран, искусство слова… Рассказ его – струящийся родник, Стихи его – из жемчуга морского. И сравнивать его ни с кем нельзя - Ученость безгранична, мощен разум. Там, где других в тупик ведет стезя, Он все вопросы разрешает разом», Все лучшее во мне воплощено, И даже зависть не колеблет славу. Достойного награды все равно В свой срок однажды наградят по праву. Не поливаешь поле – никогда Хорошего не снимешь урожая. Путь к совершенству – это путь труда. Всегда трудись, познанья умножая. Но забывая сокровенный долг, Я вижу лишь в тебе свою надежду. «Себя не жалко – пожалей хоть шелк. Зачем же с горя раздирать одежду? Все жалобы напрасны. Ты ведь был Уже допущен мною в дом однажды». Насмешница! Утишь любовный пыл - Сгораю я от неизбывной жажды! И эта милость краткая – сама Мучения мои усугубила. Зачем сводить несчастного с ума, Когда бы и взаправду ты любила? Клянусь в любви, но ты не веришь мне. Ведь я не вор, укрывшийся Кораном. Любовью ранен по твоей вине - Позволь же исцелиться этим ранам! Быть может, заблуждаюсь я. Ну что ж, Я молод, и Аллах простит ошибку. Доколе мне сносить хулу и ложь, Сто унижений – за одну улыбку… Да что там я, когда и аль-Ахнаф До дна испил из этой горькой чаши! У всех красавиц одинаков прав, Что им страданья и мученья наши? Мой покровитель, посочувствуй мне. Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства, И как ни славить – ты велик вдвойне, С тобою рядом быть – уже блаженство. Смысл жизни для тебя всегда в одном - Помочь, утешить, проявить участье. Твои щедроты золотым дождем Текут на землю, умножая счастье. Ты благодетель мой, и на тебя Я уповаю страстно и всецело. Коль будет нужно – жизнь отдам, любя, Они твои, душа моя и тело. А ты, читатель строгий этих строк, Вновь подивишься мастерству поэта И скажешь: «Ибн-Кузман, жестокий рок Напрасно тщится сжить тебя со света. Пусть выкупом я буду за тебя, Чтоб

отступили прочь твои невзгоды, Чтоб, недругов безжалостных губя, Ты был на высоте своей природы. Благословен твой несравненный дар, Свободный от лукавства и притворства. Что перед ним тщета враждебных чар И клеветы бессмысленной упорство? Завистник, каждый ненавистник твой Пусть в плутовских сетях бессильно бьется (Кот гонится за мышью в кладовой, Но с полки упадет и разобьется)».

* * *

Встречаясь с ней, не поднимаю глаз, Безмолвствую. К чему слова привета? Когда бы не любил ее – отказ Навряд ли вызвал отчужденье это. Но я люблю и нахожу в ответ Капризы, своеволие, коварство. Ужели от болезни этой нет Нигде на свете верного лекарства? Какую власть над нами дал господь Красавицам безбожным и жестоким! В них нет души – всего лишь только плоть. Что ж делать нашим душам одиноким? На этом свете их любви не жди И не надейся даже на свиданье, Обещанное где-то впереди,- В загробном мире сдержат обещанье! Постигнув это, вывод сделал я Единственно разумный и возможный - И сразу изменилась жизнь моя, Рассеялся туманом призрак ложный. Не любит, любит – ах, не все ль равно? И как могла тревожить эта малость? Я развлекаюсь вволю, пью вино, Не ведая забот, забыв усталость. Что пользы от бессмысленной любви? Что эта жизнь презренная без денег? Коль ты богат – судьбу благослови, А нищ – мытарствуй, мыкайся, как пленник. Всего важнее золото – и вот Властителей восславил я по праву, Которые от всех своих щедрот Лишь одного не делят с нами – славу. Ибн-Фарадж, благ её достоин ты. Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно И лишь увидишь скверну нищеты, Как сразу отступает эта скверна. Все, чем владею,- мириады слов, Которыми тебя я славлю ныне. Хоть не судил мне рок иных даров, Что выше этой дивной благостътни? Моих стихов чудесное вино Таит в себе усладу и блаженство. Ничто с ним не сравнится – ведь оно Является залогом совершенства. Так будь же щедр и милостив ко мне, А если ты ответишь мне отказом - Уж лучше бы тогда сгореть в огне, С собою и с нуждой покончив разом!

