Аристократ на отдыхе. Том седьмой
Шрифт:
— Алло! — недовольным сонным голосом отозвался Костя.
— Вылезай из постели и пулей лети в Холмск, — обрадовал я Костю. — Ты мне нужен. Адрес я не знаю, но здесь только что был пожар. В общем, найдешь.
— Понял, — коротко ответил Захаров. — Еду.
Изнутри дом учителя музыки выгорел почти дотла. Я даже удивился — сколько разрушений может причинить огонь за короткое время. Над головой что-то опасно затрещало, и я машинально использовал магию Воздуха, чтобы удержать балки, если они вздумают
Заодно избавился от удушливого запаха дыма.
Судя по остаткам внутренних стен, в доме было всего три помещения. Небольшая кухня, маленькая комната, служившая спальней и зал, который занимал половину дома. Посреди зала, как печальный обломок кораблекрушения, возвышался обгоревший рояль. Из-под прогоревшей крышки торчали лопнувшие от жара струны.
Ни учителя музыки, ни его тела в доме не было. Но я подумал, что надо обратить на дом внимание жандармов. Пусть обыщут все тщательно.
На рояле стояла раскрытая нотная тетрадь, исписанная кривыми закорючками. Верхний левый угол тетради заметно обуглился, строчки расплылись от воды, мокрые листы слиплись. Но сама тетрадь осталась целой.
Я протянул к ней руку, и пальцы словно обожгло.
— Осторожнее, Ник! — предостерегающе просвистел Убийца. — Я чувствую темную магию Только не могу разобрать, какую именно. Это не магия Смерти, хотя очень на нее похожа.
— Разберемся, — пообещал я.
Захлопнул тетрадь и с удивлением увидел на кожаной обложке печать, которую старательно вывели чернилами.
Еще одна охранная Печать, вот как? Интересно!
Интересно, откуда простой учитель музыки знал такие Печати? Это слабо вязалось с его даром Природы.
Я забрал тетрадь с собой, вышел на улицу и сразу наткнулся на Захарова. Он как раз спорил с полицейским.
— Мне можно! — доказывал Захаров.
Но полицейский стоял стеной.
— Господин губернатор приказал никого не впускать.
— Так и есть, — подбодрил я служителя закона.
— Никита, что тут случилось? — спросил меня Захаров, кивком указывая на сгоревший дом.
— Пока не знаю, — сказал я. — Но очень хочу узнать поскорее. В этом доме жил учитель музыки Илья Петрович… демоны, забыл фамилию!
— Резников, — басом подсказал подошедший отец Иннокентий.
— Ага, — кивнул я. — В доме его нет. Ну, или я его не нашел. Костя, дождись жандармов и прикажи им все тут тщательно осмотреть. Потом разыщи мне этого учителя музыки. И вот, держи!
Я протянул ему обгоревшую нотную тетрадь.
— Что это? — спросил Костя, с подозрением глядя на выведенную чернилами Печать на обложке.
— Пока не знаю. Ты ее не открывай, на всякий случай. И не потеряй. Как вернешься домой, сразу передай тетрадь Степану Лабуалю. Пусть он с ней разберется.
— Какие-то ноты, —
— Меня учили убивать, — поправил я. — Особенно, тех, кто зря тратит мое время. Костя, ты все понял? Найди учителя музыки, это может быть очень важно!
— Весь город переверну, — пообещал Захаров.
— И губернию тоже, — кивнул я. — Вдруг он уже сбежал из города?
— Думаешь, он кого-то боялся?
— Возможно, — протянул я.
И кивнул отцу Иннокентию:
— Поехали, святой отец!
— Куда едем, Никита Васильевич? — спросил меня отец Иннокентий, усаживаясь за руль своей «колесницы».
— Одного подозреваемого мы благополучно упустили, — усмехнулся я. — Попробуем поймать второго.
— Второго? — изумился священник.
— Ага. Того самого блаженного, который прибился к твоему храму и бузил в алтаре.
— А он-то здесь при чем?
— Твой сосед видел, как две ночи назад он залез к тебе во двор и проник в твою аномалию.
— Не может быть! — басом ахнул священник.
И растерянно закрутил длинногривой головой.
— А Илья Петрович, получается, тоже?
— Получается, — кивнул я. — Сам удивляюсь. Чем твой демон заинтересовал сразу двух почтенных граждан?
— Он очень хороший, — твердо сказал отец Иннокентий. — И умный.
— Не сомневаюсь. Ты, все же, заводи «колесницу». У меня ведь есть еще дела, кроме поисков твоего демона.
— А куда ехать?
— Ты говорил, что блаженный каждый день появляется в твоем храме. Вот, туда и поедем. Вдруг он и сейчас там? Кстати, как он выглядит?
— Высокий, худой, — сказал отец Иннокентий. — Лицо строгое. И взгляд пронзительный.
— Цвет глаз, особые приметы?
— Глаза серые, кажется. Нос у него острый.
— Ладно, — кивнул я. — Покажешь, если увидишь.
Храм отца Иннокентия стоял на главной площади Холмска, через дорогу от уездной управы. Впервые приехав в Холмск, я обратил внимание на изящное здание с белеными стенами, золотыми, чешуйчатыми куполами, похожими на луковицы, и высокой башней звонницы.
Отец Иннокентий остановил машину подальше от храма.
— Подъезжай ближе, — нетерпеливо сказал я.
— Заметят, — засомневался отец Иннокентий.
— И что? — не понял я.
— Так я утреннюю службу пропустил, — вздохнул священник.
И тут же вскинул голову.
— Вот он!
Блаженного я заметил сразу. Высокий, с серьезным худым лицом и острым птичьим носом, он стоял возле крыльца храма, поодаль от других прихожан. И по-птичьи вертел головой, словно кого-то высматривал.