Арбалетчики в Карфагене

Безбашенный Аноним

Въехав в ситуёвину, я тоже решил пойти хоть в чём-то навстречу затаённым чаяниям измученного работника. Наташка как-то ещё в городе вспомнила, что практически у всех шелкопрядов гусеницы обоех полов в процессе роста приобретают различия по размерам — самки делаются крупнее самцов. Теперь, когда они вымахали, различия стали заметными. Взяв у раба деревянный пинцет, я отобрал тех длинноволосых, которые были помельче, после чего отделил их от остальных и объявил рабу, что этих отобранных я приговариваю к смерти и поручаю ему привести приговор в исполнение любым способом, который ему только заблагорассудится. Раб тут же собрал мелких веточек и принялся раскладывать маленький костёр. Это занятие вдохновило его настолько, что он даже не сильно опечалился, когда я пересчитал оставшихся, сделал вид, что записываю на навощённой

дощечке, и велел ему продолжать о них заботиться и беречь их как зеницу ока. А когда работник с наслаждением сжёг на медленном огне "приговорённых", я объяснил ему смысл мероприятия. Люди лучше справляются со сложным и ответственным трудом, да и выполняют его с большей охотой, когда понимают смысл своих стараний. А смысл ведь предельно прост. Обычных длинноволосых гусениц я взял исключительно из опасения, что все нужные мне коротковолосые мутанты могут оказаться самцами. То есть исключительно ради самок взял, а длинноволосые самцы мне и на хрен не нужны, и нет ни малейшей необходимости мучить людей заботой ещё и о них. Мне нужна коротковолосая порода, только и всего. Как только она выведется и размножится — будем отбирать из неё уже более смирных и менее хлопотных в уходе, а доставляющих проблемы — беспощадно отбраковывать. И лишь после этого из размножившихся коротковолосых и малохлопотных будем выводить лучших шелконосов. В общем, и азы селекционного ликбеза рабу преподал, и стремление позаботиться о будущем удобстве и облегчении его труда ему продемонстрировал. А для закрепления мотивации намекнул, что человек, который выведет мне нужную мне породу, сделает для меня большое и важное дело, за которое ему не жалко будет и "вольную" дать. Похоже, что и тут дело на мази…

Зима и в Испании дождлива, как и во всём Средиземноморье, но то Испания, а тут — Сахара. И Велия, и Антигона недоуменно взглянули на нас, когда мы с хохотом выбежали во двор прямо под начавшийся дождь. Поглядывали изумлённо и рабы, и иберийские камрады нашей охраны. А мы ржали, подставляя себя струям ливня и вымокая до нитки — ага, посреди Сахары, гы-гы! Ну как объяснить местным суть прикола, когда они даже представить себе не в состоянии, во что превратится эта благодатнейшая земля спустя века? Они ведь не видели фильмов про современную Северную Африку с её безжизненными барханами и флегматично щиплющими унылую растительность одногорбыми верблюдами, которые и составляют там теперь местный колорит, да ещё и неспособный выжить без людей, роющих в пустыне колодцы. Из аборигенов же местных нынешних никто ещё того верблюда и в глаза-то живьём не видел — ну, наслышаны разве только, что такие существуют, но где-то очень далеко на Востоке. Мы с Васькиным, например, только в Египте и увидели — если, конечно, не считать зоопарков нашего современного мира. Ну, я ещё в Средней Азии видел, где срочную служил — там, правда, двугорбые в основном, но есть и одногорбые, потомки завезённых арабами.

Невольно и разговорились на тему будущего опустынивания Северной Африки.

— Это всё арабы со своими козами, овцами и верблюдами! — заявил Серёга, — Грёбаные дикари, мать их за ногу! Вытоптали всё на хрен своими стадами при перекочёвках!

— А берберы нынешние чем от них отличаются? — возразил Володя, — Разве не такие же точно кочевники? А ведь жили тут издавна, и где пустыня?

— Кочевое скотоводство — как раз самое безвредное для пастбищ. Пастухи не дают скоту сожрать и вытоптать всё, перегоняют на новое место раньше. Стада ведь у них здоровенные, и если скот доедает последнее — это значит, что большая часть стада уже голодает. Падёж скота, того и гляди, начнётся. Кочевникам разве этого надо? — разжевал я им, — Засушливые земли опустыниваются от интенсивного земледелия и перевыпаса скота на одних и тех же пастбищах, привязанных к постоянным оседлым поселениям. Римлян за будущую Сахару благодарите.

— Так они ж, вроде, умелые хозяева, разве нет? — изумилась Юлька, — Многополье, севооборот, ирригация…

— И необходимость кормить миллионный Рим и многочисленные легионы, — добавил я, — А ещё — разводить лошадей для многочисленной кавалерии. А ещё — строить амфитеатры с термами и акведуками, топить эти термы, обжигать горшки с амфорами и выплавлять металл — на всё это нужна прорва древесины.

