Арбалетчики в Карфагене
Шрифт:
На семидесятые годы приходится смерть Филиппа Македонского и подготовка его наследника Персея к Третьей Македонской войне, которую он и учинит в конце семидесятых и после которой римляне расчленят Македонию. Тогда же, в конце их, состоится и новый территориальный спор Масиниссы с Карфагеном. Где именно, мы как-то затруднились определить — если честно, то не знали, да ещё и забыли. Но Юлька припомнила карту владений Карфагена перед самой третьей Пунической, уже весьма куцих, и по ней мы прикинули, что на сей раз, скорее всего, следует говорить о долине Баграды, в том числе Великих равнинах. Район наших "дач" тоже в последние карфагенские владения не попал, что нас, конечно, не обрадовало. Получалось, что лет двадцать мы только ими провладеем, а потом надо будет продавать их кому-то. Круто обкорнает Карфаген Масинисса
Подавят и очередной мятеж в Испании. Турдетаны будут уже в основном замирены, но участятся столкновения с лузитанами, которые будут совершать набеги и на Бетику.
В шестидесятые будут снова без особых успехов воевать в Испании, в том числе и с лузитанами, да окончательно обратят в римские провинции Македонию и Иллирию. А в пятидесятые снова начнётся очередная распря Масиниссы с Карфагеном, в ходе которой нумидиец окончательно оттяпает весь Эмпорион, и сенатская комиссия во главе с Катоном лишь разведёт руками. Как раз после этого Катон, ознакомившись с цветущим хозяйством Карфагена и привезя оттуда в Рим здоровенные фиги — плоды, а не кукиши — окончательно станет "тем самым". Терпение карфагенян лопнет, и они решатся на войну с Масиниссой, забывшись и дав Риму повод к Третьей Пунической. А в Лузитании претор Гальба устроит избиение мирных жителей и спровоцирует восстание Вириата…
19. Момент истины
— Млять! Хренио, мать твою за ногу! — я как-то не сходу сообразил, что степень моего доверия к жене остальным нашим не вполне поняттна и очевидна, ну и запоздал с предостережением.
— Млять! Виноват! — понял тот ситуёвину, пытаясь спрятать обратно пистолетную обойму и выщелкнутый из неё патрон.
— Мыылять! — подтвердили остальные хором, — Ты бы ещё саму пушку спалил, грёбаный идиот!
— Я не должна была этого видеть? — догадалась Велия.
— Ну, в общем-то да, не стоило, — сконфуженно пробормотал я.
— Тогда я ничего не видела, — она картинно прикрыла глаза ладошкой.
Оплошность в самом деле оказалась нешуточной. Пара самодельных гранат — фитильных, конечно — которые мы успели наскоро соорудить и умудрились ни перед кем не засветить — это всего лишь пара, и пистолет Васькина с его двадцатью четырьмя патронами был и оставался нашим основным и надёжно — до сегодняшнего весьма несвоевременного "засвета" — скрытым козырем. Эдаким козырным тузом в рукаве.
Будь у нас в запасе ещё хотя бы неделя — можно было бы в авральном порядке нащупать пропорции смеси, реагирующей на удар, да сделать по паре компактных самопалов на рыло, но не было у нас на это ни недели, ни даже полных суток — назавтра назначен предстоящий непростой разговор. Да и не сделаешь даже примитивного огнестрела совсем уж скрытно, тем более — не испытаешь, так что один хрен спалились бы мы с ними наверняка. Увы, уже спалились и так — хоть и не "засветил" наш испанский мент перед моей ненаглядной самого пистолета, по обойме и открывшемуся из-под плаща "потайному" поясу она, конечно, въехала, что это какое-то неизвестное ей оружие, а что в наших руках смертоносным оружием может оказаться и вполне безобидный с виду предмет, она знала уже давненько…
— Вы не доверяете моему отцу? — тон вопроса моей супружницы был скорее недоуменным, чем укоризненным.
— Я ведь рассказывал тебе уже о более позднем времени, когда непохожесть на других могла запросто привести на костёр, — напомнил я ей.
— Да, про "охоту на ведьм" и эту… как её… инк…
— Инквизицию.
— Да, её. Но ведь вас же никто не собирается судить и жечь.
— Арест и заточение в подземелье нас тоже не устраивает. Как и вообще любое ограничение нашей свободы.
— Но с чего ты взял? Папа вовсе не собирается арестовывать вас! Я же объясняла, он не считает вас колдунами!
— Зато нас легко выдать за опасных колдунов перед другими, и это будет хорошим поводом для нашего ареста.
— Но зачем это ему?
