Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»
Шрифт:
Роман понимающе кивнул головой, опираясь на посох, тяжело встал и поволокся к двери. Уже на выходе он обернулся и спросил:
– А что царь, обещал помочь мужикам?
Поляк, горестно усмехнувшись, ответил:
– Обещал. Наказал боярам наготовить побольше виселиц да колод, чтобы головы мужицкие рубить.
– Я так и думал. Ворон ворону глаз не выклюет. Что царь, что бояре, что воеводы – все они горбом мужицким кормятся, а значит то: мужику надежа токмо на себя да на Степана Тимофеевича Разина. Он не выдаст!
Роман сердито толкнул посохом
Часть IV
Глава 1 Темников
1
Тишину ночи прорезал гул сполошного колокола. По этому сигналу все ворота темниковской крепости разом распахнулись, и сотни повстанцев, ведомые атаманами и есаулами, с криками и пальбой хлынули на пустые улицы сонного города.
Алёна, на своем беломастом горячем жеребце, в сопровождении охраны и конной сотни Игната Рогова, с трудом продвигалась к центру крепости – Соборной площади, туда, где стоял двор воеводы темниковского Василия Щеличева. Колоды, перегораживающие узкие улицы, мешали скорому продвижению. Сторожа в страхе разбежались, и повстанцам приходилось сбивать замки, снимать бревна с рогаток, освобождая для коней дорогу.
Когда, наконец, танцующий от нетерпения Бельчак вынес Алёну на Соборную площадь, здесь уже хозяйничали пешие ратники сотен Ивана Зарубина, Еремки Иванова, Ивана Кукина, Гришки Ильина.
Боя, как такового, не было. Только у воеводского двора да у Губной избы слышался треск пищальных выстрелов, да в стороне стрелецкой слободы видны были отдельные огненные всполохи.
К Алёне подбежал Сенька Рыхлов. Это он со своими молодцами тайно проник в крепость, тихо снял воротных сторожей, открыл крепостные ворота и подал колоколом сигнал к атаке.
– Крепость наша! – возбужденный боем, счастливый от удачно выполненного поручения, с бесшабашной веселостью кричал он. – И пушки взяли, и зелье, и ядра! Теперь нам сам черт не брат! Любую крепость осилим!
– А Щеличева поймали? Васька Щеличев где? – нагнувшись к луке седла, спросила Алёна.
– В тереме, должно, – пожал плечами Сенька. – Слышишь, как палят на воеводском дворе.
Алёна, привстав на стременах, поглядела в сторону темнеющей невдалеке высокой крыши воеводского терема. Площадь перед воеводским двором была заполнена повстанцами. Освещенные двумя десятками факелов повстанцы сновали по ней, точно муравьи, и вся площадь казалась Алёне большим растревоженным муравейником.
Высокие тесовые ворота были распахнуты настежь, но повстанцы, осаждавшие воеводский терем, не продвинулись ни на шаг. В воротах и в нескольких шагах от них чернело до десятка бугорков, кое-где, на высоком бревенчатом тыне, так же чернели переломившиеся пополам фигурки нападавших мужиков.
Вот опять десятка два повстанцев бросились в распахнутые ворота, и вновь они были отброшены назад метким пищальным огнем, оставив нескольких своих товарищей, корчившихся на земле.
– Чьи люди? – крикнула Алёна в темноту.
– Мои, – послышалось в ответ, и в освещенное факелами пространство из темноты вышел Григорий Ильин.
– Почто мужиков не бережешь? На смертоубийство гонишь? – крикнула ему Алёна.
– Без смерти и свободы не добыть, – угрюмо произнес Григорий и, повернувшись, пошел в темноту.
– Стой! Стой, черт бородатый! – остановила его Алёна. Спрыгнув с коня и подойдя к Григорию Ильину, уже спокойно приказала: – Зови своих десятников. Вижу, тебе одному здесь не управиться, – и, услышав опять пищальные выстрелы, добавила: – Да останови ты своих вояк, не то на этом дворе все свое войско потеряешь.
Гришка Ильин нехотя повиновался.
– Не по нутру он мне, – сплюнув в сторону, подал голос Игнат Рогов. – Волком на людей смотрит и жесток безмерно. Вчера одного купца на дороге взяли, так он его сам зарубил только лишь за то, что тот назвал его гулящим.
– Может, убрать его из сотников, чтобы хуже того дел не нагородил, – предложил Иван Кукин.
– Поживем, увидим! – оборвала их Алёна. – Пока нет причин Гришку от сотни убирать. Мужики Гришку сами над собой поставили, значит, верят ему, идут за ним. Так что, кончай разговоры, вон сам Ильин со товарищи идет.
Десятники, подойдя к Алёне, встали полукругом, потупились.
– Чего, мужики, не веселы? – спросила Алёна. – Али не по душе дело ратное, молодецкое?
– Веселиться-то вроде нет причины, – откликнулся из толпы один из десятников. – Я, почитай, половину своих мужиков положил. Вон они, – махнул он рукой в сторону распахнутых ворот.
– С такими атаманами, как вы, и всех воев погубить не мудрено. – Голос Алёны зазвенел, но не колокольца слышались в нем, сталь булатная под молотом звенела: – Бьют вас стрельцы оттого, что головы вам за ненадобностью.
Мужики удивленно переглянулись.
– Да, да! – подтвердила Алёна. – Зачем вам они, коли думать нет охоты. Вы поглядите: понахватали мужики факелов и бегают с ними на приступ воеводских хором, а стрельцы их из пищалей на выбор, как токующих глухарей, бьют. Факелы загасить немедля! На терем воеводский идти со всех сторон разом! Пистоли и пищали зарядить да палить токмо вблизи! Уразумели?
– Сделаем, матушка!
– То-то, сделаем, – укоризненно покачала головой Алёна. – И ты, Григорий, – обратилась она к Ильину, – больше о животах мужицких пекись. Где не силой, там хитростью брать надобно.
Князь, воевода Василий Иванович Щеличев метался по дому, подбадривая стрельцов охраны и челядинцев, ведших огонь из пищалей и пистолей, коих было немало в воеводских хоромах, по наседавшим повстанцам. В осаде они были немало и сидели твердо, не неся потерь, истребляя метким огнем все больше и больше повстанцев.
– Бей их, ребята, не жалей воров! Зелья на бунтовщиков достанет и пуль тоже, – кричал возбужденный боем полуодетый, весь взъерошенный князь Щеличев. – Не пускай их за ворота. Степан! – позвал князь Щеличев сотника темниковских стрельцов Степана Афанасьева. – Я пойду жену утешу, а ты тут доглядай.