Арканум. Том 1
Шрифт:
Хоть дом и стоял обособленно от остальных в поселении, но такие события не могли остаться незамеченными для местных жителей, хоть что-то и подсказывало, что помощи ждать не от кого. Назойливый гость, оказавшийся невиданной тварью, дал ясно понять, что селяне либо запуганы, либо подчиняются отнюдь не моральным законам.
Авитус понимал, что он мог бы дать отпор противнику, но это было бы слишком опасно для Лиссандры. Все это время аэтернумец старался стоять неподвижно, медленно дыша. Но чувство неизвестности
Авитус пригнулся и медленно выпятил голову: дом еще проглядывался между кронами, но змеевидного существа нигде не было.
Воздух в груди потяжелел, пот выступил со лба и скатился до бровей. Из-за низкой температуры каждый выдох сопровождало белоснежное облако пара.
Теплая капля растянулась длинной зеленоватой ниточкой и повисла прямо перед глазами данмерионца. Удивившись такому феномену, он приподнял голову. Ничего необычного… Вернее так казалось сперва, пока средь веток не сверкнули кислотно-желтые убийственные глаза.
Как я мог его не услышать, пронеслась первая и последняя мысль перед тем, как Авитус успел отпрыгнуть.
Хвост змея оплел ствол дерева, древесина трескалась и хрустела, после чего ствол стал накреняться на упавших путников. Авитус успел кувыркнуться в бок, когда многотонное дерево рухнуло на траву.
Когда змей решил полюбоваться своим творчеством, то заметил бегущий в сторону глубокого оврага Обед. На удивление быстрая жертва, но чудовище не отставало, оно плелось между елей, сваливая каждое дерево хвостом.
Авитус чуть ли не скатился в овраг. Почва оказалась мягкой и буквально хлюпала под ногами, стопы постепенно тонули в ней, из-за чего передвигаться стало труднее. Змей, гонясь за беглецом, так же спустился в овраг, заполз на водянистую землю, но почувствовал, что продвигаться стало труднее.
Авитус наконец смог прилично оторваться от преследователя и скрылся за возвышающимся из оврага бугром, поросшим жимолостью. За своей спиной он слышал лишь скворчащий крик, пропитанный ненавистью.
Данмерионец еще долго бродил по нескончаемому безликому лесу, оборачиваясь на каждый шелест. Солнце перестало просвечиваться сквозь густые ветви и все погрузилось в туманный полумрак. Птицы не сочиняли никаких песен и попрятались по гнездам.
Авитус осмотрел свою одежду: изорванная рубашка, испачканные в грязи и траве штаны. Плюс ко всему слезоточивый пот, от которого щепало подмышки. Но это были, очевидно, меньшие проблемы, ведь Лиссандра все еще не приходила в себя, а куда идти, Авитус не имел и малейшего представления.
Из высокой травы начало доноситься стрекотания сверчков. Авитус вышел на просторную полянку, усеянную множеством фиолетовых цветков лунной лилии, распустившихся под бриллиантовой вуалью полной луны. Возле Авитуса начали кружить светлячки. Имперец на время
От размышлений его вырвало прохладное нежное покалывание на носу, с неба посыпался первый снег. Крохотные снежинки приятно растворялись на его разгоревшейся коже, оставаясь переливаться кристальными бусинками. Первому снежному вальсу удалось убаюкать своей студеной колыбелью сердце аэтернумца. Все было позади.
Все казалось таким волшебным, ничего кроме этой поляны отныне не существовало. Да и вряд что-то еще нужно. Никаких обязательств и бремен. В какой-то момент природа стала казаться такой хрупкой и безмятежной, что невольно всплывал вопрос о людях и эльфах, демонах и бесах. Неужели столь необходимо им сосуществовать в мире, наполненном вещами, совершенно непостижимыми для их воинственного разума. Самое ужасное в мире то, что его красота требует жертв. С самого прекрасного всегда взымается. Что мы можем противопоставить жестокости?
Завеса оживших сновидений треснула, когда Авитус поспешил собраться с мыслями и посмотрел на лисичку. От падающих снежинок ее острые ушки подергивались, прижимаясь к телу. Она немного тряслась от холода. Тогда данмерионец продолжил путь, прибавив шаг.
Побродив по лесу с Лиссандрой на руках еще около получаса, он все же набрел на каменистый пляж.
Светило солнце. Светило, не смотря на то, что совсем недавно наступила ночь. Или они так долго пробыли в лесу, что время исказило свой маршрут? Авитус не знал как объяснить себе происходящее, поэтому попросту решил оставить мысли на потом. Сейчас самое главное – спастись!
Море Веилхен было спокойным: водная гладь ласкалась в солнечном свете, а горизонт застилал густой туман, но даже сквозь его кучность можно было разглядеть сам материк Ирдиес, на котором простилалась большая часть территорий Лунервейна. Так же через туманность просвечивали яркие огни Селевана, прибрежного города-порта, который славился своими морскими деликатесами и дюжим флотом. Но ярче всех светил, конечно же Глефштафорский маяк, он достигал в высоту примерно сотню ярдов, а его свет проносился на двадцать лиг при хорошей погоде.
Авитус спустился к морю и подметил одиноко стоящую лодочку, выброшенную на берег. Весла припорошило песком. Стояла она здесь уже продолжительное время.
Авитус склонился к лодке и, перешагнув через ее торец, положил Лиссандру на переднее сидение, а сам принялся толкать судно к воде. Авитус уперся руками в корпус и протащил лодку в море до тех пор, пока не встал в холодную воду по колено. Он забрался на борт, раскачав корпус и взбаламутив пенящуюся воду. Данмерионец взялся за весла погреб в сторону Селевана, ориентируясь на свет, бьющий сквозь туман. Он начал грести, но ветер, как назло, дул на запад, противоположно нужному пути. Путь предстоял тяжелый.