— Затем, что у него есть конкуренты, которые могут нас переманить, перекупить или просто похитить. На самом деле это гораздо труднее, чем ему представляется, но откуда ему знать об этом? А как глава Тарквиниев в Карфагене он обязан предотвратить нежелательный для его клана оборот дела. И проще всего это сделать, взяв нас под стражу.
— Наши испанцы тоже не
— Считают, просто незлыми и неопасными для них. Своими колдунами они нас считают — как и ты считала, пока не разобралась.
— Я и теперь ещё не до конца уверена, если совсем уж честно — тем более, что уж ты-то и в самом деле немножко колдун, хи-хи! Но сейчас я говорю о другом — наши испанцы не бросятся хватать вас по голословному обвинению, а некоторые ещё и примут вашу сторону. И папа знает об этом.
— Да, на наших прежних сослуживцев мы положиться можем. Но у твоего отца есть ещё его этруски. Их меньше, чем у нас боеприпасов, но он-то ведь не знает, сколько человек мы в состоянии уложить. И уложим, если придётся…
— И тогда вам придётся бежать?
— Естественно. Жаль, конечно, если случится так, но свобода дороже.
— Не хотелось бы. Будет погоня, а у меня не очень-то большой опыт скачки галопом, — сообщила Велия, обозначая заодно и собственную позицию, что, конечно же, не осталось не оценённым по достоинству.
— У нас с Наташкой он, можно подумать, больше! — заметила Юлька, и это было её единственной шпилькой. Доводить дело до крайности не хотелось, конечно, никому. Ведь неплохо же служится у Арунтия, очень даже неплохо! Мы уже не те новички в этом мире, что были какой-нибудь год назад, успели освоиться и кое-чему научиться, хрен где теперь пропадём, но всё-же нахрена это надо? Где ещё будет такая налаженная жизнь?
— Я поговорю с родителями, — решила моя ненаглядная, — Я почти уверена, что ваши опасения напрасны, но будет обидно, если случится какое-нибудь недоразумение. Папа умный человек, должен понять…
За остаток дня мы превзошли самих себя. Полуфабрикаты стволов — теоретически "гладких", поскольку хорошего оружейника позднего Средневековья их "гладкость" повергла бы в шок — у нас уже имелись, и по старой советско-российской привычке я забрал их на квартиру сразу же после изготовления. В силу такой же отечественной привычки иметь всё необходимое на дому была у меня обородована в углу одной из комнат и маленькая мастерская. Напрасно Укруф жаловался, что в большой мастерской Мегары он сделал бы всё быстрее и легче, а здесь у него ни инструментов нормальных, ни помощника толкового. В качестве имеющегося бестолкового он намекал на Софонибу, гы-гы! Его ожидал нешуточный культурошок, когда мы с Володей пообещали ему аж двух помощников потолковее практически сей секунд, и мой раб выпал в осадок, когда мы САМИ встали к верстаку. Полез было помогать и Серёга, и мне пришлось срочно придумывать ему самостоятельное задание, дабы он не путался у нас под ногами. В конце концов поручил ему нарезать маленькими кусочками свинец, чем он и занялся, пока мы с Володей заплющивали будущие "казённики". Несколько маленьких кусочков расплавятся быстрее, чем один крупный, и это немаловажно, когда ты заплавляешь заплющенный конец дома на газовой плите. Тем более — на примитивной античной кухне. Володя было полез пробуравливать шилом запальные отверстия, но я вовремя остановил его — мой первый детский самопал раздуло как раз из-за того, что запал оказался далековат от свинцовой заглушки казённика. После заплавления казёнников, дав им остыть, я сам замерил глубину импровизированным шомполом и разметил места запалов. Пока Володя пробивал их по моей разметке, я занялся деревянной ложей для первого готового ствола, обстругал вчерне, объяснил задачу Укруфу и поручил ему доводить агрегат до ума. Васькин с Серёгой занялись отливкой пуль — продолговатых в землю цветочного горшка, приготовленного Софонибой для будущей рассады чего-то чрезвычайно по её мнению полезного. Не было у нас ещё пулелеек под нормальные сферические пули, поэтому обстругали палочки по калибру стволов, сделали ими углубления в земле горшка и в них заливали свинец как в формы. Бастулонке я поручил подобрать что-нибудь из старого ненужного тряпья на пыжи, а сам лихорадочно соображал, чем поджигать заряд. В отличие от зажигательного состава спичечных головок, нормальный чёрный порох от слабого удара не детонирует, так что самодельный ударно-спусковой механизм классического самопала нам не подходил, и мы делали фактически примитивные "поджиги". Но ведь не попрёшься же в мегарский особняк Арунтия с тлеющими фитилями в руках! И тут я вспомнил про наши давно опустевшие зажигалки — без газа, но с кремнями и колёсиками. Это же готовые колесцовые замки!