— Да, всё начинается со сведения лесов, — поддержала Наташка.

— Так строительство-то тут

при чём? — не поняла Юлька, — Оно же из камня!

— А балки перекрытий? А строительные леса и механизмы? А дрова для обжига известняка? Известь для раствора откуда по-твоему берётся? Кирпич, опять же, обжига требует. И даже если строишься из необожжёного самана — его же штукатурить надо, а это опять известь. И хочешь, открою тебе страшную тайну? Черепицу для крыш тоже обжигать надо, как и те же горшки с амфорами, — перечислил я ей самое основное, не вдаваясь уже в мелочи вроде приготовления пищи для строителей.

— И потом, вот вы говорите про леса. Разве дело не в осадках? Леса-то тут при чём?

— Так ведь лесные массивы притягивают осадки.

— У леса меньше альбедо — ну, отражательная способность, если по простому, — разжевала Наташка, — Меньше солнечного тепла отражает, и воздух над ним прохладнее — это способствует дождям.

— И испарение заросли тоже задерживают, — добавил я.

— Да, получается самоподдерживающийся микроклимат. А если леса свести — климат иссушается, а он здесь и так засушливый — это первый шаг к опустыниванию. Следом — интенсивное земледелие с перевыпасом скота.

— А когда хватает жратвы — ещё и двуногие приматы имеют привычку плодиться как саранча, а им ведь подавай металлические инструменты, добротные каменные дома, горячую пищу и горячую воду в термах. Ну и прожирают в итоге всё, как та же саранча.

— Ну ты, Макс, прям как фашист рассуждаешь! — прифонарела Юлька, — Рядом с тобой Мальтусу делать нечего!

— А что я, неправду сказал? Опровергни аргументированно. Сумеешь?

— Ну, у римлян же было рациональное землепользование. Тот же Катон, тот же Варрон, ещё многие, не помню только…

— Ты видела нынешнюю Бетику и современную Андалузию. Разницу заметила? Так вот, такой Испания стала как раз при этих рациональных землепользователях. Точнее — ещё худшей. Современная — это уже хоть как-то более-менее восстановившаяся при вандалах, вестготах и маврах. А теперь вдумайся ещё вот во что. Каким образом малочисленные "варвары" — всех вандалов тех же самых со стариками, бабами и детворой было тысяч восемьдесят, не больше — смогли сокрушить Западную империю?

— Ну, она ведь деградировала. Кризис рабовладельческого строя…

— Прежде всего — экологический кризис. Свели леса и всё на хрен распахали. Истощили на хрен почву и скормили на хрен овцам с козами остатки растительности. Всё для прокорма размножившегося Рима. Ему уже при Цезаре африканского зерна перестало хватать, египетское понадобилось, а при наивысшем расцвете он до двух миллионов расплодился. А почва истощена и иссушена на хрен, урожайность падает. Ну и как прокормить такую прорву? Из провинций выколачивали последнее, народ конкретно дох с голоду. Ни жратвы, ни топлива. К приходу варваров воевать с ними было уже практически некому и нечем. Большой привет твоим рациональным землепользователям.

— Ну ты прям в абсолют всё это возводишь…

— Утрирую, конечно, для наглядности. Но подорванная экология — это факт. И обезлюдение западных провинций Империи — тоже факт. Нехрен было плодить два миллиона никчемных бездельников и сводить остатки лесов для их прокормления.

— Ладно, самый север Африки могли опустынить римляне, — сдалась Юлька, — А центральные районы Сахары? Ведь не джунгли же там росли, наверное?

— Сплошных джунглей не было, но были "галерейные" леса по берегам рек и озёр. Но как раз сейчас всё ещё продолжается интенсивное размножение негров банту за счёт земледелия и скотоводства. Ну и за счёт какой-никакой железной металлургии. А люди они простые, и мозги у них простые, и земледелие тоже простое — подсечное. Удобрил поле золой, получил шикарный урожай, нажрался на радостях просяного пива и настрогал своим черномазым бабам многочисленный выводок. А что лес больше не восстановится и органика в почве выжжена — это ведь для простых мозгов сей секунд не сильно заметно. Шаман оденет маску, постучит в бубен, помолится духу Великого Лунного Бегемота, тот пошлёт новую траву на пастбища и новый урожай на поля. И ведь посылает пока-что, пока хватает ещё запаса прочности местной экологии. Мало пошлёт — в жертву ему кого-нибудь провинившегося перед вождём принесут и с сознанием выполненного долга продолжат разорять свою землю дальше. Окончательно разорят — пойдут на юг бушменоидов теснить и уже ихние земли разорять.