Арлекин
Шрифт:
— Совет запретил войны между мастерами вампиров в Америке.
— Только если войну не удается скрыть. Моя госпожа уверена, что у нас все будет кончено сегодня, и тихо.
— Самоуспокоенность ведет к гибели, Джованни.
Натэниел стоял в конце коридора один. Не знаю, куда побежал Зебровски, но хорошо, что его не было. Как выглядит мое лицо, я не видела, но понятно было, что не лучшим образом. Врать ему мне не хотелось, а пока что вечеринка намечалась для монстров, не для копов.
— Мы испытаем наши силы против каждого
— Брать клятву с вампиров, принадлежащих другому мастеру — это против правил.
— Считайте это началом дуэли между твоим мастером и моим.
Телефон отключился.
— Черт! — сказала я с чувством.
Мика подал мне свой телефон:
— Это Жан-Клод. Я ему сказал про Арлекина и про церковь.
Я взяла телефон и стала рассказывать. Жан-Клод слушал, время от времени задавая вопросы. Может быть, он по телефону услышал мое напряжение. А может, слишком долгие века провел он, разгребая именно такое дерьмо.
— Полицию людей будешь привлекать?
— Я возьму с собой Олафа и Эдуарда, про остальных не знаю. Не могу доказать, что арлекины нарушили какие-либо людские законы.
— Вопрос о том, будет ли здесь полезна ложь, я оставлю на твое усмотрение.
— Ты имеешь в виду — применить ордер, хоть я и не уверена, она ли виновна в том убийстве?
— На карту поставлена твоя честь, а не моя. Я позову оборотней и своих вампиров. Береги себя, ma petite.
— И ты тоже.
Он повесил трубку.
Я вдруг остановилась на ходу, сердце забилось в горле, мозг пронзила игла панического страха. Без сомнения, совершенно твердо я знала, что погублю всех. Если я возьму с собой копов, они погибнут. Если не возьму, погибнут другие мои друзья. Не могу я этого сделать. Я обернулась к Мике:
— Это же будет как при захвате заложников, а я этому не обучена. Там сотни человек народу, что если из-за меня они все погибнут? Если я приму неправильное решение?
Мика всмотрелся мне в лицо:
— Во-первых, закройся щитами получше. Такая паника и сомнения в себе не в твоем стиле. Во-вторых, они ей нужны живыми. Она их хочет привязать клятвой крови, а тогда ей нужно, чтобы они были в добром здравии.
— Ты прав, ты прав, — кивнула я.
Но дрожь паники в кишках не проходила. Ох, как он был прав. По-всякому мне разные вампиры когда-то компостировали мозги, но так воздействовать, как Мерсия, не умел никто. Она усиливала твои же собственные эмоции до такого предела, когда ты их уже выдержать не можешь. Я бы, наверное, предпочла добрую старомодную попытку подчинения разума этому изнасилованию эмоциями.
— А почему на тебя не действует? — спросила я.
— Наверное, она за меня еще не бралась.
— Она взялась за Грэхема. Откуда она знала, что за него надо браться?
— Может, Соледад для нее шпионила.
— Да, верно, — кивнула я.
Натэниел подошел
— Куда Зебровски девался? — спросила я.
— Я его втравил в разговор о вечеринке, которую он дома устраивает. Спросил, что хочет его жена, чтобы мы с собой принесли. Кажется, его больше волнует наш приход втроем, чем он готов признать, потому что он отвлекся от твоего сверхсекретного разговора. Так что там на самом-то деле?
Я рассказала.
— Понимаешь, я боюсь, что каких бы копов я туда ни послала, она им мозги затрахает. Очень она тонко это делает — просто усиливает то, что ты и без того чувствуешь. Даже освященные предметы не активизирует.
— Да, потому что она ничего своего не вносит, — кивнул Натэниел.
— Как? — переспросила я.
Все мы повернулись к нему.
— Она не вносит в тебя силу — она дает больше силы тому, что в тебе уже есть. Может, потому и не срабатывают освященные объекты.
Я ему улыбнулась:
— И когда ты стал таким умным?
Он пожал плечами, но видно было, что польщен.
— Так что будет, если вызовем мы ребят из Мобильного Резерва, а она им мозги замылит? Я не могу гарантировать, что она не натравит их друг на друга, а вероятнее — на паству. И если я их вызываю, командование операцией они сразу берут на себя. Мы теряем контроль над ситуацией.
— Я не уверен, что сейчас он у нас есть, — сказал Мика.
— Спасибо! — огрызнулась я.
Он осторожно тронул меня за плечо:
— Анита, на самом деле ты пытаешься решить вот что: твоим резервом должна быть полиция или вампиры Жан-Клода с нашими оборотнями?
Я кивнула:
— Да, ты прав, совершенно прав. Именно это мне и надо решить.
— А Зебровски и его ребята ничего не заподозрят, если ты отсюда сбежишь? — спросил Натэниел.
— У меня почти полная свобода решать, как должен быть выполнен ордер на ликвидацию. Включать в операцию какие-либо полицейские подразделения я не обязана. Но Арлекин этот вопрос закрыл, так что вряд ли ордер здесь еще действует.
— Просто позор, что ты не можешь привлекать гражданских помощников и облекать их полномочиями, как в старых фильмах, — сказал Натэниел.
Я даже сумела изобразить смущение:
— Меня разочаровало, когда я узнала, что мне такого нельзя. Черт, это было бы так удобно.
— Что бы ты ни решила делать, это надо делать сейчас, — сказал Мика.
А я себя чувствовала парализованной. Не могла решить. Очень непохоже на меня в критической ситуации.
Я шагнула прочь от них обоих, чтобы прервать контакт, набрала побольше воздуху в успокаивающем глубоком вдохе, потом еще одном, еще одном. И мысль у меня была только одна: как из-за меня чуть не погиб Питер. И теперь он может стать ликантропом, в свои шестнадцать. А если погибнет Малькольм? Нет, никем рисковать нельзя. И невыносимо думать, что Зебровски может погибнуть, а я должна буду сообщить его семье. Или…