Assassin’s Creed: Renaissance
Шрифт:
— Любимая, прошу… — проговорил мужчина, слабовольно выглядящий тип, лет на двадцать старше своей спутницы, рыжей, энергичной девушки со сверкающими глазами.
— Джироламо, ты настоящий идиот! Одному Богу известно, почему я вышла за тебя, и только Он знает, сколько мне пришлось вынести в результате! Ты никогда не перестанешь придираться, ты готов запереть меня, как курицу, в маленьком провинциальном городишке, а теперь… Теперь ты даже не в состоянии найти гондолу, которая доставит нас в Венецию! Я думала, что твой дядя — кровавый Папа, не меньше!
— Катерина…
— Не называй меня Катериной, жаба! Найди людей, которые займутся багажом, и ради Бога, отвези меня в Венецию! Мне нужна ванна и вино!
Джироламо возмутился.
— Я достаточно умен, чтобы оставить тебя здесь и уехать в Порденоне без тебя.
— В любом случае, нам сперва нужно добраться до материка.
— Путешествовать по дороге слишком опасно.
— Да! Опасно, для такой бесхребетной твари, как ты!
Джироламо молчал, а Эцио продолжал наблюдать. Потом мужчина хитро сказал:
— Почему бы тебе не войти в эту гондолу, — он указал на одну из них, — и я немедленно найду пару гондольеров.
— Хммм! Наконец-то здравые слова! — прорычала она и позволила ему усадить себя в лодку.
Но как только она уселась, Джироламо быстро отвязал трос на носу лодки и мощным толчком отправил гондолу в лагуну.
— Счастливого путешествия! — противным голосом крикнул он.
— Ублюдок! — она бросилась назад. Потом, осознав свое затруднительное положение, начала кричать. — Помогите! Помогите!
Но Джироламо пошел туда, где неуверенно столпились вокруг багажа слуги, и начал отдавать им приказы. Потом он отправился с ними и багажом в другую часть доков, где стал договариваться о предоставлении ему личного парома.
Тем временем Эцио наблюдал за бедственным положением Катерины, не зная, смеяться ему или беспокоиться. Девушка остановила свой взгляд на нем.
— Эй, ты! Не стой столбом! Помоги мне!
Эцио отстегнул меч, стащил сапоги и дуплет и бросился в воду.
Когда они вернулись на причал, улыбающаяся Катерина протянула руку мокрому до нитки Эцио.
— Мой герой, — проговорила она.
— Это было не сложно.
— Я могла утонуть! Из-за этой свиньи! — Она оценивающе взглянула на Эцио. — Но ты! Боже мой, ты должно быть очень силен! Не могу поверить, что ты доплыл обратно, таща на веревке гондолу со мной внутри.
— Легкая, как перышко, — отозвался Эцио.
— Льстец!
— Я имел в виду, что эти лодки так хорошо сбалансированы…
Катерина нахмурилась.
— Для меня было честью спасти вас, сеньора, — неубедительно закончил Эцио.
— Когда-нибудь я верну себе расположение, — сказала она, ее глаза были полны смыслом, скрытым за словами. — Как тебя зовут?
— Аудиторе, Эцио.
— Я Катерина, — она замолчала на мгновение. — Куда ты направляешься?
— Я плыл в Венецию, но у меня нет пропуска, и паром…
— Довольно! — прервала его она. — Так этот мелкий чиновник не пускает тебя на корабль?
— Да.
— Мы
Когда Эцио подошел к ней, она уже стояла у парома и была готова, насколько он смог понять, закатить дрожащему мужчине взбучку. Все, что он услышал, когда подошел, это подобострастное бормотание капитана: «Да, ваша Светлость, конечно, Ваша Светлость, как скажете, Ваша Светлость».
— И лучше тебе сделать так, как я сказала! Если, конечно, не хочешь, чтобы твоя голова оказалась на пике! Вот он! Иди и приведи его лошадь со всеми вещами! Иди же! И хорошо обращайся с ним! Я узнаю, если что-то будет не так! — Капитан стремительно удалился. Катерина повернулась к Эцио. — Вот видишь? Все решилось!
— Благодарю, Мадонна!
— Все обернулось к лучшему… — она взглянула на него. — Я надеюсь, что наши пути снова пересекутся. — Она махнула рукой. — Я живу в Форли. Приезжай туда когда-нибудь. Я буду рада оказать тебе теплый прием.
Катерина протянула ему ладонь и собиралась уже отойти, но Эцио спросил:
— А разве вы не хотите поплыть в Венецию?
Она посмотрела на него, потом на паром.
— На этой развалюхе? Ты шутишь?
И она пошла по причалу к своему мужу, который следил за погрузкой их багажа.
Капитан поспешно вернулся, ведя на поводу лошадь Эцио.
— Вот вы где, сир. Я нижайше извиняюсь, сир. Если бы я знал, сир…
— Когда мы доплывем, я хотел бы устроить лошадь в конюшне.
— Об этом я позабочусь, сир.
Когда паром отбыл и поплыл по свинцовым водам лагуны, Леонардо, наблюдавший за всем произошедшим, глухо сказал:
— Ты знаешь, кто это был?
— Я бы не отказался, если б она была моей новой дамой сердца, — улыбнулся Эцио.
— Следи за тем, что делаешь. Это Катерина Сфорца, дочь герцога Милана. А ее муж герцог Форли и племянник Папы.
— Как его зовут?
— Джироламо Риарио.
Эцио замолчал. Фамилия казалась знакомой. Потом он сказал:
— Что ж… Он женился на шаровой молнии.
— Как я уже сказал, — отозвался Леонардо, — следи за тем, что делаешь.
Глава 12
Венеция в 1481 году под твердым руководством дожа Джованни Мочениго была, в целом, отличным местом. С турками был заключен мир, город процветал, торговые пути по суше и морю находились под защитой, процентные ставки были достаточно высоки, но инвесторы играли на повышение, и экономисты были вполне довольны. Церковь тоже богатела, художники процветали под двойным патронажем духовных и светских покровителей. Город разбогател от оптовой продажи трофеев из Константинополя, разграбленного после Четвертого Крестового Похода, который дож Дандоло отвратил от истинной цели. Византия была поставлена на колени, и это ясно демонстрировал наглый трофей: ряд из четырех бронзовых лошадей наверху фасада Базилики Святого Марко.