Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
— Знаете, за год до того у нас была самая высокая смертность новорожденных по стране. В среднем один случай за десять дней. Никто не мог объяснить этого.
— Этого я не знал, — признался я.
— С тех пор, как вас арестовали здесь, не потеряли еще ни одного, — сказал он и повернулся ко мне. — Вы что-то такое сделали.
— Угу. Истории с привидениями любите?
Он с шумом выдохнул через нос.
— Терпеть не могу всякого такого вздора, чувак. Зачем вам нужно, чтобы я рассказал, что видел?
— Затем, что это может помочь мне уберечь других людей от беды.
Он угрюмо кивнул.
— Ладно, — буркнул он, помолчав. — Но я рассказываю это в первый и последний раз, ясно? Я не собираюсь повторять этого еще. Ни вам, ни кому другому. Единственное, почему я делаю это сейчас — это потому, что вы помогли тем младенцам.
Я кивнул.
Он присел на край каталки.
— Мы получили вызов около полуночи. Поехали в Уэккер. Копы приехали туда раньше нас. Обнаружили этого парня на улице, дырявого как решето. Два попадания в грудь и одно в брюшную полость. Он истекал кровью.
Я кивнул, не перебивая его.
— Мы попытались стабилизировать состояние. Но толку от этого было немного. Мы с Симмонсом оба это понимали. Но мы пытались, честно. Такая у нас работа, понимаете? Он находился в сознании. Стонал, кричал. Умолял нас не дать ему помереть. Говорил, что у него дочь маленькая.
— Что случилось?
— Он умер, — устало произнес Ламар. — Этого дела я навидался. И здесь, в городе. И на войне, когда я служил. Там уж научишься узнать смерть, когда она стучится, — он нервно потер руки — неожиданно изящные для такого размера. — Мы пытались — прямой массаж, адреналин — но сердце остановилось. Тут все и случилось.
— Продолжайте.
— Эта женщина подошла. Не знаю, откуда она взялась. Мы просто подняли головы, а она стоит перед нами и сверху вниз на нас смотрит.
Я подался вперед.
— Как она выглядела?
— Не знаю, — признался Ламар. — На ней был… ну, вроде как костюм такой, да? Вроде как на карнавал одевают. Длинный черный плащ вроде рясы, а на голове капюшон. Лица и не разглядеть, только подбородок и шею. Но она была белая, точно.
— Что вы сделали?
— Я решил, что она из психов. Их в это время года хватает. А может, на маскарад собралась. Черт, Хэллоуин ведь на носу. А она посмотрела на меня и сказала отойти и не мешать, пока она ему помогает.
Много ли женщин в черных плащах с капюшонами разгуливало по городу минувшей ночью? Кумори. Должно быть, это случилось за сорок пять минут или час до того, как я увидел ее перед лавкой Бока.
Ламар вгляделся в мое лицо.
— Вы ее знаете, — сказал он.
— Не лично. Но знаю. И что она делала?
Лицо его сделалось еще более отрешенным.
— Она опустилась рядом с ним на колени. Типа, рядом с носилками. А потом нагнулась — так, что этот ее плащ, и капюшон закрыли их обоих. То есть, я не видел, что она там с ним делает, — он облизнул пересохшие губы. — И сделалось холодно. То есть, так холодно, что все кругом обледенело — тротуар, и носилки, и машина наша. Богом клянусь, так оно и было.
— Я вам верю, — кивнул я.
— А потом раненый вдруг начал кашлять. Пытался стонать. То есть, я хочу сказать, раны его не делись никуда, но… не знаю, как и сказать… Он снова жил и держался, — лицо его вдруг болезненно скривилось. — Ему было больно, но он был жив, и состояние не ухудшалось больше. Словно… словно ему не позволили умереть. Вот так. А потом женщина встала. Она сказала нам, что у нас меньше часа на то, чтобы его спасти. И исчезла. То есть, стояла, а потом — фьють! — и исчезла. Словно она мне привиделась.
Я покачал головой.
— А что потом?
— Мы привезли его сюда. Врачи залатали его и сделали переливание крови. Примерно через час он потерял сознание. Но жив.
Ламар помолчал немного.
— Этого не могло быть, — произнес он наконец. — Я видел, как люди выкарабкивались после всяких гадостей. Но не таких. Ему положено было умереть. Все, что мне известно, подтверждает это. Но он жив.
— Случаются иногда чудеса, — негромко заметил я.
Он поежился.
— Это не чудо. Никакого хора ангелов, ничего такого. Мне единственно хотелось, убраться оттуда, хоть ползком, — он тряхнул головой. — Мне даже вспоминать про это не хочется.
— А ваш напарник? — спросил я.
— Напился до бесчувствия, не прошло и двадцати минут после окончания дежурства. Валяется под столом. Черт, единственное, почему я не последовал его примеру — это потому, что мне еще инструктаж новичкам проводить, — он посмотрел на меня. — Ну что, сильно я вам помог?
— Возможно, — кивнул я. — Спасибо.
— Не за что.
— Чего собираетесь делать теперь? — поинтересовался я.
— Пойду найду и себе стол, — Ламар встал. — Удачи, приятель.
— Спасибо.
Здоровяк ушел, а думал о том, что он рассказал — и получая рецепты, и заполняя последние анкеты. Потом купил в больничной аптеке прописанные лекарства, вызвал такси и попросил отвезти меня к Майку — забрать Голубого Жучка.
Я сидел на заднем сидении, прикрыв глаза, и обдумывал все, что узнал. Кумори спасла жизнь раненному в перестрелке. Если все, что рассказал Ламар, верно, это означало, что для этого она отклонилась от намеченного пути. Что бы она ни проделала с раненым, это наверняка потребовало от нее огромных усилий — потому и след на тротуаре показался мне таким интенсивным. Этим, возможно, и объяснялось то, что Кумори очень мало участвовала в моих разборках с Коулом. Я ожидал, что она окажется почти такой же сильной, как ее спутник, но когда она попыталась забрать у меня книгу, мне хватило собственной физической силы, чтобы противостоять ей.
Однако же в городе действовала ассоциация выпускников Кеммлера, затеявшая здесь какое-то опасное состязание. Почему Кумори потратила часть своих сил на спасение незнакомца вместо того, чтобы сохранить ее для борьбы с другими некромантами? Или жертва перестрелки играет ту или иную существенную роль в ее планах?
Что-то тут не сходилось. Раненый был обыкновенным уличным громилой — и в любом случае вряд ли мог оказаться ей полезным, лежа на больничной койке в реанимации.
Приходилось принимать в расчет и вероятность того, что она просто пыталась совершить добро: использовать свою энергию для спасения оказавшегося в отчаянном положении человека.