Арабские поэты и народная поэзия
Шрифт:
Тема борьбы против феодального гнета в прямом изложении, без аллегории, нова для арабской поэзии, поэтому Нагиб Сурур наряду с традиционными словами вводит и новые из общественно-политической, газетной лексики. В ряде случаев в поэме традиционная лексика употреблена необычно, например, в роли врачевателя ран выступает смерть: «Когда ж отдохнешь от страданья (‘азаб, 3), когда же излечатся раны (джурух, 3)? Где врач (табиб, 5) твой? Если только не смерть твой целитель (табиб, 4)» [276, с. 88]; или вместо героя, раненного любовью,— солнце: «Солнце было ранено (джарих-а, 3), окрасив кровью закат» [276, с. 111].
В красочном языке поэмы Нагиба Сурура «Йасин и Бахийя» нашло отражение песенное народное творчество, богатые традиции арабской классической классической литературы и современные достижения нового поэтического движения в
Арабские поэмы о советских космонавтах
Исторические достижения в исследовании космического пространства находили живой отклик в творчестве арабских поэтов. Известна, например, поэма Абдуррахмана ал-Хамиси «Гагарин в моей деревне», переведенная на узбекский язык [154], стихотворение Нагиба Сурура «Он летит», переведенное на русский язык арабистом Г. Лебедевым в версификации М. Курганцева:
Как друг людей, в ракете он летит. Пусть радуются дети! Он летит! Опять Россия изумляет землю. Да будет мир на свете! Он летит.Другие произведения арабских поэтов на эту тему не переводились на русский язык и другие языки народов бывшего СССР. Интересна поэма суданского поэта Мубарака Хасана ал-Халифы «Письмо Валентине [Терешковой] от суданской девушки», в которой поэт тему о первой женщине-космонавте берет для критики социального положения суданской женщины, общественного неравенства. Мубарак Хасан ал-Халифа родился в Омдурмане в 1931 г., учился на филологическом факультете Хартумского университета; не окончив его, начал работать в средней школе. В 1954 г. уехал в Египет и продолжал обучение в Каирском университете. В 1958 г. получил диплом филолога. Работал в средних школах и в министерстве просвещения Судана. Его перу принадлежит большое число интересных социально-заостренных стихотворений [ср. 270].
В поэме «Письмо Валентине [Терешковой] от суданской девушки» поэт пользуется методом противопоставления. Он говорит о широких возможностях, открытых перед советской женщиной для осуществления любой мечты и клеймит рабское положение суданских женщин:
Валентина! Появись и звезды безбрежного космоса Рассыпь над нашей долиной. Из чистого океана небес нас напои. Подари упоение радостью, чтоб запели наши колеса, Чтобы в зеленых кудрях гордо поднялись холмы. Валентина! Послушай меня и извини за вопросы. Там, в небесах, мужчина пытался унизить тебя и втоптать тебя в грязь? Не велел остаться в закрытом гареме? Разве не поучал он тебя, Не бросал тебе деньги? Валентина! Я — женщина, Ева, а мужчина, Адам, в нашей стране всем владеет, закрывая свет от меня. Боюсь я его. Боюсь, грубый окрик его вырвет с корнем мою мечту и заточит душу в темницу. Валентина! Готовит ли там мужчина тебе кандалы, чтобы сковать руки, ноги, уста, чтобы женское сердце истекало потоками крови?! Душа моя! Когда же с моей души будут сброшены муки, заботы, отчаянье? Когда и перед моими глазами каскадом вспыхнет рассвет, развеет мрак, и я стану жить так, как живет человек? Может, тогда протяну я руку мужчине, И он в ответ улыбнется? Ибо он ясно поймет, что и я — человек. Тогда, о тогда мы взрастим необъятный сад душистых цветов, И заполнит он мир ароматом любви. Но когда, когда же суданский мужчина поймет, что и я — человек?!Среди произведений о первых советских космонавтах очень интересна поэма египетского народного поэта Мухсина ал-Хайята «Гагарин» [см. 147]. Она настолько значительна по содержанию и по форме, что заслуживает специального рассмотрения.