* * *

Вздыхала ласково, но тут же, спохватись, От страсти собственной мгновенно отреклась, От слов, которые еще не отзвучали, От клятв, которые давала мне сейчас. Давно не верю я обетам вероломным, И ласковым речам, и блеску женских глаз. Она когда-то мне лукаво обещала, Что ночью встретимся и ночь укроет нас. Я долго ждал тогда, забылся, истомленный, Но только не пришла она и в этот раз… Что делать мне теперь? Мучительно и горько Читать в глазах ее насмешливый отказ. Ужель, жестокая, она не понимает, Чей взор сразил меня и душу мне потряс? О боже праведный, умножь мои богатства, Чтоб злата у меня не иссякал запас. Она не устоит перед оружьем этим, И успокоюсь я, победой утолясь.

* * *

Влюблен я в звездочку. Любой, ее заметя И полюбив ее, повержен и убит. Я знаю, и меня она не пощадит. Смогу ли от нее найти надежный щит, Или не властен я рассеять чары эти? Сальвато, весельчак,- ужели быть беде? Блуждаешь, как в бреду, никто не знает - Не прикасаешься к напиткам и еде,- Ты молчаливее, ты всех мрачней на свете! И так ответил я: «Увы, свидетель бог, Я не стерпел моей тоски, не превозмог. Зачем к ее дверям иль в винный погребок Теперь влечет меня так властно из мечети? Одна лишь страсть к тебе теперь во мне жива Ты вавилонского чудесней волшебства, И музыкой твои мне кажутся слова, И пенье слышится всегда в твоем привете. А грудь – как яблоки. А пежная щека, Как мрамор, белая, как мел или мука. Улыбка светлая лукава и сладка. И зубы как алмаз. И красота в расцвете. Когда б велела ты нам всем, отбросив страх, Забыть, как нужен пост и всемогущ Аллах,- В мечети в тот же миг, в ее пустых стенах Остался б только тот, кто связан, кто в цепях Кого крепчайшие опутывают сети. Что слаще на земле дыханья твоего? Ты госпожа моя, царица, божество. А кто не верит мне и спорит – я того Сражаю наповал одним ударом плети. Зачем же прячешься куда-то от меня? Я изнемог уже от страстного огпя… Когда ж благословит нас бог, соедини, И ниспошлет любви взаимной долголетье?

* * *

Покинут я – как мой удел суров! Ни строчки, ни записки, ни ответа… О, если бы хоть знать, что в мире где-то Найду тебя, о, если б вера эта, Что ты опять откликнешься на зов… Ты бросила меня, и сердцу ясно, Что все мечты бесплодны и напрасны, И лишь тоска со мною ежечасно, И догореть последний луч готов. Убийственны любви моей мытарства. О, выслушай без злобы и коварства, Ведь гибну я,- бессильны все лекарства… Любовь и смерть – страшнее нет врагов.

* * *

Мой милый весельчак, поторопись заране Отправить тучного барана на убой, Чтоб долгожданный гость доволен был тобой, Так поступить тебе назначено судьбой. Я богу и тебе свое открыл желанье. Его исполнит бог, со мною согласись, Но если от тебя вдруг получу отказ,- Но если скажешь ты, что некогда сейчас,- Тогда, изволь, я сам, нарушив предписанье, Барана твоего зарежу, как мясник. Искусства этого секреты я постиг. Зажарим, испечем, съедим в единый миг И сварим кушанье из головы бараньей. На кровле мясо мы разложим, просушив, И бурной радости почувствуем прилив. Как жемчуг, каждый стих мой светел и красив, И стану я певцом твоих благодеяний! Поэзии лишь мне доступно мастерство,- Ты равного нигде не сыщешь никого. Я перлы юмора рассыпал моего, Из самых ярких слов стихи свои чеканя.

АБУ ДЖАФАР АХМАД ИБН САИД

* * *

Пусть небеса приют любви благословят! Вчера нас не смутил ничей докучный взгляд. Из Неджда долетал к нам с ветерком вечерним В долину темную гвоздики аромат, И, вдохновенные, о счастье пели птицы, И с ивами играл весенний водопад. Блаженства нашего единственный свидетель, Был радостно смущен гостеприимный сад. Так милой я сказал, она же отвечала: «Ужель ты думаешь, что мир и добр и свят? Нам сад завидовал – любви взаимной нашей, И пенистый ручей нам тоже не был рад. Нас ненавидели за то, что мы любили, И в криках птиц ночных был горестный надсад. И звезды пристально шпионили за нами, И даже небосвод был завистью объят».