Аризона на троих. Семь камней Кецалькоатля
Шрифт:
Хэлфорд не торопился: осмотрел чехлы, и только после этого распустил тесёмку одного из них.
– Могу я увидеть ваши камни? – спросил генерал.
Хэлфорд был словно заворожён и, даже не глянув на генерала, сделал небрежный жест Вагнеру. Тот поднялся, достал из сейфа шкатулку с камнями, передал её генералу.
Вынув камень из чехла, Хэлфорд восторженно выдохнул:
– Бог мой!
Все и так смотрели на камень, а после этого восклицания – дышать забыли. Даже генерал, оторвал взгляд от шкатулки.
– Что такое?
– Тот самый камень, который принадлежал Наполеону. Вершина пирамиды. Бонапарт упоминает о нём в одном из писем к Жозефине. Маршал Ней, князь Москворецкий, вспоминал, что этот камень был на шее Бонапарта во время похода на Москву. Но после бесславного бегства из России, камня на его шее больше не замечали. Вероятно, корсиканец разуверился в том, что амулет может принести удачу.
Словно отказываясь чему-то верить, Хэлфорд отрицательно покачал головой, погладил подушечкой среднего пальца одну из граней камня.
– Это не просто история, это история, к которой можно прикоснуться.
Распуская поочерёдно тесёмки, генерал Сильвейра бегло заглянул в чехлы, небрежно бросил их обратно в шкатулку.
– Извините, господа, я проголодался.
Хэлфорд спохватился, поднял бокал:
– За удачу нашего предприятия.
– Вы говорили что-то про вершину пирамиды. – Едва пригубив бокал, Алисия поставила его на стол, не сводя любопытного взгляда с лежащего перед Хэлфордом камня. – Что вы имели ввиду?
– Изначально это был кристалл в форме небольшой пирамидки. Если все семь камней собрать вместе, должна получиться правильная четырёхгранная пирамида. Генерал вы позволите?
Сильвейра по цепочке передал шкатулку Хэлфорду. Тот поставил подальше от себя залпом выпитый бокал, отодвинул в сторону тарелку и столовый прибор, на освободившемся месте расчехлил все семь камней. Кто ещё допивал шампанское – отставил бокал, кто уже закусывал, перестал жевать. Генерал утёр салфеткой усы, наблюдая за тем, как ловкие пальцы Хэлфорда покручивают камни, пытаясь подобрать их по местам сколов один к другому.
Головоломка оказалась не сложной, – шесть камней вскоре прилегли друг к другу, образовав пирамидку без вершины, и тогда Хэлфорд осторожно положил сверху последний «наполеоновский» камень.
– Ну, вот! Примерно так она и выглядела, только без трещин и сломов.
Солнце стояло низко, лучи его, струясь меж подколотыми к стенам бархатными занавесками, пронизывали салон. Стоящие на пути этих лучей листья филодендрона, светились изнутри ядовито-зелёным светом. Чуть зеленоватый оттенок передавался и пирамидке, в гранях и на острых сломах которой блестело солнце.
Стена бизоньих костей за противоположными окнами поигрывала бледно-оранжевым светом, и только тень бесшумно скользящего позади стола Джеки, изредка гасила на костях этот вечерний свет.
Всё ещё не веря в то, что видит перед собой все семь камней Кецалькоатля, Алисия смотрела на скособоченную пирамидку клоня голову то вправо, то влево, потом нарушила молчание:
– Откуда такая осведомлённость об этих камнях, мистер Хэлфорд? Я с детства знаю старую ацтекскую легенду о том, что семь камней – это осколки одного кристалла, но мне было невдомёк, что этот кристалл имел форму пирамиды.
– Ваш камень образует середину пирамиды, на нём всего одна гладкая грань, и по его форме трудно догадаться, что он часть пирамиды. А по поводу моей осведомлённости… – Хэлфорд перевёл взгляд на Миллера. – Сейчас сами увидите. Мистер Миллер, готовы познакомиться с одним из новых камешков?
Миллер нехотя допил сок, поднялся, попросил опустить занавеси на окнах. Едва сошлись тяжёлые занавеси на первом же окне, как листья филодендрона в момент погасли, приняв обыденный тёмно-зелёный цвет. Солнечный свет в сломанной пирамидке потухал чуть медленнее, будто нехотя.
Миллер сделал Джеки жест, показывающий, что на второй стороне вагона занавеси можно не опускать и лёг на кушетку у стены. Отдал Джеки свои крохотные – как две стеклянные пуговицы – очки, помассировал пальцами глаза.
Присутствующие поднялись из-за стола, с любопытством подошли поближе к кушетке. Джеки протиснулся вперёд с пачкой писчей бумаги и карандашом, – похоже, среди многочисленных способностей парня было и умение стенографировать.
– Я прошу полной тишины, джентльмены, – скомандовал Хэлфорд, доставая из чехла один из камней. – Это ваш камень, мистер Мэнли. Не возражаете?
– Любопытно, – усмехнулся Джед. – И как это действует?
– Всё просто: мистер Миллер берет в руки какой-нибудь предмет и считывает накопленную этим предметом информацию. Говорят, каждая вещь, даже самая незамысловатая, имеет свою душу, или как это называют, ментальный конденсат, который накапливается вещью в процессе её контакта с людьми. Это означает, что если предмет был в тесном контакте с каким-либо человеком, то можно через этот предмет прочитать мысли того человека.
– Мои, например? – пренебрежительно хмыкнул Джед.
– Ваши, в том числе, – подтвердил Хэлфорд, отдавая камень Миллеру.
Стало так тихо, что жужжание залетевшей с улицы мухи стало нестерпимым. Вагнер зло оглядывался на неё, Джеки отмахивался шуршащими листами бумаги. Хэлфорд грозил парнишке пальцем, требуя тишины.
Тщательно ощупав камень, Миллер положил его на переносицу, с минуту лежал с закрытыми глазами, как бы прислушиваясь к чему-то. Потом снял камень с переносицы, зажал его в кулаке, сложил руки на груди. С минуту он лежал, мерно дыша, будто заснул, потом его глазные яблоки затрепетали, сделали несколько кругов под закрытыми веками, закатились кверху и замерли.