Поэма построена в форме монолога, который произносит Месяц (луна), обращаясь к соседней с ним звезде. Месяц рассказывает о своей сестре Земле и о тех событиях, которые ему пришлось наблюдать на этой Земле в далеком прошлом:
Ночь была, И видел Землю я, сестрицу, всю в слезах от злых напастей. Клевета, война, разруха уж стояли у порога. В бешенстве убить хотели юное дитя планеты, вырвать с корнем в дикой злобе тот росток, что вышел к счастью. Горе мчалось по дорогам, раня все вокруг стрелами.Однажды произошло нечто необычное: в вышине над месяцем появился удивительный корабль (имеется в виду первый искусственный спутник Земли), который протянул Месяцу розу. В сказаниях розы описываются дальнейшие события истории Земли и переломный момент в жизни всех людей — Октябрьская революция в России:
О Земли великом сыне начала сказанье роза, что у всех людей на сердце, о великом новом сыне, что любил родную Землю крепкой пламенной любовью. Он любил людей планеты, превратил их слезы в радость, светлый век принес крестьянам и открыл все двери к счастью обездоленным и бедным.В этом сыне Земли читатель без труда узнает Ленина. Поэт не называет имени его, предоставляя читателям самим догадаться. Ведь условия творчества поэтов Египта зачастую были очень сложны [см. 211]: сильны позиции реакции, и поэт был вынужден говорить эзоповским языком. Поэма озаглавлена «Гагарин», и как будто именно он назван «новым сыном Земли», однако ясно, что приведенные выше строки к Гагарину не относятся. Говоря о борьбе с фашизмом, Мухсин ал-Хайят создает обобщенный образ советского человека, который в годы второй мировой войны встал на защиту юности всей планеты. Поэма проникнута чувством любви и симпатии к Советскому Союзу. Особым поэтическим приемом, который использует автор поэмы является «смещение временного плана», изображение различных исторических периодов человечества как бы протекающими одновременно и различных исторических деяний как бы осуществляемых одним обобщенным лицом [ср. 47]. Это дало возможность художнику подчеркнуть величие советского человека, синхронно показать цепь великих свершений: спасение человечества от фашизма, славные достижения Советского Союза в освоении космоса. Образ времени в тех же самых строках предстает перед читателями в виде грозной силы, которой космический корабль и Гагарин, олицетворявший советского человека, без страха бросают вызов:
Новый я корабль увидел, высотой подобный башням. Стены — крепче чем железо, В вековечной тьме холодной, Словно молния в полете. Кто же кормчий в нем бесстрашный? Сын сестры моей любимой.Интересно в этой поэме употребление множественного числа слова лайали — «ночь» в значении «время» с оттенком «жестокое время». Подобное значение, не отмеченное словарями, можно встретить в народной египетской поэзии, в песнях. Оно отчетливо выступает, например, в песне, исполнявшейся Абд ал-Халимом Хафизом,— слова Мурси Гамиля Азиза «ал-Лайали» [ср. также 257, с. 15-18]:
Я забываю, что будет завтра, что будет после. Помню только: я рядом с тобой. Но время (лайали — досл.: «ночи»)! Что сделает с нами жестокое время (лайали — досл.: «ночи»)?! И все же наша любовь сильнее, чем время (лайали — досл.: «ночи»), о мой любимый!Для того чтобы ярче показать успехи советского человека в мирном труде, Мухсин ал-Хайят использует в поэме «Гагарин» прием контраста, противопоставления. Выразительно «обрисовав беды, которые пережило человечество за свою долгую историю, и переломный момент в его судьбе, связанный с «новым сыном Земли», поэт описывает Землю этого нового сына словами Месяца:
Когда я взошел над прекрасной Землей, то все в ней ликующе пело. Казалось, что вечна радость людская и нет на Земле ей предела, Земле ее нового сына, счастливого сына Земли.Воздействие на читателя и слушателя достигается также путем антитезы обычного, ожидаемого и неожиданного, необыкновенного. Так, луна-месяц постоянно упоминается в народных песнях и у арабских поэтов — как средневековых, так и современных, создающих свои произведения как на литературном языке, так и на местных диалектах.