Аризона на троих. Семь камней Кецалькоатля
Шрифт:
Ошеломлённый таким оборотом дела бандит долго растирал затёкшие запястья, потом крикнул вслед уезжающему Джеду:
– Как тебя зовут?
Не обернувшись, Джед молча повесил оружейный пояс бандита на сук сухого дерева, пришпорил коня.
Теперь в нагрудном кармане его рубашки лежали последние несколько долларов и сложенная вчетверо листовка о поимке очередного бандита, но браться за дело не хотелось. А значит, нужно было экономить. Хотя…
Взявшись за края ванны, Джед подтянулся, сел. Вывернув голову к забору, закрыл один глаз, заглядывая в щель. Наискосок через дорогу виден был салун, на втором этаже которого размещался салон мадам Дюпрэ, – заведеньице уже знакомое Джеду по прошлым приездам в этот занюханный городишко.
А что? Просадить сегодня ночью последние деньги, отрезав путь к отступлению, и тогда – хочешь не хочешь – придётся взяться за поимку бандита.
Джед поднялся на ноги, облил себя из кувшина остывшей водой, вылез из ванны на брошенную в пыль доску. Некоторое время задумчиво глядел на свои мокрые волосатые ноги, потом кинул в мыльную воду зашипевший окурок, решительно сорвал с гвоздя в заборе полотенце.
Переодевшись в свалявшуюся в седельных сумках, но чистую одежду, Джед пошёл в парикмахерскую побриться, а оттуда прямым ходом направился в салун. Веселье было в самом разгаре. Девицы из кабаре лихо отстукивали каблучками по деревянной сцене. Привстав с табурета, пианист наяривал так азартно, что казалось, ему вот-вот не хватит пальцев на руках, и он воспользуется ногой, которая нетерпеливо тряслась и сгибалась в колене, как у лошади на выездке.
От поднятого юбками ветра колыхались веерообразные листья пальмы, растущей в кадушке у сцены. Вскидывались кверху обтянутые ажурными чулками ноги, мелькали подвязки, волновались малиновые кружева. Темп музыки дошёл до предела, и тут пианист в финальном аккорде вонзил пальцы в дребезжащие клавиши. Многолюдный зал взорвался восторженными криками и свистом. Под одобрительные аплодисменты девицы гуськом сбежали со сцены в зал. Хмельные посетители ловили их за руки, сажали себе на колени, хлопали ладонями по ягодицам. Кого-то подхватили на руки, – под весёлый визг замелькали в воздухе каблучки.
Джед знал всех здешних девиц, но одна из них – яркая и соблазнительная блондинка – была ему не знакома. Дамочку попытался ухватить огромный бородач, но та игриво шлёпнула его по волосатой руке, увернулась, и в тесноте налетела задом на стул Джеда.
– О, простите, мистер.
Джед смерил её взглядом с ног до головы.
– Выпьешь со мной?
– Отчего же не выпить, – девица с вызовом глянула ему в глаза. – Не каждый день к нам заглядывают такие красавчики.
Она присела на свободный стул, с интересом поглядывая на Джеда.
– Меня зовут Рэйчел.
– Ты, новенькая?
–Я здесь неделю.
Дамочка пересела со стула к Джеду на колени, провела ладонью по его гладковыбритой щеке и, бросив лишние церемонии, игриво спросила:
– Чем занимаешься, красавчик?
– Ты слишком любопытна для ночного ангела.
Рэйчел вместо ответа улыбнулась, кокетливо поправляя ему шейный платок.
Ещё немного поболтав и выпив по две порции виски, они поднялись на второй этаж в комнату Рэйчел, а ещё через пять минут с хмельным весельем завалились в постель.
Девица превзошла ожидания Джеда, и ночь уже готова была смениться утром, когда он наконец-то заснул.
Рэйчел приподнялась над ним на локте, негромко позвала:
– Эй… – тонкие пальчики звонко пощёлкали перед носом аризонца: – Э-эй!
Джед не реагировал, тогда дамочка осторожно вытащила из-под его головы руку, тихо поднялась с постели.
Снотворное, которое ей порекомендовал аптекарь, оказалось сильным зельем, плохо было только то, что Джед никак не хотел пить шампанское, в котором она растворила порошок: презрительно кривился, убеждал, что готов променять бочку этой кислятины на глоток хорошего виски. Только под утро девица довела его своей страстью до такого состояния, что Джед почувствовал необходимость в освежающем глотке.
Дамочка вынула из выдвижного ящика трельяжа небольшой кинжал, срезала с шеи Джеда мешочек на кожаной тесьме, вынула из него прозрачный камень. Держа его между большим и средним пальцами, удовлетворённо глянула на преломляющийся в камне свет лампы, торопливо стала одеваться. Через десять минут в тёмно-бордовом костюме амазонки она вышла из заведения и поспешила на конюшню.
Когда Джед с тяжёлой головой очнулся от сна, солнце стояло уже достаточно высоко, чтобы вызвать его неудовольствие. Он резко вскочил, нащупал под подушкой револьвер, очумело огляделся.
– Рэйчел, – позвал, оглядывая разбросанные по комнате юбки.
Вскочил, заглянул за раздвижную китайскую ширму, и тогда его осенило: лапнул рукой грудь, где у него обычно висел камень Кецалькоатля. Чертыхнулся, сорвал со спинки стула рубашку.
Проспал он часа три-четыре, значит, красотка не могла уйти далеко.
Надевая штаны, Джед запрыгал на одной ноге к окну. Беспризорный мальчишка Джонни, по своему обыкновению сидел на коновязи у парикмахерской, пуская на середину улицы стрелы из самодельного лука. На ходу застёгивая оружейный пояс, Джед выскочил из заведения. Перебегая улицу, на лету поймал пущенную мальчишкой стрелу.
– Мой краснокожий брат разрешит присоединиться к нему? – Джед присел рядом с мальчишкой на бревно коновязи, отдал стрелу.
Принимая игру, Джонни с достоинством кивнул головой.
– Бледнолицый может быть гостем в вигваме Серого Орла.
– Не знает ли мой краснокожий брат, кто сегодня утром покинул город?
– Серый Орёл слышал, как мистер Фрей ругался из-за того, что не успел досмотреть самый лучший сон в своей жизни, потому что его разбудила скво из большого деревянного вигвама. Мистер Фрей оседлал ей коня, и она уехала по дороге, ведущей в Бенсон.
Джед бросил мальчишке десятицентовик, и уже собрался уйти, когда мальчишка гордо вскинул голову:
– Если бледнолицый брат хочет выследить эту скво, ему повезло, – она взяла в конюшне мистера Фрея гнедого жеребца по кличке Шайен. Мой бледнолицый брат легко найдёт его следы по сломанной подкове на передней левой ноге.
Джед бросил мальчишке ещё одну монету и торопливо направился к конюшне.
Глава 7
Уже пятый день под бесконечный стук колёс и протяжный свист паровоза поезд несло к чёрту на кулички. За окнами тянулись усыпанные гладкими валунами мелководные горные речки, леса, острые скалы. Верхушки елей то упирались в небо, то оставались так глубоко в ущельях, что смотреть на них приходилось сверху вниз с идущего по краю пропасти поезда.