Арахно. В коконе смерти
Шрифт:
Однако тот же Щукин, например, заметил. И спросил. И, не дожидаясь ответа, буркнул: «Ладно», после чего вернулся к беглому просмотру. С непроницаемым видом просканировал еще несколько злоключений, выпавших на долю «миллимальчика», и концовку, в которой, на счастье Антона, его подбирает добрый подслеповатый паук и берет над ним своеобразное шефство. Паук сплетает для «больного паучонка», каким ему представляется крохотный человечек с его смешными ручками-ножками, гнездышко-колыбельку, всячески его подкармливает, холит, лелеет и ждет не дождется, когда же у малыша отрастут недостающие лапки.
Ну разве не забавно?..
Толик смотрел на невыразительное лицо Щукина и удрученно мотал головой.
Деньги за рассказ он получил. По стандартной таксе, хотя и без округления. Однако коньяком на этот раз его не угостили – может, закончился наконец? – а за стеклами щукинских очков темнело плохо скрываемое разочарование. От комментариев хозяин кабинета воздержался. Он вообще не произнес ни слова после уничижительно брошенного «Ладно».
Дежурившая в этот день Златовласка проводила Толика до самого выхода – естественно, лишь взглядом, в котором читалось сочувствие и пожелание не отчаиваться… Хочется верить! О том, чтобы заговорить с ней после столь головокружительного фиаско, не могло быть и речи.
Буду писать ради нее, в тот же миг решил Толик. Осмеянный и непонятый, наперекор неблагодарному человечеству. Ей, ей одной… Ну, плюс еще двум-трем… миллионам постоянных почитательниц. Из глубинки.
Борясь с ощущением собственной оплеванности, Анатолий покинул заветную приемную и на выходе чудом избежал столкновения с порывистым Валеркой Звездоболом, решительно потянувшим на себя дверь, которую Толик как раз собирался толкнуть.
– О! Привет! Не так, через порог не здороваются! – Анатолий почувствовал, как его за руку выволакивают в коридор. – Чего кислый? Марки всю ночь клеил? Или помер кто? Тогда извини, шутка не удалась!
– Да…
Толик поморгал, пытаясь сосредоточиться на мелькающем и непрерывно тараторящем объекте и, не справившись, обругал себя последними словами. Пора бы уже привыкнуть к звездоболовским закидонам!
Есть люди, про которых говорят, что они экономны в движениях. Есть люди, скупые на слова. Валерка относился к иной категории, щедрой и на то, и на другое. Он налетал на собеседника подобно сорвавшейся в ураган ветряной мельнице и начинал вращать лопастями конечностей, перемалывать информацию жерновами челюстей, обрушивая на беднягу поток вопросов и восклицаний – без единого многоточия! Но больше всего Толика раздражала его манера интимно теребить элементы чужой одежды во время разговора.
– Понимаешь… – Анатолий бессмысленно тянул время, догадываясь, что колоться все равно придется. Надеяться отделаться от Звездобола простой отговоркой также наивно, как пережидать метеоритный дождь под тряпичным зонтиком. – Вобщем…
Валерка на секунду замер, склонив голову немного набок, изображая всем лицом-от встопорщенных длинных ресничек, похожих на ежовые иглы, до едва заметной курносинки на самом кончике носа-глубочайшую заинтересованность. Глубже только в батискафе. Выждал для верности еще пару секунд и затараторил по новой.
– Понимаю. Служебная тайна! Но, может, строго между нами? – И два доверительных шлепка в грудь – шлеп, шлеп. Так дылды-старшеклассники проверяют мелюзгу на предмет наличия мелочи в карманах. – А, что скажешь? Буду нем, как погребальная урна! – Валерка демонстративно прикусил узкий язык и нетерпеливо подергал рукав Толиковой куртки. – Что, тоже Щукин завернул?
– Да нет, почему же? Взял… – услышав ласкающее слух «тоже», Анатолий поймал себя на желании приосаниться, но еще один быстрый «поздравительный» тычок под ребра заставил его согнуться.
– Взял, но не заплатил?
Толик осторожно, опасаясь нового выпада, пожал плечами.
– Заплатил…
– Везет! Дай пять! Угу, так. Теперь… ага! И за локоток! Так я не понял, чего ты тогда такой постный? Из-за чистого четверга?
И в самом деле, чего? Рассказ приняли, денег дали, в спину уходящему не плюнули. А что по загривку не потрепали, дескать, «так держать!» и на брудершафт выпить не предложили, так не каждый же раз! Ты ж не за выпивку работаешь, не за спасибо-так что давай, живи и радуйся!
Наскоро приведя в порядок собственное душевное состояние, Толик немедленно проникся сочувствием к окружающим.
– А тебе что, отказали?
– Представь! – изобразив улыбку гиббона, закивал Валерка.
«Да ты что?!» – на редкость фальшиво округлил глаза Анатолий, хотя, зная Звездобола хоть капельку, представить это было как раз нетрудно.
Кстати, не пора ли пролить свет на происхождение этого, несколько непривычного и чем-то режущего слух, прозвища?
Итак, Валерий. Тот еще автор из породы «вечно молодых, изредка трезвых». Писать предпочитает на компьютере, но от руки – водя пластмассовым пером по экранчику своего компактного «ньютоши». Этому самому перу, в частности, принадлежит написанная без намека на скрытый смысл строка «поднявшись над заросшими холмами Венеры» и утверждение про то, что «курить в вакууме можно, главное – не сильно затягиваться».
Сначала все звали его Громозекой – за неустанное размахивание конечностями. Потом переименовали в Генератора Случайных Слов или просто Генератора – тоже по понятным причинам. Потом один областной журнал опубликовал его первую повесть. И, хотя неглупые редакторы догадались сменить заявленное название на нейтральное, а именно «Нет повести печальнее на свете», Валерия это уже не спасло.
В произведении речь шла о необычной спортивной игре, астрономической. Две группы разумных звезд примерно равные по численности, образующие соседние созвездия, задумали скоротать кусок вечности, перебрасывая друг другу маленькую блуждающую планетку. Как мячик: пинг-понг, и кто выпустит небесное тельце за границу созвездия, рискует очком. Больше, чем перипетии захватывающего матча, автора интересовали переживания несчастных обитателей планетки-мяча, каким-то боком умудрившихся на ней зародиться и эволюционировать. Их участь была незавидной. Заканчивался текст искаженной цитатой из Шекспира: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о блуждающей планете»… Вот уж воистину! Особенно если учесть, что название для придуманной игры Валерий по простоте душевной выбрал несложное и мнемоничное – «звездобол».
«Само на язык просилось», – вяло оправдывался он еще примерно полгода после публикации, потом махнул рукой. Вернее сказать, замахал с прежней интенсивностью.
– И чем аргументировали? – спросил Толик, стараясь не замечать, как чужая рука забирается в карман его куртки. Все равно пустой… кажется.
– Да ничем! В том-то и дело! Просто «нам не подходит» и все!
Толик кивнул. Формулировка была ему знакома. Хотя доводилось слышать и более обтекаемые. И «к сожалению, не наш формат», и «присланный от вас текст вынуждены отклонить», и даже «рассказ замечательный, читали вслух всей редакцией, но ведь у нас, как вам наверняка известно, поэтический журнал». А кто в этой жизни не промахивался?