Архивных сведений не имеется
Шрифт:
Не лучшее положение складывалось и на других факториях американцев, разбросанных по всему Чукотскому полуострову. За исключением, пожалуй, фактории, где управляющим был Макларен. Этот рыжий лис умел завоевывать доверие туземцев…
Но этот протокол… Олаф Свенсон в раздражении бросил папку в сейф и, упав ничком на койку, закрыл глаза, стараясь думать о чем-либо приятном. И тщетно – похоже, если так будет все продолжаться и дальше, то и впрямь его компания в скором времени пойдет ко дну, как старая, потрепанная штормами баржа. Нужно было что-то предпринимать… Что?!
Макларен, нескладный, угловатый малый с хитрыми глазами-пуговками на неподвижном узколобом лице, встретил хозяина сдержанно.
– Хелло, Макларен! – крепко сжал руку своего агента Свенсон. – Как успехи?
– Так себе, мистер Свенсон, – потупился Макларен, хмуря невыразительные жидкие брови. – С прошлого охотничьего сезона осталось кое-что, а как будет в эту зиму – трудно сказать.
– Товаров мало?
– Товары есть. Вполне достаточно. Но… – Макларен, поджав полные обветренные губы, заколебался.
– Что – "но"?
– Закупочные цены… пришлось повысить… Простите, мистер Свенсон, я не согласовал с вами… – Макларен виновато посмотрел на Свенсона и отвел глаза в сторону, видимо, боялся нагоняя, а то и зуботычины – хозяин со своими агентами был крут и скор на расправу, при которой все средства были хороши.
– Ну-ну, Макларен, – благодушно потрепал его по плечу Свенсон. – Ты поступил правильно. Только – в разумных пределах…
– Конечно, мистер Свенсон! – воспрянул духом Макларен и заулыбался, отчего его перебитый нос – до службы у Олафа он был в одном из боксерских залов Филадельфии "мальчиком для битья" – смешно зашевелился.
– Хорошо. Веди, показывай, – и Свенсон, размашисто ступая, пошел впереди Макларена к складу…
После того, как тюки с пушниной заняли свои места в трюме шхуны, Макларен пригласил Свенсона отобедать. Хозяин принял приглашение, и вскоре, поднагрузившись под самую завязку не претендующими на особый изыск, но хорошо, со вкусом приготовленными кушаньями, которые состряпала жена агента, худенькая опрятная чукчанка с простодушным детским личиком, прилег немного отдохнуть на узком диванчике в просторной светлой избе Макларена.
Но отдохнуть так и не пришлось – в избу, невзирая на уговоры Макларена, решительно вошел худощавый человек с бледным лицом в редких веснушках.
– Здравствуйте, мистер Свенсон, – приветствовал он Олафа на чистейшем английском языке, кольнув американца своими непроницаемо-коричневыми глазами, в глубине которых таились льдинки настороженности.
– С кем имею честь, черт побери? – выругался в ответ Свенсон, который уже успел прикорнуть.
– Ротмистр Кукольников, – слегка склонил голову незваный гость.
– Что вам нужно? – бесцеремонно спросил Свенсон. Он до смерти не любил русскую привычку сыпать извинениями, любезностями и прочими интеллигентскими вывертами там, где требовались краткость и полная ясность в духе истинно американского практицизма.
– Мне нужно как можно скорее оказаться по ту сторону пролива, – неожиданно для Свенсона не стал словоблудить русский.
Это понравилось американцу, но раздражение, вызванное внезапным и нахальным вторжением русского в спальню Макларена, все еще не улеглось.
– А мне какое до этого дело?! – буркнул Олаф.
– Прошу, – протянул ему ротмистр сложенный вчетверо листок плотной белоснежной бумаги с ясно различимыми водяными знаками, немного потертый на сгибах.
Подозрительно поглядывая на него, Свенсон начал читать:
– Подателю сего… Так… Так… М-да… Оказывать… помощь и поддержку. Подпись – Колдуэлл, консул Соединенных Штатов Америки, 10 января 1920 года, Владивосток…
– М-да… – Свенсон вернул бумагу ротмистру. – И все же я сомневаюсь, смогу ли быть вам полезен в этом вопросе…
– Понимаю ваши сомнения. Вы коммерсант, мистер Свенсон, и вас больше удовлетворят иные верительные грамоты, – слегка растянул губы в снисходительной улыбке Кукольников. – Сколько?
Нет, русский определенно начинал нравиться Свенсону – какая хватка! Но он не был бы Гризли Олаф, как его прозвали друзья за буйный и противоречивый нрав, а также за недюжинную силу, чтобы не покуражиться всласть над этим чересчур самонадеянным и спесивым русским ротмистром, который неизвестно за какие заслуги попал в милость к самому Колдуэллу. И американец, не моргнув глазом, заломил такую цену, что стоящий за спиной русского Макларен поперхнулся от изумления.
– Согласен, – спокойно сказал в ответ Кукольников, и вынул из внутреннего кармана чековую книжку… – Чек на отделение Американского банка в Харбине вас устроит?
– Вполне… – остолбеневший Свенсон был смят, раздавлен этим невозмутимым решительным русским…
Баркас подрыгивал на волнах, словно застоявшийся скакун, матросы с трудом удерживали его возле берега. Свенсон отдавал последние указания Макларену и с любопытством поглядывал на Кукольникова, одетого в новую парку, расшитую бисером. Ротмистр прощался с каюром и миловидной чукчанкой, которые приехали вместе с ним. Каюр – это был Ульвургын – стоял чуть в стороне, хмурый и какой-то растерянный. Молодая чукчанка, его дочь Вуквуна, что-то тихо лепетала прямому, сдержанному Кукольникову, преданно заглядывая ему в глаза. Ротмистр отвечал односложно, явно нехотя, с нетерпением ожидая, когда Свенсон подаст знак к посадке в баркас.
Неожиданно он резко отстранил Вуквуну и подошел к Олафу.
– Мистер Свенсон! – лицо Кукольникова странно подергивалось, глаза блестели от с трудом сдерживаемого внутреннего волнения, как показалось американцу. – Мне нужна банка спирта и плиток тридцать чая. Я заплачу, сколько вы скажете.
– Конечно, конечно, мистер Кукольников, – расплылся в улыбке Свенсон. – Понимаю, понимаю… – подмигнул ротмистру. – Чертовски хороша эта туземка… – заржал. – С чем вас и поздравляю. Макларен, ты слышал? Принеси-ка сюда все, что просит мистер Кукольников. – Кстати… – покопался в кармане меховой тужурки, вынул оттуда разноцветные красивые бусы из разноцветного стекла и протянул их ротмистру. – Возьмите. Туземки от этих безделушек без ума… Нет, нет, какие деньги? Это мой подарок…