Аромат крови
Шрифт:
– Стоять на месте! У меня револьвер! – грозно предупредил слегка оробевший чиновник полиции. Напугать его невозможно, это мы знаем. Но все же…
– Ну, наконец-то! Сколько можно тебя ждать!
Спутать этот голос невозможно ни с каким другим на всем свете.
– Тухля?! Ты что здесь делаешь в такой час?
– Отопри же, наконец! – сказал плаксивый баритон. – И убери свое мерзкое оружие. Я весь промерз.
О да! Это был он: единственный, неповторимый и самый закадычный институтский друг. Андрей Юрьевич Тухов-Юшочкин происходил из какого-то очень древнего рода, такого, что никто и вспомнить не мог. Знатные предки наверняка прокляли бы своего потомка, если бы знали, каким нежным и ленивым он вырастет. Обладая умом незаурядным, Тухля был фантастически ленив. Прослушав начало первой лекции, он мог проспать все остальные. При этом сессии и работы сдавал с поразительной легкостью. Обладая телом крупнее Ванзарова, Тухля возвышался непоколебимым утесом, в который бей сколько хочешь – все равно не свернешь. Как-то сразу сблизившись, приятели заслужили клички в рифму. Родиону досталась менее обидная, но все равно: Пухля. Звучит как-то невнятно, особенно для чиновника полиции. Поэтому называть себя подобным образом дозволялось только одному живому существу по кличке Тухля. Хорошо, хоть старший братец не узнал, а то бы замучил шуточками.
При всей массе достоинств Тухля обладал поразительным, если не сказать феноменальным, даром: его любили женщины. Вернее, не любили, а были им околдованы. Кажется, что интересного в таком тюфяке? Но сколько хорошеньких барышень готовы были ради него головой в прорубь. Всякий раз Тухля искренно влюблялся и так же скоро остывал. Впрочем, жениться его заставили. Как это удалось нынешней госпоже Туховой-Юшочкиной, осталось загадкой.
Родион не сомневался, что любовный каток опять проехался по судьбе Тухли.
Дорогой друг сразу же взялся жаловаться и скулить. Правда, перед этим развалился на любимом, то есть единственном диванчике, швырнул ботинки с калошами в район кухоньки и вообще занял собой все пространство.
– Ах, Пухля, как мне тяжело! – сообщила туша в добрых восемь пудов. – Как я страдаю! Это так ужасно! Мне надо кому-то выговориться.
Развлечение еще то, особенно после дня забот. Но другу ведь не откажешь.
– У тебя опять самая последняя и великая любовь? – спросил Родион, кое-как устраиваясь на стуле. Ступни Тухли в вязаных носках заняли почти всю комнату.
– Не смей говорить так! Это великое и светлое чувство! Оно переполнило меня! Это так прекрасно!
– Кажется, Юленька не разделяет твоего восторга? – спросил друг, откровенно любуясь подбитым глазом друга.
– Что может знать эта мелкая женщина, жена моя! Разве может она понять!
Тухля перевернулся мечтательно на спину, так что диванчик еле стерпел.
– С кем на этот раз спутался?
– Как ты можешь… Она великолепна, неподражаема, чудесна.
– Из горничных, что ли?
Последняя великая любовь была как раз оттуда.
– Нет, она состоятельная женщина и к тому же… несвободна. Но все это пустяки. Она считает, что узы брака – ничто. Все люди свободны и должны наслаждаться дарованным им счастьем любви! Я так страдаю.
Значит, Тухля начал путаться с замужними. Мельчает друг, однако.
– Как же клятва верности до гробовой доски Юленьке?
– О, не поминай этого имени! Между нами все кончено. Я поживу у тебя…
Последнее было скорее утверждением, чем вежливой просьбой. Но разве откажешь несчастному, которого выгнали из собственного дома. Великая любовь требует от друзей жертв, одним словом. Страдать, так всем вместе.
Еще разок испытав диван на прочность, Тухля капризно заявил:
– Пухля, я есть хочу. Сделай хоть чаю…
Что-то это прозвище сильно досаждало, даже в исполнении лучшего друга. Ванзаров честно признался, что у него шаром покати. Хлебной крошки нет, и даже чаинки не завалялось.
– Будь сыт любовью. Тебе полезно.
Сердечный друг принялся многосложно жаловаться на судьбу, обвинять женщин вообще и жену в частности. Но вскоре речь его стала путаться, и он совершенно наглым образом заснул. Поглядев на храпящую тушу, Родион убедился, что делать ему дома нечего, а думать – все равно нет сил.
Тихо затворив дверь, он отправился в участок.
Господина Редера грубо выдернули из сладких видений. Что снилось дежурному чиновнику, в то залезать не будем из чувства брезгливости. Очнувшись, он увидел мрачного коллежского секретаря, нависавшего над ним упитанной тучкой. Не самое приятное, что можно встретить спросонья. И все же Редер извлек милую улыбку:
– Чем могу быть полезен, Родион Георгиевич?
Вздорный юноша потребовал открыть комнату полицейского телеграфа, чтобы послать срочное сообщение. Редер его бы самого послал с большим удовольствием, но важный статус юного негодника не позволял рта открыть. Покорный чиновник отворил клетушку и включил аппарат.
Депеша потребовалась аж в русскую миссию в Вене. Редер отстучал текст:
[Прошу на срочную связь чиновника Ванзарова ТЧК] [13]
Телеграф помолчал, катушка с лентой закрутилась, напечатались слова:
[У аппарата Ванзаров ТЧК]
К счастью, брат оказался на дежурстве. Родион продиктовал новую депешу:
[Вам знакома барышня Вероника Лихачева ВПР]
Ответ пришел немедленно:
13
Телеграфные сокращения: ТЧК = «.»; ЗПТ = «,»; ВПР = «?»; ВСКЛ = «!».
[Родион ЗПТ тебе делать нечего ВСКЛ]
Что еще ожидать от старшего брата? Ну, ничего, у сыскной полиции есть методы и на старших братьев. Не дрогнув, Родион продиктовал:
[Дали слово помогать первому требованию полиции ТЧК]
Аппарат ответил:
[Не занимай казенный телеграф ВСКЛ]
Но Родион не отступил:
[Мне нужен ответ ТЧК]
За что и получил:
[Вернусь ЗПТ убью тебя лично ВСКЛ]
Ванзаров немедленно ответил:
[Благодарю ТЧК Вам знакома барышня Эльвира Агапова ВПР]
Из Вены пришла грозная депеша:
[Младший брат это наказание ТЧК Конец связи ТЧК]
В этом вопросе Родион придерживался иного мнения. Только старший братец может шутить над сыскной полицией и вообще считать розыск дурацкими играми. Конечно, на фоне судеб Европы и разных дипломатических баталий куда ему разглядеть смерть ассистентки фокусника с надписью на руке.