Арлекин
Шрифт:
— Таково правило, — согласился Ричард, — но мы же оба знаем, что Райна не была хорошим доминантом.
— Да уж, — согласилась я.
— Схватки легче? — спросил он.
— Да, а откуда ты знаешь?
— У тебя лицо становится спокойнее, ты уже не хватаешься так за живот. И я видел, как с такой же болью справляется Райна, часто видел. Она говорила, что ей во мне нравится именно это: что я умею бывать грубым именно так, как ей хочется, и насколько ей хочется.
— Давай на будущее договоримся:
Он кивнул:
— А какая поза тебе бы понравилась?
Я хотела ответить — не нашла сразу слов. Потом подумала, как это сказать.
— Я бы не хотела такого бурного секса каждую ночь. После такого вот сеанса нужно не меньше суток, пока захочется снова чего-нибудь.
— Тебе нужно кормить ardeur каждые несколько часов.
— Есть более мягкие способы его кормить, Ричард.
— С Микой — нет.
— Хорошо оснащенный мужчина совершенно не обязан быть грубым, Ричард.
Он кивнул:
— Ты права.
Мы переглянулись, и что-то в его лице вызвало у меня вопрос:
— А Райна просто тебя имела как хотела, да?
Он кивнул:
— Именно так. И когда она обнаружила, что я люблю бурно, она уж постаралась, чтобы эту потребность я ни с кем не мог удовлетворить, кроме нее. Она хотела сохранить меня при себе, Анита, и не попытайся она подключить Габриэля, я мог бы с ней остаться.
— Не мог бы, — сказала я.
Он посмотрел на меня грустно:
— Откуда ты знаешь?
— Потому что ты — хороший человек, и не будь Габриэля, был бы кто-то другой или что-то другое. Райна не могла противостоять искушению толкнуть человека за его рамки. Она бы и тебя толкала, пока ты бы не сломался. Она со всеми так делала.
Он кивнул, сделал глубокий вдох, от которого качнулись его широкие плечи.
— Пойду помоюсь в душе.
Я хотела, чтобы он ушел, но… он же так старался. И он спас меня от Марми Нуар.
— Можешь помыться здесь.
Он покачал головой:
— Нет, не могу.
Мне это показалось странным:
— Почему?
— Потому что меня радует мысль, что я сделал тебе больно. Очень радует. И не доверяю себе — а вдруг я еще раз тебе сделаю больно?
— Я скажу «нет», Ричард. А ты уважаешь слово «нет».
Он кивнул:
— Но я знаю, как мы друг на друга действуем. Я не верю себе, что не попробую снова тебя соблазнить, чтобы втолкнуться туда, где ты еще кровоточишь после первого раза. — Он закрыл глаза и вдруг содрогнулся с головы до ног. Вряд ли от отвращения к тому, что ему хотелось сделать, нет, это была дрожь предвкушения. Он был честен со мной и с собой насчет того, чего ему на самом деле хочется.
— Я иногда люблю грубость, Ричард, но не настолько.
Он кивнул и грустно мне улыбнулся.
— Райна приучила меня радоваться сношениям, слишком грубым для любой другой. Натэниела она приучила любить боль такую, при которой мало кто выживает.
— Я знаю.
Он покачал головой:
— Нет, не знаешь. Ты думаешь, что знаешь, но ты даже представить себе не можешь. Я видел немножко того, чему она научила его радоваться.
— Он вроде бы не говорил, что ты его с ней видел.
— Повязка на глаза, затычки в уши и в нос. Чтобы он не видел, не слышал и не чуял, кто в комнате. Однажды она позвала меня, пыталась заставить себе помогать, но пытать — это мне никогда не нравилось. Райна была очень разочарована.
Я проглотила слюну и попыталась придумать, что сказать. На ум ничего не приходило.
— Не знаю даже, что тебе сказать.
— А я не знаю, зачем рассказал. Хотел тебя потрясти? Хотел, чтобы ты хуже думала о Натэниеле? Обо мне?
Он покачал головой и снова направился к двери.
Я готова была к его уходу, потому что не знала, как вести себя при таком его настроении, а секса мне уж точно больше не хотелось. Сильные схватки прошли, но внутри болело, и еще какое-то время поболит.
Он остановился, взявшись за ручку двери.
— Ты заметила, что большинство мужчин в твоей постели — это те, с которыми была она?
— Я об этом не думала.
Он повернулся, глянул на меня через плечо:
— Жан-Клод был с ней и с Габриэлем: эту цену она потребовала с него. Ты знаешь, что Джейсона она сделала вервольфом?
— Да.
Это воспоминание было у меня с Джейсоном общее. Она его привязала к кровати и резала ножом, пока трахала. Плевать ей было, выживет он или умрет. Я была у нее в голове в этом воспоминании, и ей было наплевать. Она была из того материала, из которого делают серийных убийц: собственное удовольствие было ей дороже жизни Джейсона.
— Сильнее думай, Анита, сильнее, — раздался шепот у меня в голове.
Я вздрогнула — внизу живота шевельнулась боль.
— Ладно, Ричард, иди, о’кей?
— Что случилось?
— Не надо было мне о ней думать.
— Она с тобой говорила?
Я кивнула.
— Ты думаешь, что совладала с нею — может быть, так оно и есть. Но тебе стоит вот о чем подумать: Жан-Клод, я, Джейсон, Натэниел — все мы принадлежали когда-то Райне. Может быть, не без причины тянет к тебе ее прежних любовников?
С этой очень неприятной мыслью он и вышел, закрыв за собой дверь. Я была рада, что Ричард занимается психотерапией: это ему явно помогало. Беда только, что он вроде бы хотел меня в это занятие втянуть, а я не была к этому готова.