Аристократ на отдыхе. Том седьмой
Шрифт:
За дверью послышался сдавленный вздох. А потом мягко упало что-то тяжелое.
— Похоже, он потерял сознание, — озадаченно сказал Умник. — От страха, что ли?
— Нет, от счастья, — язвительно ответил я. — Рад визиту высокопоставленного должностного лица.
Ухватившись за кованую ручку, я дернул дверь на себя. Слабо прибитая щеколда отлетела, а вместе с ней развеялось охранное заклятье. Оно было такое слабое, что я едва почувствовал его. Но, все же, заклятье
Распахнув дверь, я шагнул в дом. На полу лежал тщедушный человек лет сорока — небритый и лопоухий. Зеленоватым цветом острого лица он напомнил мне Живчика, только Живчик был симпатичнее.
Пермяков был без сознания.
Я наклонился над ним и потряс за плечо.
— Пермяков! Очнись!
Призыв не подействовал. Тогда я позвал своего демона Природы:
— Живчик, приведи его в чувство.
Ладонь кольнуло. Тонкий зеленый стебель вырос из основания большого пальца и, словно живой, залез под одежду Пермякова.
Через секунду Пермяков открыл глаза и снова сдавленно охнул.
— Не трогайте меня! — хрипло зашептал он и попытался отползти от меня, извиваясь всем телом.
Я покачал головой.
— Даже не собирался. Я просто хочу с тобой поговорить. Вставай.
— Господин губернатор, я ничего не делал! — продолжая лежать на спине, взмолился Пермяков.
На меня накатило раздражение. Если с каждым свидетелем будет столько возни, то я и до зимы не найду пропавшего демона. А у меня, между прочим, уйма важных государственных дел!
— Вставай! — с угрозой в голосе повторил я. — Иначе я тебя убью и допрошу твоего призрака.
Угроза подействовала замечательно. Пермяков мгновенно вскочил и вцепился дрожащими пальцами в дверной косяк.
— Не убивайте! — заныл он. — Я все скажу!
— Вот, и замечательно, — вздохнул я. — Зачем ты следишь за домом священника?
— Это не я, — моментально ответил Пермяков.
Опять двадцать пять!
— Убью, если будешь врать, — напомнил я, и острое лицо Пермякова перекосилось от страха.
— Господин губернатор, мне просто было обидно! — быстро заговорил он. — У священника есть демон. Господин уездный комиссар к нему в гости ездит. А я? А меня господин Тишин даже не замечает. А ведь я третий год в управе верой и правдой служу, документы переписываю, письма подшиваю.
— Давай ближе к делу, — оборвал я его излияния. — Хотел в чем-то уличить священника?
Пермяков виновато опустил глаза.
— Да. Мне обидно было, что…
— Ясно. Идем, покажешь мне свой наблюдательный пункт.
Вслед за Пермяковым я поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж. Отсюда крутая и хлипкая лесенка вела на чердак.
— Осторожно, она шатается, — предупредил меня писарь.
И
Возле чердачного окна стояла на треноге большая подзорная труба. Рядом с ней — удобное кресло с вытертой обивкой. Видно, Пермяков проводил в этом кресле все свободное время.
Труба была направлена точно на дом отца Иннокентия.
Я наклонился и посмотрел в окуляр. Двор и сад священника отлично просматривались — я видел трепещущую ярко-зеленую пленку портала аномалии. А еще увидел через окно отца Иннокентия — священник о чем-то разговаривал со своей женой.
— Ночью тоже следишь за священником? — спросил я Пермякова, не отрываясь от окуляра.
— Да, — убитым голосом подтвердил писарь.
— Видел кого-нибудь возле аномалии священника?
— С ней что-то случилось, господин губернатор? — оживился Пермяков.
Я молча ждал ответа.
— Видел, — закивал писарь. — Учитель музыки постоянно к ней ходит. И еще дурачок из церкви. Я его два раза видел.
— Кто из них входил в аномалию?
— Оба, — к моему удивлению сказал Пермяков.
Я оторвался от окуляра и нахмурился.
— А ты мне не врешь, часом?
— Что вы, господин губернатор! Своими глазами видел, как они в аномалию входили.
— Вместе? — уточнил я.
Кажется, вокруг безобидной природной аномалии отца Иннокентия плелся целый заговор.
— Нет, ваше сиятельство! — замотал головой Пермяков. — Они поодиночке в аномалию шастали. Вместе я их никогда не видел.
Это осложняло дело. Теперь придется говорить и с учителем музыки, и с блаженным, которого отец Иннокентий так неосмотрительно решил накормить.
— Когда это было? Они приходили днем?
Если днем — то жена священника наверняка знала об этом.
— Ночью, — огорченно сказал Пермяков. — Дурачок два дня назад через забор перелез — и прямиком к аномалии.
— В какое время это было?
— Сразу после полуночи.
— Ты хорошо его разглядел?
— Конечно, господин губернатор, — заверил меня Пермяков. — Луна ярко светила. Через час гляжу — дурачок обратно лезет. Огляделся, и ушел куда-то.
— А учитель музыки? — нахмурился я. — Он когда ходил в аномалию?
— В ту же ночь, — неожиданно сказал Пермяков. — Примерно через час после дурачка. Я уже спать собрался — мне ведь с утра на службу. Гляжу, а он стоит у калитки. Постоял немного и вошел.
— Вот как? — удивился я. — Через калитку, значит?
— Да, — подтвердил Пермяков.
— А почему ты не сказал священнику о том, что в его аномалию ходили посторонние? — спросил я Пермякова.
— Так ведь это не мое дело, кого он в свою аномалию пускает, — фальшиво возразил Пермяков.
— Он врет, Никита, — незамедлительно подтвердил Умник.