Арарат

Сирас Амаяк Саакович

Асканаз и сам не смог бы определить, сколько времени прошло, пока они добрались до КП батальона. Сидя в воронке, образовавшейся от разрыва большого снаряда, Шеповалов распоряжался действиями подразделений при помощи связных: его КП был взят на прицел противником.

И Шеповалов и Асканаз перевели дыхание, увидев друг друга; мир, который был раньше и просторным и свободным, сузился теперь до того, что казалось, нет и пяди земли, не охваченной огнем войны. Шеповалов первый высказал горькую истину:

— Итак, Асканаз Аракелович,

батальон — в окружении. Дивизия отступает.

И тем не менее комбату стало легче от присутствия Асканаза. Но Асканаз почувствовал в первую минуту такую тяжесть на душе, что даже не смог ничего сказать Шеповалову. Он сделал усилие над собой, и по телу его словно пробежал электрический ток. Это состояние было знакомо ему, оно вызывалось большим душевным напряжением.

Шеповалову донесли, что фашисты, атаковавшие позиции центральной роты, откатились, не выдержав рукопашного боя.

— Нельзя терять времени! — заговорил наконец Асканаз. — Нам нужно создать кулак…

— Кулак? Хорошая мысль! Да, именно сильный кулак. Сейчас дам приказ перегруппироваться. Ударим сразу и прорвем кольцо окружения, чтоб соединиться с нашими. Не то так и погибнем все, восклицая «во имя родины!» и не принося ей никакой пользы.

При последних словах Шеповалов взглянул на Асканаза и по выражению его лица понял, что тому не понравились эти слова. Неужели в эти роковые минуты между ним и комиссаром с первых же шагов должна возникнуть размолвка?

— Ну, давай, товарищ комиссар! — нетерпеливо воскликнул он.

— Из дивизии помочь нам не могут. А для того, чтоб выбраться самим, нам придется прорвать кольцо окружения, а затем пробиваться сквозь расположение фашистских частей.

— Ну, возможно, что мы прорваться и не сумеем. Но потрепать-то их мы ведь сумеем?!

— Думаю, что и это вряд ли. Получится как раз так, как ты говорил: мы погибнем, восклицая «во имя родины!» и не принося ей никакой пользы. А ну, погляди на карту: видишь вот этот лес, всего на расстоянии трех километров? Туда нам и нужно пробиваться!

Разорвавшийся снаряд взметнул столб земли. Шеповалова и Асканаза засыпало пылью и комьями.

Шеповалов отряхнулся. Он еще не пришел ни к какому решению, когда послышался смешанный гул и крики.

— Ну, что там за базар?! — с раздражением крикнул он. — Немец? А ну, ведите его сюда!

Выяснилось, что бойцы второй роты обнаружили в окопах двух фашистских солдат в обмундировании красноармейцев. Один из переодетых фашистов оказал сопротивление и был убит, а второго прислали на допрос к командиру батальона.

— Забавно получается, можно сказать — окружение в окружении! А ну, подойди поближе, поглядим, что ты за птица?

— Я русский, товарищ командир, — заявил пленный, вытягиваясь и отдавая честь.

— Ах, русский! Вот мы сейчас и поговорим по-русски…

Но пленный молчал. Асканаз пристально взглянул ему в лицо и спросил по-немецки:

— Из какой части?

Для Шеповалова

было новостью, что Асканаз знает немецкий язык. Он потер руки и пробормотал: «Так, так, вытряси-ка из него правду!»

Вздрогнув от резкого тона Асканаза, пленный машинально ответил:

— Пехотинец, герр офицер!

— Вот это правда, — со смехом воскликнул Шеповалов. — А то русским назвался…

Из допроса пленного выяснилось, что против батальона Шеповалова действует целый полк. Чтобы поскорее покончить с батальоном, немецкое командование переодело нескольких солдат в обмундирование красноармейцев и забросило их в окопы, чтоб они убили командиров и вынудили бойцов к сдаче. От пленного удалось получить и другое важное показание: оказывается, все основные силы на этом участке были сосредоточены против дивизии; действовавшему же против батальона фашистскому полку приказано было в кратчайший срок либо захватить в плен, либо разгромить батальон Шеповалова. Допрос продолжался всего несколько минут, но нельзя было терять время. Асканаз махнул рукой, чтоб Браварник увел пленного.

— Так… — протянул Шеповалов. — Так ты говоришь — лес?..

Видно было, что он обдумывает предложение Асканаза.

— Немцы боятся наших лесов! — кивнул головой Асканаз.

— Так ведь та сторона не наша!.. А когда же мы в таком случае соединимся с нашими, если отойдем так далеко?!

— Сегодня отойдем, а завтра соединимся. Что же касается леса, — он наш, как все на нашей земле!

— Ты прав, конечно, я же не в этом смысле сказал… Вы, ученые, очень уж придираетесь к словам… Лес-то сейчас в их руках. — Шеповалов свел брови и решительно махнул рукой: — Ну, приступим!

* * *

Батальону Шеповалова удалось сковать действия противника на своем участке фронта. В краткие перерывы между следующими друг за другом атаками фашисты через громкоговоритель предлагали бойцам батальона сдаться в плен. Однако, чувствуя, что их призывы и посулы не возымели действия, фашисты бросили в бой три танка, намереваясь вклиниться в позиции батальона и расправиться с каждой ротой отдельно.

— Ждать далее нельзя, — сказал комбат Асканазу, — танки могут вызвать панику, и тогда трудно будет поправить дело…

Браварник и Федор вместе с другими связными побежали по окопам, разнося приказ командира батальона.

Самым неожиданным для фашистов образом бой снова разгорелся. Пока фашистские подразделения занимали несколько окопов, в которых Шеповалов оставил немногочисленные заслоны, чтобы отвлечь внимание противника, вторая рота, к которой была придана часть первой, стремительно ринулась на врага. В царившей полутьме гремели залпы, разносились крики. Противники сшибались, нанося друг другу удары штыками, заступами или же схватываясь врукопашную. Всем бойцам дано было твердое задание — пробиваться вперед к лесу. Асканазу комбат поручил командование замыкающими тыл ударными ротами.